— Ну, а если бы кто-нибудь вам сказал: «Откажитесь ради него от титулов, от власти, пожертвуйте благосклонностью короля, и не тайно — это было бы слишком легко, — а так, чтобы все об этом узнали!». Если бы вам сказали: «Анна д’Эйли, герцогиня д’Этамп, покинь свой дворец, откажись от богатства, от придворного общества и смени все это на полутемную мастерскую чеканщика!». Как бы вы поступили? — спросила Коломба, потеряв терпение, несмотря на всю свою кротость.
— Я отказалась бы сделать это в его же собственных интересах, — вынуждена была сознаться герцогиня, не в силах лгать под устремленным на нее испытующим взором соперницы.
— Отказались бы?
— Да.
— Значит, вы его совсем не любите! — торжествующе воскликнула Коломба. — Вы предпочитаете его любви почет — жалкий призрак счастья!
— Но я же сказала, что хочу сохранить свое положение ради него самого! — возразила герцогиня, возмущенная новой победой соперницы. — Я сказала, что хочу делить с ним почет и богатство. Все мужчины рано или поздно становятся тщеславными.
— Да, сударыня, — с улыбкой ответила Коломба, — но Асканио вовсе не похож на этих мужчин.
— Да замолчите же наконец! — топнув ногой, крикнула взбешенная герцогиня.
Эта хитрая и властная женщина дважды потерпела поражение от беззащитной девушки, которую думала смутить одним звуком своего повелительного голоса. Но на все гневные или насмешливые замечания герцогини Коломба неизменно отвечала с обезоруживающей скромностью и простотой. И герцогиня вскоре поняла, что, ослепленная гневом, пошла по ложному пути; да, по правде сказать, она не ожидала, что девушка окажется не только красива, но и умна. Анна д’Этамп решила изменить тактику: убедившись, что не может сломить соперницу силой, она надумала взять ее хитростью.
Что же касается Коломбы, то, как мы видели, ее вовсе не устрашили вспышки гнева герцогини д’Этамп; она просто замкнулась в холодном, полном достоинства молчании. Но герцогиня уже изобрела новый план. С очаровательной улыбкой она подошла к Коломбе и ласково взяла ее за руку:
— Простите, милое дитя, я, кажется, вспылила; не надо сердиться на меня. Ведь на вашей стороне столько преимуществ, что моя ревность вполне понятна. О! Я знаю, знаю, вы, как и все другие, считаете меня скверной, злой женщиной. Но, поверьте, зла моя судьба, а не я сама. Простите же меня! Разве мы виноваты, что обе любим Асканио? За что же нам ненавидеть друг друга? Особенно вам — меня: вы единственная, кого он любит! О, вы должны быть ко мне снисходительны! Будем откровенны, как сестры. Хотите, Коломба? Поговорим по душам, и я постараюсь изгладить дурное впечатление, быть может, произведенное на вас моей безумной вспышкой.
— Говорите, — сдержанно сказала Коломба, с непреодолимым отвращением высвобождая свою руку. — Говорите, я слушаю вас, — повторила она.
— О, будьте покойны, дикарка вы этакая! — весело ответила герцогиня д’Этамп, прекрасно понимая причину сдержанности Коломбы. — Я не требую от вас доверия без надежной гарантии с моей стороны. Я расскажу вам в нескольких словах свою жизнь, чтобы вы все обо мне знали. Вот увидите, я гораздо лучше, чем вы думаете. Ведь мы, так называемые великосветские дамы, нередко становимся жертвами клеветы. О нас злословят из зависти, тогда как мы заслуживаем всяческого сожаления. Ну вот хоть бы вы, дитя мое, кем вы меня считаете? Падшей женщиной, не правда ли? Скажите откровенно?
Коломба покачала головой — ей трудно было ответить на этот вопрос.
— Разве я виновата в том, что меня погубили? — продолжала герцогиня д’Этамп. — Вы, Коломба, всегда наслаждались счастьем, не презирайте же несчастных! Ваша жизнь протекала в целомудренном одиночестве, и не дай вам Бог изведать, что значит быть воспитанной для честолюбия! Несчастным девушкам, обреченным на эти муки, показывают лишь блестящую сторону жизни, как жертвам, которых перед закланием убирают цветами. Они не должны любить, но зато обязаны нравиться. С юных лет мне внушали, что нет большего счастья, чем пленить короля. Красоту, которую Бог дает женщине, чтобы она подарила ее мужчине в награду за истинную любовь, — эту красоту меня заставили отдать за громкий титул, мое женское обаяние превратили в ловушку. Вот и скажите, Коломба: может ли правильно поступать девушка, которой заранее внушили, что добро — это зло, а зло — это добро? И пусть все на свете считают меня безнадежно погибшей, я не впадаю в отчаяние. Быть может, Господь простит мне невольные заблуждения: ведь возле меня не было никого, чтобы вовремя напомнить о Нем. Что оставалось мне делать, слабой, беспомощной, одинокой? Ложь и коварство стали моим единственным оружием. Но верьте: я создана не для такой жизни! Доказательством этому служит моя любовь к Асканио и то, что, полюбив его, я ощутила огромное счастье, но вместе с тем и жгучий стыд… Ну как, дитя, понимаете вы меня теперь?
— Да, сударыня, — наивно ответила Коломба, введенная в заблуждение прекрасно разыгранной искренностью герцогини.
— Значит, вы пожалеете меня! — вскричала г-жа д’Этамп. — И позволите мне любить Асканио хотя бы издали и без малейшей надежды на взаимность; я никогда не буду вашей соперницей — ведь он-то не любит меня. Я заменю вам рано умершую мать. Мне хорошо известны ложь, коварство и низость света; я буду охранять и защищать вас от них. Вы вполне можете мне довериться — ведь вы теперь все обо мне знаете. Девочка, в сердце которой разжигали женские страсти, — таково мое прошлое; мое настоящее — вы его видите сами: это позор — быть признанной фавориткой короля. Мое будущее — любовь к Асканио. Не его любовь, нет, потому что, как вы сейчас сказали, да я и сама в глубине души это знаю, Асканио никогда не полюбит меня; но именно потому, что любовь моя останется неразделенной, она очистит мою душу. Ну, а теперь ваша очередь, дитя мое: расскажите мне откровенно о себе.
— Но мне почти нечего сказать, сударыня, — ответила Коломба. — Моя жизнь — это любовь: я любила, люблю и всегда буду любить Господа Бога, своего отца и Асканио. Прежде, когда я не знала Асканио, моя любовь к нему была мечтой; теперь, когда мы в разлуке, — это страдание; в будущем — это надежда.
— Отлично, — сказала герцогиня, подавляя ревность и едва сдерживая слезы. — Но будьте откровенны до конца, Коломба: скажите, что вы собираетесь делать? Как можете вы, беспомощная девушка, бороться с такими могущественными людьми, как граф д’Орбек и ваш отец? Не говоря уж о том, что в вас с первого взгляда влюбился король.
— О Боже! — воскликнула Коломба.
— Внимание к вам короля привлекла ваша соперница, герцогиня д’Этамп, но ваш друг, Анна д’Эйли, освободит вас от этого поклонника. Итак, оставим короля. Но что делать с вашим отцом и графом д’Орбеком? Их честолюбие не так просто преодолеть, как мимолетное увлечение Франциска Первого.