и ужины», второй рукой показывая, в какую сторону нужно ехать. Валицкий свернул вправо, въезжая по проселочной дороге, мимо неогороженного парка, на место, где между деревьями, на фоне густых зарослей, стояло небольшое здание с каменной верандой.
Едва машина остановилась, Михал открыл глаза.
— Где мы? — спросил он немного испуганно.
— Не знаю, но до Н. осталось ехать не больше получаса. Думаю, что чашечка кофе нам не повредит.
— Особенно мне, — усмехнулся Горчин. — Пойдемте.
Лесной бар в это время был еще совсем пустым. Только недалеко от окошечка кухни завтракали несколько шоферов. Горчин и Валицкий сели в противоположном углу у открытого окна.
Горчин смотрел в окно, даже не слыша, что Валицкий заказывает, заигрывая с официанткой.
— Я заказал яйца всмятку и кофе, — сказал он Горчицу. — О чем так задумались?
— Да так, пустяки. — Михал чувствовал себя неловко в присутствии Валицкого. — А как ваши дела идут? — как бы невзначай спросил он.
— Какие дела? — нахмурился Валицкий.
— Не валяйте дурака. Я имею в виду материал, который вы собирали у нас в районе.
— А… Так, кое-что набрал для последней страницы газеты.
— Я говорю о другом.
— Я должен был написать большую статью, и, честно говоря, мне чертовски хотелось это сделать. Даже помимо приказа моего шефа. Но боюсь, что ничего не выйдет.
— А что же вам помешало? — удивился Горчин.
— Да, по правде говоря, сам не знаю.
— А о чем эта статья?
— Скорее, о ком.
— Ну и?..
— О вас, товарищ Горчин.
— Понятно, ведь я в Злочеве самый главный, — Он коротко засмеялся, но тут же его лицо снова приняло серьезное выражение. — И вы не воспользовались таким случаем?
— Хотите знать почему?
— По правде говоря, не хочу. Но если это вам нужно для хорошего самочувствия, то давайте. — Горчин улыбнулся.
Девушка подала завтрак.
— Так почему? — уже серьезно спросил Горчин.
— Только потому, что вы сегодня утром вышли из дома. Нет, я не шучу… Потому, что вы сегодня едете в Н., — он колебался только одно мгновение, — за Катажиной. Да, именно поэтому. — Валицкий выдержал внимательный и серьезный взгляд Горчина, в котором не было ни удивления, ни интереса, а только какой-то блеск беспокойства, оттого что сидящий напротив молодой человек знает о нем больше, чем следовало. — Потому что это для меня значит, что вы честный человек.
Всю оставшуюся дорогу Валицкий рассказывал обо всем, что узнал в Злочеве. Горчин слушал его молча, поддакивал, иногда вставлял какое-нибудь слово, возражал, поднимал брови от удивления, смеялся или в нескольких словах выяснял какой-нибудь вопрос.
— Нам куда? — спросил Валицкий, когда они уже въехали в Н.
— Я покажу вам дорогу — это на окраине города.
— Волнуетесь? — спросил снова Валицкий.
— Почему-то только сейчас начал волноваться, — едва улыбнулся Горчин.
— Вот сюда, — сказал он наконец после того, как они некоторое время колесили по узким мощеным уличкам предместья. — Пятый дом с правой стороны.
Из-за низкой стены ровно подстриженной живой изгороди виднелся небольшой домик, контрастно вкомпонованный живым пурпуром кирпичей в зелень деревьев и кустарника. Он еще не был достроен, во втором этаже окопные проемы были забиты почерневшими от дождя досками.
— Я приехал, — Горчин протянул руку Валицкому, — спасибо вам.
— Вам спасибо, товарищ Горчин. — Валицкий задержал его ладонь в своей дольше, чем полагалось при прощании.
— За что?
— Трудно определить. Скажем, за то, что вы помогли мне уяснить многое в самом себе.
Они серьезно посмотрели друг другу в глаза.
— Ну что же, думаю, что мы еще когда-нибудь встретимся, — сказал наконец Горчин.
— До свидания.
Они еще раз пожали друг другу руки, и Михал вылез из машины. Он остановился перед железной калиткой и нажал на дверную ручку. Она подалась.
— Езжай, дружище, — повернулся он к Валицкому, — сегодня ты уже не можешь мне ничем помочь.
Валицкий кивнул головой, поднял в приветствии руку и рванул машину вперед, оставляя за собой клубы пыли.
Михал Горчин вошел во двор, посмотрел на окна, прикрытые занавесками, и зашагал к дому, щурясь от золотого шара июльского солнца.
Збигнев Домино
ШТОРМ
Подход к людям — такое же искусство, как управление кораблями. И те и другие живут в ненадежной стихии, подвергаются разным неуловимым, но сильным влияниям и хотят, чтобы вы оценили их достоинства, а не занимались выявлением их недостатков.
Дж. Конрад-Коженевский.
«Зеркало морей»
1
Ракетный корабль «Морус» возвращался в порт приписки. Многодневные учения на Балтийском море заставили его почти непрерывно патрулировать определенную акваторию и только изредка заходить на запасные базы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что и сам малый ракетный корабль, и его немногочисленная команда гнали изо всех сил, с нетерпением ожидая того момента, когда они смогут причалить к берегу. Подходивший к концу рейс был трудным не только из-за своей продолжительности, но и потому, что море неприязненно встретило моряков. Осенняя Балтика, ставшая серой в ожидании зимы, исхлестанная северо-западными ветрами, покрывалась морщинами штормовых волн, бросала кораблем, как пинг-понговым мячиком, оплевывая его брызгами пены. Так было почти все время. А сейчас, когда до порта оставалось всего несколько миль, рассерженное море словно окончательно решило разделаться с «Морусом»; ветер и волны с каждой минутой становились все более назойливыми и грозными.
Командир «Моруса», капитан Станислав Соляк, посмотрел на часы: 16.00. Скоро будем дома. При воспоминании о доме его осунувшееся от усталости лицо смягчилось. В мыслях он видел жену и дочку. Выходя в море, Соляк не мог им сказать, когда вернется; он и сам точно не знал, а если бы даже и знал, то все равно говорить об этом было неприятно, этого требовала не только военная тайна, но прежде всего морская традиция. Жена должна ждать моряка всегда, а быть готовой к встрече с ним — каждую минуту. На какое-то мгновение Соляк представил дверь собственной квартиры с табличкой «А. и С. Соляк», которую ему выгравировал мастер на все руки боцманмат[9] «Моруса» Лямут и которую Соляк привинчивал к двери в присутствии дочери Малгоськи. Интересно, что она еще успела натворить в школе? Анна снова будет рассказывать ему об этом, как будто жалуясь на дочку, а по существу, хвастаясь тем, что девочка такой сорванец. Малгоська должна была родиться парнем: во дворе в футбол гоняет, в ножички играет, как заправский специалист. Как летит время — ведь Малгоська уже учится в третьем классе! Да, товарищ Соляк, твоя дочь с сентября уже ходит в третий класс. Глядишь, скоро женихов из-под окон гнать