— О герцогиня! — воскликнул мессир д’Эстурвиль, отвешивая глубокий поклон.
— Свадьба состоится на тех же условиях, не правда ли, мадам? — спросил д’Орбек.
— Разумеется, милый граф! Что же касается Бенвенуто, виновник он или соучастник этого гнусного похищения, будьте покойны, я с ним все равно расквитаюсь, — продолжала герцогиня д’Этамп. — Мстя ему за вас, я отомщу и за себя.
— Но говорят, герцогиня, — возразил Мармань, — будто король, так увлечен искусством, что обещал Челлини исполнить любую просьбу в случае удачной отливки Юпитера.
— Не тревожьтесь, виконт, предоставьте все мне: я приготовлю к этому дню такой сюрприз, какого Челлини никак не ожидает. Положитесь целиком на меня.
Да ничего другого и не оставалось. Давно никто не видел герцогиню д’Этамп такой оживленной и очаровательной. Она вся сияла от радости. Герцогиня тут же отправила мессира д’Эстурвиля за его стражниками, и вскоре виконт де Мармань, граф д’Орбек и прево, сопровождаемые вооруженной охраной, явились в Нельский замок. Герцогиня д’Этамп остановила экипаж поодаль на набережной и в нетерпении то и дело выглядывала из него.
У подмастерьев был в это время обеденный час. Жан-Малыш, Паголо, Асканио и обе женщины оставались в замке одни. Бенвенуто ждали только через день-два. При виде гостей Асканио решил, что прево хочет произвести третий обыск, и, строго следуя указаниям учителя, не только не стал чинить препятствий посетителям, а, напротив, встретил их с величайшей вежливостью. Прево и его спутники направились прямо к литейной мастерской.
— Откройте эту дверь, — обратился д’Эстурвиль к Асканио. От дурного предчувствия у юноши сжалось сердце. Однако подумав, что он может ошибиться и малейшее колебание покажется подозрительным, спокойно отдал ключи.
— Возьмите эту длинную лестницу, — приказал д’Эстурвиль своим людям.
Они повиновались, и прево повел их прямо к статуе Марса. Господин д’Эстурвиль сам приладил лестницу и уже хотел взобраться по ней, но тут Асканио не выдержал — бледный от гнева и страха, он решительно поставил ногу на ступеньку и воскликнул:
— Что вы делаете, мессир! Эта статуя — величайшее творение учителя, и он поручил мне охранять ее. Предупреждаю: первый, кто прикоснется к Марсу, будет убит!
И он выхватил из-за пояса тонкий, острый кинжал, так хорошо закаленный, что одним ударом можно было перерубить золотую монету.
Прево дал знак стражникам, и на Асканио набросились восемь человек, не считая самого д’Эстурвиля, Марманя и графа д’Орбека. Юноша отчаянно защищался, ранил двоих, но в конце концов вынужден был сдаться численно превосходящему неприятелю. Его повалили, связали, заткнули рот кляпом, и прево, сопровождаемый двумя вооруженными стражниками, дабы избежать нападения с тыла, стал взбираться по лестнице.
Коломба, видевшая эту сцену и решившая, что Асканио убит, лишилась чувств, и отец застал ее в глубоком обмороке.
Однако вид потерявшей сознание дочери скорее обозлил, нежели встревожил прево; он грубо перекинул ее через плечо и снес вниз. Незваные гости двинулись в обратный путь. Стражники вели Асканио, с которого не спускал глаз д’Орбек. Паголо стоял, не двигаясь, и глядел, как уводят товарища. Жан-Малыш куда-то исчез. И только Скоццоне, ничего не понимавшая во всем происходящем, попробовала загородить ворота.
— Что такое? В чем дело, господа? — кричала она. — Почему вы уводите Асканио? Кто эта женщина?
В этот момент ветер приподнял вуаль на лице Коломбы, и Скоццоне узнала девушку, послужившую моделью для статуи Гебы. Побледнев от ревности, Скоццоне быстро отошла в сторону и молча пропустила прево, пленника и охрану.
— Что это значит? Почему вы так грубо обошлись с этим молодым человеком? — спросила герцогиня д’Этамп увидев связанного, бледного и окровавленного Асканио. — Сейчас же развяжите его! Сию же минуту! Слышите?
— Мадам, этот юноша отчаянно сопротивлялся и ранил двух моих стражников, — сказал прево. — Я уверен, что это сообщник Бенвенуто, и, право, его надо поскорее отправить в надежное место. К тому же, — прибавил он шепотом, — молодой человек как две капли воды похож на итальянского пажа, который присутствовал при нашей тайной беседе. Если бы на нем было сейчас другое платье и он не говорил на нашем языке — ведь вы уверяли, будто итальянец не понимает ни слова по-французски, — я присягнул бы, герцогиня, что это и есть тот самый паж!
— Вы правы, господин прево, — поспешила согласиться герцогиня, — вы совершенно правы: он может оказаться для нас опасным. Задержите его.
— Отвести арестованного в Шатле! — распорядился прево.
— Ну а мы, господа, отправимся в замок Этамп! — сказала герцогиня, рядом с которой в экипаже поместили Коломбу, все еще не пришедшую в сознание.
Мгновение спустя по каменным плитам набережной процокали копыта мчавшегося галопом коня; это Жан-Малыш спешил сообщить Челлини о разыгравшейся в Нельском замке трагедии.
Асканио в это время входил в ворота Шатле. Он так и не увидел герцогиню и не узнал, какую роль она сыграла в событиях, разрушивших все его надежды.
X
СОПЕРНИЦЫ
С тех пор как герцогиня д’Этамп впервые услышала о Коломбо, ее не покидало желание увидеть девушку вблизи и хорошенько ее разглядеть. Теперь это желание исполнилось: бедняжка все еще без чувств лежала в экипаже перед герцогиней. Герцогиня увидела, как красива Коломба, и глаза ее злобно вспыхнули; в продолжение всего пути она не спускала с соперницы ревнивого взгляда, отмечала все ее совершенства, всматривалась в каждую черту бледного юного личика, в каждый изгиб прекрасного тела. Наконец-то Коломба в ее власти! Они оказались лицом к лицу, эти две женщины, которые любят одного мужчину, оспаривают право на одно сердце.
Первая — злобная и могущественная, вторая — беспомощная, но любимая; одна — покоряющая блеском роскоши, другая — прелестью и благоуханием юности; одна — страстью, другая — невинностью. Наконец-то они встретились, несмотря на все разделяющие их преграды, и тяжелое бархатное платье герцогини касается простого белого платьица Коломбы.
И, хотя Коломба была еще без сознания, трудно было сказать, какая из двух женщин бледнее. Очевидно, это безмолвное созерцание больно задевало тщеславие герцогини, убивало все надежды.
— О да! — невольно прошептала она. — Она красива, она очень красива! — И с этими словами герцогиня д’Этамп судорожно сжала руку девушки.
Коломба открыла глаза и сказала:
— Ах, сударыня, вы сделали мне больно!