Первый небольшой сборник (в него вошло только 41 стихотворение) Сафонова был издан в 1893 году редакцией «Русского вестника».
В 90-х годах стихи Сафонова в большом количестве появлялись в «Севере», «Ниве», «Всемирной иллюстрации», «Живописном обозрении», «Русском вестнике», «Неделе» и других изданиях.
При подготовке в 1901 году нового сборника Сафонов с большой строгостью подошел к отбору своих лучших стихотворений, оставив за пределами книги большую часть того, что было им написано и напечатано прежде.
«Мои друзья, настаивавшие на издании этой книги, — писал он в предисловии, — поймут меня, когда я приведу слова Некрасова:
Не торговал я Музой, но, бывало,Когда грозил неумолимый рок,Неверный звук из лиры исторгалаМоя рука…
А этот Рок грозил мне, обреченному жить писательством, очень часто, очень жестоко, — да и не мне одному… Сколько раз в горькие дни житейской осени таскались мы с бедной Музой по литературным задворкам, как шарманщики, не знающие, где преклонить головы… Мы старались не делать ничего позорного, но наши песни были вымучены, и повторять их теперь я не вижу никакой надобности. Пример некоторых стихотворцев, не только стоющих чего-нибудь, но и совсем ничего не стоющих, которые тщательно и любовно стремятся „увековечить“ всякую ошибку, сделанную не в добрый час, достаточно красноречив. Я надеюсь, что после этих моих слов, продиктованных искренностью, никто уже из моих друзей или недругов не станет копаться в старом литературном хламе и выискивать стихи, не вошедшие в настоящий сборник»[132].
Подготовленный Сафоновым сборник избранных стихотворений при жизни поэта не был выпущен, а посмертное издание состоялось лишь в 1914 году.
С. А. Сафонов умер 6 февраля 1904 года, тридцати семи лет от роду, и был похоронен на Волковом кладбище в Петербурге. Среди присутствовавших на похоронах литераторов был Л. Андреев, А. Амфитеатров и др.
448. НОЧЬ
Темнее ночь — и думы всё темнее…Бегут часы… Угрюмые мечтыРастут, растут, назойливей, смелее…Темнее ночь — и думы всё темнее…Трепещет ум под гнетом темноты!
Вот ряд теней, — одна другой мрачнее…Близка гроза неведомых тревог…Всё гуще мгла, отчаянье грознее…И бьется мысль, и ужас всё сильнее, —В объятьях тьмы рассудок изнемог!
Где ж помощь, свет? О, вот когда молиться!Не помнятся ль молитвы прежних лет?К былым богам назад не воротиться,Мечтой тревожной в прошлом не забыться —Да всё равно — в нем радостного нет!
Темнее ночь — и думы всё темнее…Бегут часы… Хотя б заря скорее,Хотя бы луч, хотя бы проблеск дня!..Погасли звезды… Или тучи мчатся?!.Нет, мне зари, должно быть, не дождаться —И, как струна, порвется мысль моя!..
<1886>
449. «Быть может, грусть моя когда-нибудь пройдет…»
Быть может, грусть моя когда-нибудь пройдетИ хоть на миг мне жизнь солжет и улыбнется —Пусть так!.. Зато теперь ужасен сердца гнет,Как будто бы оно последний час живет, Последние минуты бьется!
Мне странно видеть мир — и знать, что для меняЕще вчера он цвел, живым огнем согретый!..Теперь ни красок в нем, ни смысла, ни огня!Порвался вдруг аккорд, тоскуя и звеня, — И песня смолкла недопетой!..
И часто мысль меня смущает: может быть,Вокруг меня кипит, как прежде, жизни сила,Но здесь — в груди моей — устало что-то жить?..С природой порвалась невидимая нить — И сердце, а не мир — могила?..
<1891>
450. «Молчи, душа, молчи!.. О чем твоя тревога?..»
Молчи, душа, молчи!.. О чем твоя тревога?Зачем в тебе тоска еще не умерла?Смотри, какая ночь, смотри, какая мглаНемую грудь земли безмолвно облегла —Как саван гробовой, как траурная тога!..
