заболевание по всей империи. Чума передвигалась как по суше, следуя движению по дорогам империи, так и по морю – на борту кораблей, отходивших из портов Стамбула, Смирны, Салоников и Акко[700]. В войска Бонапарта инфекция проникла в 1799 году во время похода французской армии из Египта в Сирию. Легендарный полководец попытался поднять моральный дух с помощью пропагандистски инсценированного личного посещения больных в чумном бараке в Яффе. Во время осады города Акко половина его армии стала жертвой болезней, погибнув от чумы, дизентерии и малярии[701]. В последующие годы новости о крупных вспышках чумы поступали из Стамбула (1812, 150 тысяч жертв), Сирии (1812), Белграда (1814) и несколько раз из Сараева. Прусский военачальник Гельмут фон Мольтке, будучи в молодости военным советником при дворе османского султана, стал в 1836 году свидетелем эпидемии чумы в Стамбуле, которая унесла 80 тысяч жизней. На обратном пути Мольтке был вынужден перенести десятидневный «арест», обязательный при пересечении австрийской границы, и на собственном опыте испытал защитные меры санитарного кордона[702]. Мольтке стал очевидцем завершения эпохи чумы. На протяжении двадцати лет – в период между 1824 и 1845 годами – чума быстро исчезла с просторов Османской империи, за исключением локальных очагов болезни в Курдистане и Ираке. Ужесточение карантинных мероприятий и создание государственных учреждений здравоохранения оказали на это значительное влияние. Тем не менее что именно привело к окончательному исчезновению чумы – переломному моменту в истории Османской империи, – до конца неизвестно. Причины завершения эпохи чумной опасности остаются загадкой[703]. Несмотря на эффективную линию защиты, тень чумы изредка падала на Европу вплоть до 1845 года, когда был зарегистрирован последний всплеск заболевания в восточном Средиземноморье. До тех пор нельзя было ослаблять усилий по обеспечению безопасности[704].Новая волна чумы из Китая
Последняя мощная волна чумы возникла в юго-западном Китае в 1892 году. В 1893‑м она достигла южнокитайского города Кантон[705], в 1894‑м захлестнула соседнюю британскую колонию Гонконг, после чего привлекла к себе повсеместное внимание и вызвала панику на мировом уровне. Следуя международным маршрутам судового транспорта, возбудитель чумы достиг в 1896 году берегов Индии, в 1898‑м прибыл во Вьетнам, а в 1899‑м – на Филиппины. К 1900 году чума достигла таких отдаленных портов, как Сан-Франциско и Глазго. В Кейптауне в 1901 году умерла половина инфицированных, всего 371 человек[706]. Поразительным исключением стала Австралия. Случаи чумы в австралийских портах регистрировались много раз, но они не разрастались до уровня эпидемии, поскольку правительство инстинктивно приняло в данной ситуации правильное решение: вести агрессивную борьбу с крысами[707]. Пандемия свирепствовала вплоть до первого десятилетия XX столетия. Некоторые историки медицины даже считают, что в действительности она завершилась только к 1950 году. Одним из поздних ответвлений чумной пандемии был очаг заболевания, возникший в 1910 году на Яве, куда чума была перенесена из Бирмы. На острове, где ранее это заболевание не встречалось, в период между 1911 и 1939 годами умерло более 215 тысяч жителей. Следствием трагедии стало значительное улучшение жилищных условий и заботы о здоровье населения этой колонии[708].
Как и в случае с другими эпидемиями конца XIX – первой половины XX века, на места немедленно прибыли специалисты. Поначалу, однако, царила растерянность, поскольку неожиданное возрождение чумы застало врасплох даже врачей в Азии. Япония не сталкивалась прежде с этим заболеванием. В Индии оно было настолько мало известно, что здесь, в отличие от Китая, даже не существовало местного божества чумы. На фоне международной конкуренции, возникшей в борьбе с эпидемией, главной лабораторией по изучению чумы вскоре стал британский Гонконг. Встревоженное правительство в Токио направило в Гонконг известного бактериолога Китасато Сибасабуро, бывшего ранее ассистентом Роберта Коха. Из филиала Института Пастера в Сайгоне в британскую колонию прибыл швейцарский исследователь Александр Йерсен, ученик Луи Пастера. В ходе исследований на месте именно Йерсену удалось в 1894 году распознать возбудителя чумы и доказать связь заболевания с крысами; вскоре была также раскрыта роль блох как основных переносчиков этой болезни[709]. После этого открытия крысы оказались под серьезной угрозой. Во время эпидемии чумы 1903 года городское правительство Ханоя выплачивало по 0,20 индокитайского пиастра за каждую убитую крысу; скупка мертвых животных оказалась эффективной мерой, хотя и повлекла за собой разведение крыс частным образом[710]. В Японии в 1899 году появлялись отдельные случаи заболевания, которые не приводили к возникновению эпидемий. Насколько новой эта болезнь была для японцев, становится очевидным в связи с тем фактом, что в Японии для нее не существовало собственного названия. Для обозначения чумы в Японии использовали фонетическое описание заимствованного из других языков слова, а именно pesuto[711].
Пандемия, случившаяся на рубеже XIX–XX столетий, не возникла, как многим тогда казалось, из ниоткуда, и она вовсе не «выползла» из таинственных недр Центральной Азии. Окраины Китая, в частности провинция Юньнань, были местом обитания желтогрудой крысы (Rattus flavipectus), случаи заболевания чумой здесь были описаны еще в 1772 году. В этом регионе чума существовала с давних времен, но только в результате экономического развития возникли все необходимые предпосылки для ее эпидемического распространения. Правители династии Цин начали интенсивно поддерживать добычу меди, месторождения которой находились в скудно заселенной тогда провинции Юньнань. В XVIII веке туда словно магнитом потянуло массы рабочих из соседних регионов, удаленных порой на многие сотни километров. За полвека, с 1750 по 1800 год, в провинцию съехалось четверть миллиона добытчиков; на месте бывшей полупустынной глуши возникли лагеря горнорабочих и начали расти новые городские поселения. Вслед за горной добычей в регионе стали развиваться торговля и транспорт, а спрос на продукты питания стимулировал рост производства риса в соседней Бирме[712]. Чума могла распространиться только как следствие этой мощно усилившейся циркуляции населения. Пандемия стала, таким образом, результатом динамичного многостороннего развития пограничного региона. Изначально распространение чумы представляло собой внутрикитайскую проблему, вернее, даже проблему юго-западного региона, поскольку его рыночные связи с другими частями Китая были слабо развиты. Еще некоторое время распространение чумы оставалось внутренней проблемой Китая, до поры скрытой от взора Запада. Экономическая депрессия первой половины XIX века сдерживала скорость распространения болезни. С новой силой очаги чумы вспыхнули в ходе мусульманских восстаний, которые привели в волнение юго-западные регионы Китая в период между 1856 и 1873 годами. Основными переносчиками болезни оказались теперь повстанцы и правительственные войска Цин. В то же время расширение сетей торговли опиумом привело к укреплению транспортных связей между побережьем Китая и его юго-западными