регионами. Все эти факторы облегчили постепенное продвижение чумы из одного района в другой, что отразилось в местных китайских хрониках, позволяющих достаточно точно проследить и восстановить хронологию распространения заболевания.
Китайская медицина, казалось бы, была по-своему вооружена для борьбы с эпидемией. Одно из ее основных направлений регулировало вопросы личной гигиены, а другое раскрывало взаимосвязь заболеваний с природной и социальной средой. Такой подход к объяснению возникновения болезней напоминал «миазматические» теории, распространенные в Европе вплоть до середины XIX столетия. Оба медицинских направления, однако, не смогли опознать контагиозного характера этого заболевания. Коллективные усилия в борьбе с чумой сводились к обрядам изгнания злых духов, актам публичного покаяния и другим ритуальным действиям. В Китае – так же как и в Европе раннего Нового времени, и в мусульманском мире – чуму считали проявлением божьего гнева и наказанием. Здесь, как и там, подметали улицы, чистили колодцы и сжигали личные вещи жертв чумы. Главное различие между домодерной Европой и Китаем заключалось в том, что в последнем врачи и чиновники не верили в заражение и не осознавали необходимости изолировать тех, кто явно или предположительно был инфицирован. Именно метод изоляции в форме карантина оказался эффективным оружием в случае борьбы с чумой в портовых городах Европы. Иную стратегию выбрала колониальная администрация Гонконга в 1894 году. Исходя из предположения, что источником чумы являются нечистоты бедных кварталов, правительство применило решительные меры из арсенала мощной колониальной власти, а именно изоляцию групп населения, жесткую сегрегацию китайцев и европейцев, снос трущоб. Эти мероприятия вызвали отчаянное, порой сопряженное с насилием сопротивление со стороны китайцев, причем не только пострадавших «бедняков», но и представителей местной знати, занимавшихся благотворительностью.
Это сопротивление было не выражением домодерного менталитета суеверных азиатов, а рациональной реакцией на осознание того, что жестокие меры властей не дают искомого результата. Вылечить больных не могла и западная медицина, а то, что борьба должна вестись непосредственно с крысами и блохами, было известно немногим, несмотря на открытие Йерсена.
Маньчжурию чума охватила еще раз в 1910–1911 годах, только теперь она была занесена уже не из Южного Китая, а из Монголии. Эта вспышка стала последним крупным эпизодом чумы в Восточной Азии. Китайским врачам и чиновникам удалось взять под контроль опасную ситуацию без существенной помощи иностранцев. При этом – впервые в Китае – были применены европейские методы карантина и государственного надзора над состоянием здоровья населения. Если в 1894 году чиновники Кантона совсем не занимались проблемой чумы, то теперь установки властей изменились: борьба с эпидемиями была объявлена государственной задачей еще при «старом режиме» Китая, то есть до революции 1911 года. Правительство позднего периода империи Цин пропагандировало свои успешные мероприятия в области здравоохранения как патриотические действия, заявляя, что они служат укреплению здоровья народа страны, с одной стороны, и защищают Китай от иностранного вмешательства, с другой. Китай существенно сократил дистанцию, отделявшую его когда-то от уровня эпидемиологической политики и медицины Европы.
Нигде чума не свирепствовала так сильно, как в Индии[713]. В 1896 году началась эпидемия, исходной точкой которой стал Бомбей. Из 13,2 миллиона жертв чумы, зарегистрированных по всему миру в период с 1894 по 1938 год, более 12,5 миллиона пришлось на население Индии. Голод и чума дополняли друг друга пагубным образом. В Индии британские власти повели себя по меньшей мере столь же жестко, как незадолго до этого в Гонконге, и гораздо более сурово по сравнению с предыдущими мерами по борьбе с эпидемиями оспы и холеры. Больных чумой в принудительном порядке помещали в лагеря или госпитали, где процент смертности составлял около 90 процентов. Дома обыскивались на наличие спрятанных больных или трупов, путешественники подвергались личному досмотру, в целях вентиляции и пропуска света сносились крыши и пробивались стены жилищ, в огромном количестве использовались дезинфицирующие средства[714]. Радикальность мер и жесткость подхода обусловили, во-первых, давление со стороны международной общественности, требующей остановить распространение заболевания, во-вторых, желание властей не допустить полной остановки экономической жизни крупных городов, а также, в-третьих, самоуверенность научных кругов и потребность в профилировании представителей медицинской профессии. Все эти мероприятия в Индии были так же малоэффективны, как и в Гонконге. Спасаясь от правительственных мер бегством, население еще больше распространяло болезнь. Тем не менее администрация смогла проявить гибкость и внесла поправки в свой курс по борьбе с чумой. Раньше колониальное государство в первую очередь заботилось о здоровье иностранцев и пренебрегало здоровьем индийцев. Теперь устройство системы здравоохранения для населения всей страны было объявлено государственной задачей – аналогично чиновникам поздней династии Цин.
Большая эпидемия чумы в Азии на рубеже XIX–XX столетий стала поводом для совещаний на международном уровне, посвященных возможностям защиты европейских территорий. На предыдущих международных конференциях по здравоохранению, которые стали проводиться с 1851 года, по преимуществу обсуждали проблемы, связанные с холерой[715]. В 1897 году, на встрече в Венеции с участием китайских и японских экспертов речь шла о борьбе с чумой. Некоторые европейские государства послали представителей собственных экспертных комиссий в Бомбей для изучения обстановки на месте. Организация здравоохранения Лиги Наций, предшественница ВОЗ, обязана своим возникновением международным усилиям, проявленным в борьбе с эпидемией чумы.
Волна чумы, которая стала заметна на международном уровне в начале 1890‑х годов, захлестнула мировое пространство не в большей степени, чем другие известные эпидемии XIX века. И тем более география ее жертв не была «глобальнее» последствий пандемии Черной смерти XIV века (в XIX веке речь шла, скорее всего, об ином заболевании). Большинство жертв были зафиксированы в Индии, Китае и Индонезии (Голландская Ост-Индия). В Европе было зарегистрировано семь тысяч смертных случаев, в США пятьсот, в Центральной и Южной Америке «всего лишь» около 30 тысяч. То, что новая волна заболевания пощадила Запад, лишь отчасти объясняется лучшим уровнем медицины в высокоразвитых странах. Данная тема не исчерпывается противопоставлением первого и третьего мира, метрополий и периферий. Повторных эпидемических вспышек чумы не было бы без активизации межтерриториальных контактов. У истоков этого процесса стояли развитие юго-западных окраин Китая и упрочение их связей с другими регионами страны. Когда динамика эпидемии набрала обороты, фактором глобальной угрозы стали современные города, такие как Бомбей и Гонконг, которые были включены в разветвленную сеть и водного, и железнодорожного транспорта. Низкий уровень гигиены и интенсивные перемещения на большие расстояния создали предпосылки для распространения болезни. Формы государственной реакции разделялись не по оси Восток – Запад. Микробиологическая революция и едва возникшая лабораторная медицина были пока не настолько известны, чтобы оказывать ощутимое влияние на официальную политику здравоохранения. Поэтому положение западных чиновников не было