Окаменели туч угрюмые громады,И мнится — рухнет вниз гигантский их навес!..Пригнулся и затих в безумном страхе лес…Ни ветра, ни грозы: молчание небесИ мрак, повсюду мрак — без смысла и преграды!
Сойди же в грудь ко мне ты — властелин могучий,Околдовавший мир, объявший небо тучей,Ты, гений этой мглы, родившийся во мгле!Покорность мертвеца, немых теней дыханьеИ эта тишина вне воли и сознаньяТеперь моей душе нужнее, чем земле!
<1891>
451. «Мир объемлет трепет страсти…»
Мир объемлет трепет страсти…Слышит небо дня приход —И себя грядущей властиС тихим счастьем отдает…Но в предутреннем дыханьиМне подслушать удалосьТайной грусти трепетанье,Затаенный голос слез…В чудный час перед рассветомСумрак сказочных теней,Напоенный бледным светом,Говорил с душой моей.Стон его тоскливо-страстныйБыл понятен для меня:Целый мир — живой, прекрасный —Умирал с приходом дня!И слезами в час прощанья,Как немой укор земле,Звезд казалось трепетаньеВ отходящей полумгле…
<1891>
452. «Ночь потоком голубого света…»
Ночь потоком голубого светаЛьется к нам сквозь переплеты рамы…Не сомкнуть очей нам до рассвета,—Промечтаем, верно, до утра мы…По стене, облитой лунным блеском,Реют тени — сказочные птицы.Там, вдали, над самым перелескомБледных туч проходят вереницы…Посмотри, вглядись в их очертанья:То с полей, воскресших к жизни новой,Прочь бегут с тоскою в край изгнаньяЗлые духи, сны зимы суровой.Оттого и свет трепещет страстно,Молодой весны трепещет сила, —Оттого и нас с тобой так властноСчастье жить сегодня охватило.Жить, о да! Пускай неукротимоБьется сердце! Ближе, дорогая!..Все в свету проходят тучи мимо…Ярче ночь… О, красота какая!..
<1892>
453. ПОЭТУ НАШИХ ДНЕЙ
Он не пророк, о нет! Напрасно от поэтаДоверчивая чернь ждала бы вещих слов:Он так же духом нищ и так же жаждет света,Как в немощной толпе последний из рабов.
Из тихого угла он шел на стогны градаНе с тем, чтоб указать вернейший к правде путь,—Ему, как и другим, найти источник надо,Который влил бы жизнь в надорванную грудь.
Увы! и он дитя измученного века,И он живет, как все, — не веря, не любя,И если все еще скорбит за человека,То только потому, что видит в нем себя.
Как станет он учить, не веря, сомневаясь?Как будет утешать — полуживой мертвец?Он в силах лишь послать, борясь и задыхаясь,Последний миру крик, как тонущий пловец.
<1892>
454. «Как вы мертвы, образы и звуки!..»
Как вы мертвы, образы и звуки!Как вы бледны, немощные речи!Передать ли вами боль разлуки,Трепет грез, очарованье встречи?Дай мне ты, о ночь, твой мрак суровый!Дай мне, смерть, твой поцелуй холодный!Буря ночи — голос твой громовый,Буйный ветер — твой полет свободный!И еще у сердца слез свинцовыхВзял бы я, тяжелых слез, горючих…Много песен я сложил бы новых,Песен страстных, сумрачных и жгучих!
<1892>
455. «Есть много прелести в дыханьи ранних гроз…»
Есть много прелести в дыханьи ранних гроз,В весеннем лепете природы обновленной,В лазури девственной, в расцвете первых роз И в песнях юности влюбленной.
Но дни осенние, но мертвый цвет листвы,И ночи хмурые, и смутный блеск рассвета,—Так много высказать способны только вы Душе тоскующей поэта!
О, эти бледные, увядшие цветы,Такие юные и пышные вначале!В них столько призрачной и нежной красоты,В них столько девственной, чарующей печали!
<1893>
456. «Смотри кругом: печален наш рассвет…»