палкой придется. Когда два года тому назад они получили квартиру в новом доме на Холме Новотки, сколько радости было! Малгоська тогда еще ходила в первый класс. Долго и старательно по слогам произносила девочка надпись на табличке у двери.
— Папа, а что это значит: «А. и С. Соляк»?
— Подумай. Как тебя зовут?
— Малгожата Соляк.
— А маму?
— Анна Соляк, а папу — Станислав Соляк.
— А всех вместе как нас зовут?
— Семья Соляков.
— Семья Соляков, или: Анна и Станислав Соляк. А. и С. Соляк. Понятно?
— А тогда почему на табличке только «А» и «С», а «М» нет?
Он тогда признал, что девочка права, и обещал обязательно поменять табличку и написать на ней так, как хочет Мальгоська: «Семья Соляков». А когда вечером, уложив Малгоську в кровать, он рассказывал жене об этом разговоре, Анна спросила:
— А не проще ли вырезать на табличке «М», ведь там для одной буквы место найдется?
— Малгоська права. «Семья Соляков» — это звучит! А впрочем, дорогая моя, можно ли быть уверенным в том, что через какое-то время еще кто-нибудь из Соляков не потребует, чтобы ему выгравировали «А» или «Б»? А «Семья Соляков» решит вопрос независимо от количества.
— Перестань говорить глупости. — Анна покраснела и начала убирать посуду со стола.
Скоро он позвонит в знакомую дверь, услышит радостный лай коричневой Кропки, помеси чина с пекинцем, а потом такой же радостный крик Малгоськи: «Мама! Папочка звонит!» И голос Анны: «Да успокойтесь вы! Собака лает, девочка кричит, звонок непрерывно звенит, настоящий сумасшедший дом». А потом ее шаги и щелканье замка… Но перед этим еще будет база и командор-подпоручик[10] Скочек. Как только какой-нибудь из его кораблей подойдет к гавани, командир дивизиона появляется на пирсе и, слегка сгорбившись, с руками, заложенными за спину, почти бегает от нетерпения взад и вперед, наблюдая за швартовкой. И едва трап коснется пирса, он вбежит на палубу, на полуслове прервет рапорт командира корабля и скажет одно-единственное, всегда одно и то же слово:
— Веди!
И каждый командир корабля из дивизиона командора Скочека прекрасно знает о том, что командор «облетит» корабль, и не для вида, а по-настоящему, от носа до кормы, от командного пункта до матросского кубрика, залезет во все помещения, а его быстрый внимательный взгляд коснется каждого матросского лица, осмотрит каждый боевой пост, отметит каждую мелочь. Если командор останется доволен осмотром, то он зайдет в каюту командира корабля и только там расслабится, станет совсем другим человеком: пожмет руку командиру, угостит сигаретой, дружески хлопнет по плечу и скажет:
— Так или иначе, сынок, но самое главное, что корабль в порядке.
— Так точно, гражданин командор, корабль всегда в порядке!
Соляк часто задумывался, а однажды даже поспорил с товарищами, откуда командор Скочек взял это выражение Дж. Конрада «корабль всегда в порядке», которое он так любил повторять. Как-то раз, пользуясь случаем, — дело было в офицерском клубе — Соляк попытался деликатно «проэкзаменовать» Скочека по книгам Конрада, но это ему не удалось, потому что командор ни с того ни; с сего сам начал его выспрашивать и блеснул прочитанной недавно «Белой гвардией» Булгакова, которую Соляк еще прочитать не успел. «Черт побери! Последнее время я стал мало читать. Интересно, удалось Дареку достать эту книгу или нет?» Соляк посмотрел налево, где над картой корпел его заместитель, молодой подпоручик Дариуш Сломка, Подпоручик почувствовал взгляд командира, выпрямился и вопросительно взглянул на Соляка. Трудно было разговаривать на таком расстоянии: даже через шлемофон в уши врывался рев моря. Соляк улыбнулся, поднял большой палец кверху — все в порядке — и показал рукой, что ему ничего не нужно. Сломка ответил улыбкой, наклонился над картой, но в этот момент корабль так накренило набок, что подпоручик полетел под стол. Соляк ухватился за поручень, едва устояв на ногах, и взглянул на рулевого:
— Как на румбе?
Боцманмат Лямут нагнулся над компасом.
— На румбе ноль, — доложил он.
— Курс?
— Курс — сто восемьдесят градусов.
— Право десять.
Ветер все время усиливался. Качка не уменьшалась. Скорректировав курс и поставив корабль в соответствии с направлением ветра и волны, Соляк приказал замедлить ход. Старший механик, боцман Домбек, передал приказ в машинное отделение. Низкие клубящиеся тучи уменьшили и так уже слабую видимость. Наступили сумерки. Были зажжены ходовые огни. Луч радара неустанно подметал экран, но Соляк знал, что в таких условиях от него мало проку, особенно если на курсе окажется какой-нибудь еле двигающийся небольшой предмет. Поэтому он велел усилить визуальное наблюдение. Все береговые радиостанции уже давно передавали штормовое предупреждение и информировали о ситуации в отдельных акваториях. Радиостанция «Моруса» поддерживала регулярную связь с оперативным дежурным, который где-то там далеко, в штабе, наблюдал за их движением. Впрочем, он только что расспрашивал Соляка о состоянии моря, о силе ветра; его интересовало самочувствие команды, и он даже предложил свернуть с курса и переждать штормовую погоду в каком-нибудь из близлежащих портов. Соляк считал, что в этом нет необходимости. Несмотря на большую волну, «Морус» держался прекрасно. «Мы прошли уже столько миль, выдержим и оставшиеся». Впрочем, Соляку было жаль заставлять своих парней еще одну ночь болтаться в чужом порту, когда до дома рукой подать. Анна, Малгося… Да и в конце концов, ведь это же военный корабль. Держись, «Морус», все будет в порядке! Он подозвал Дарека. Тот подошел поближе. Соляк сдвинул на минуту шлемофон набок и крикнул:
— Дарек, выйди на палубу, посмотри, что там делается. И напомни ребятам, что их глаза для нас теперь важнее всего.
— Есть. — Подпоручик Сломка бросился в сторону люка.
— Стой! — рявкнул Соляк и показал, что Сломка выходит без спасательного пояса. Тот вернулся и с миной пойманного на месте преступления озорника начал надевать оранжевый жилет.
— Проверь, хорошо ли вахтенные привязаны, а то слижет их, даже оглянуться не успеют.
— Есть.
Сломка открыл стальную дверь, ведущую на запасной командный пункт, и, прежде чем успел закрыть ее за собой, в каюту вместе с диким воем шторма ворвался холод и хлестнула струя воды. Стоящий у штурвала Лямут показал Домбеку часы и скептически покачал головой.
Соляк знал, куда так спешит Лямут. Перед самым рейсом, буквально за день до выхода в море, боцманмат Марек Лямут получил ордер на квартиру. И как раз в тот момент, когда он докладывал об этом Соляку и, поблагодарив за помощь, просил у командира день на переезд, пришел приказ о выходе в море. Лямут, хотя и молодожен и без пяти минут папа, да к тому же еще большой любитель пофилософствовать, услышав приказ, только щелкнул