— Да они и так лежат нормально, — начала я жалобно, но она неодобрительно цыкнула, хлопнула меня по рукам, которые я протянула слишком близко к ее работе.
— Они лежат ужасно, — объявила она, и я почувствовала себя неандерталкой рядом с нею. — Но лягут хорошо, если будете стоять тихо и не мешать мне.
Раздраженная ожиданием, я стояла тихо, пока Айви и Кери смотрели на одежду Пирса, ожидая, чтобы он оттуда вынырнул. Джи быстро заплела мне волосы сложным узлом, который хотя бы не давал им лезть мне в лицо от ветра, поднятого крыльями пикси и уменьшенными мужчинами.
— Теперь гораздо лучше, — удовлетворенно сказала она. Ее горе чуть ослабло от заботы о ком-то другом.
— Спасибо, — прошептала я, чувствуя себя принцессой.
Джи стояла рядом, пока Пирс шел к нам, двигая рукой и восхищаясь тем, что ожога на ней больше нет. Борода его вернулась, он казался более взрослой версией кого-нибудь из детей Дженкса — с темными волосами, одетый в традиционные обтягивающие брюки и куртку садовода. Куртка висела свободно, потому что завязать ее надо было не только спереди, но и сзади, и один он этого сделать не мог. Ткань была та же, что и на моем платье, но одежда отчетливо мужская. Ноги остались босыми, и казались несколько тощеватыми. И даже шляпа на нем была, небрежно надетая на голову.
— Рэйчел, — спросил он, подойдя достаточно близко, и беспокойство его было весьма выражено. — В добром ли ты здоровье?
— Нормально, — ответила я, желая, чтобы мы уже двинулись наконец, потом нахмурилась, услышав перешептывание Айви и Кери, какой у нас умилительный вид. — Я боялась, ты будешь пищать как Микки-Маус, — сказала я, когда он остановился возле меня.
— Кто, прости? — переспросил он, почесывая новую бороду.
— Не важно, — отмахнулась я и жестом попросила его повернуться, чтобы завязать сзади на нем куртку.
Чопорно выпрямив шею, он все же повернулся незавязанной шнуровкой ко мне. Джи, когда я ее стала завязывать, начала издавать смущенные звуки, и я подумала, не нарушаю ли я какое-то правило, помогая зашнуровываться неженатому мужчине. Похмыкав про себя по поводу ее смущения, я затянула последний шнурок и отступила.
— Вот теперь пошли, — сказала я, а крылья Джи слились в невидимый круг, рассыпая серебристую пыльцу.
Вдруг затмился свет, и я дернулась, когда Кери наклонилась к нам.
— Нервная какая, — заметила Джи, и Пирс неуверенно улыбнулся — он и сам вздрогнул.
Кери терпеливо ждала, пока мы на нее посмотрим.
— Джи проводит вас к пню и как следует посыплет пыльцой, — сказала она, тоже глядя на нас. — Надеюсь, что вы знаете, что делаете.
Она встала, шелестя юбками, поднялась по ступеням и вошла внутрь, хлопнув дверью в знак неудовольствия. Я посмотрела на Пирса в растущей неуверенности.
Я этого хочу. Айви этого хочет. Но важнее всего, что этого хотела Маталина.
— Ведите нас, мадам пикси, — произнес Пирс, и Джи брызнула прочь, сразу скрывшись из виду.
— Джи! — крикнула Айви, и мы с Пирсом съежились. — Ой, простите, — прошептана она, когда Джи вернулась.
— Я их не собиралась оставлять, — объяснила пикси, паря над нами в воздухе, руки на бедрах. — Я только проверяла безопасность пути по земле.
— Где Рекс? — спросила я, чувствуя, как меня пронзает страхом.
— Внутри. — Джи направилась вперед, вернулась. — Осторожно — стекло.
Стекло? — подумала я, замерзшая, несчастная, тревожась за Дженкса.
Айви села у стола возле фейри, явно не собираясь уходить под крышу, пока я здесь. Помахав ей рукой, чего она не видела, я направилась следом за Джи. У Пирса на поясе висела одна из фейрийских шпаг, и когда трава оказалась перед нами, я спросила:
— А ты умеешь этой штукой пользоваться?
— Абсолютно не умею, — ответил он, — но разве это не остережение? Лихая арканзасская зубочистка.
Я приподняла брови:
— Н-ну, пусть так.
Вскоре показалось и стекло — я думаю, остатки моего флакона для зелья, — и мы аккуратно обходили осколки, идя по следу золотой пыльцы Джи. От каждого птичьего голоса у меня прыгало сердце. Каждый порыв ветра заставлял остановиться и осмотреться. Трава, по которой мы шли, была скошена, но все же доходила мне до пояса и росла кустами. Вдруг я остановилась, внезапно поскользнувшись.
— Черт возьми! — воскликнула я, и Пирс замахнулся шпагой на членистоногую тварь — величиной и видом как броненосец. Она покачивала в нашу сторону антенной, и я замерла, думая, отпихнуть ее ногой с дороги — или же она мне ногу отхватит.
Джи, летевшая в безопасных четырех дюймах над землей, посмотрела вниз:
— Это просто мокрица, — объяснила она мне, как младенцу.
— Никогда не видала мокрицу с мою голову величиной, — буркнула я себе под нос.
Она снизилась, пнула эту тварь ногой — и та сбежала.
— Когда летаешь, куда безопасней жить, — пояснила она жизнерадостно. — Я целый месяц была прикована к земле, когда главную жилку нижнего крыла случайно порезала. Жуть до чего противно было. Все время просидела дома, не выходя.
Не удивительно, что Дженкс ни черта не боится. Тут чтобы просто ходить, храбрость нужна беззаветная.
Джи резко остановилась, побледнела, с крыльев посыпалась печальная голубая пыльца. Я прошла вперед и тоже остановилась, увидев, что мы перед входом в пень Дженкса. Трава кончилась, сменившись участком голой земли — я помнила, там фут-другой ширины, но сейчас он казался огромным. И был усыпан следами битвы. Костер, где сгорело оружие фейри, уже почти погас. Воздух очистился, но память возрождала запах крови и горелой шерсти, плывущий над поляной. И было тихо. И пусто.
Пирс встал вровень со мной, и мы вместе уставились на неприметный вход в дом Дженкса. Он был почти невидим, прорезан так, что казался частью самого пня.
— Круглый, — сказал он тихо. — Никогда раньше круглых дверей не видел.
— Может быть, для крыльев? — предположила я, глянув вверх на Джи. — Спасибо тебе. Ты с нами зайдешь?
Джи встала на землю рядом со мной, наклонив голову, чтобы не было видно слез.
— Ни на шаг дальше не пойду, — сказала она едва слышным шепотом. — Мой муж думает, что неправильно было мне вообще участвовать в битве, потому что это на самом деле уже не мой сад. Но я не видела вреда в том, что «навестила» своих сестер, пока он был дома и следил, чтобы никто нашу землю не отобрал.
— Ты дочь своего отца не меньше, чем своей матери, — ответила я, касаясь се руки и заставляя взглянуть вверх. — Всегда приспосабливаешь правила под себя.
Она грустно улыбнулась, отчего стала еще красивее, смахнула с лица светящуюся пыльцу и посмотрела на свой первый дом, едва заметно улыбаясь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});