твердость Марининого слова я не очень-то верил (уж кому, как не мне, знать удивительную способность людей выворачивать его наизнанку!), но уверение собрата-ангела в том, что она находится под надежным контролем, вселяло определенные надежды. А если и мне самому удастся прояснить картину ее предыдущей жизни и сбить с нее в откровенном разговоре окалину предвзятого отношения ко всем хранителям и ко мне в частности… Одних только моих отношений с Татьяниными родителями достаточно, чтобы убедиться, что договориться можно с кем угодно — при условии искренности и настойчивости.
Что в самом скором времени блестяще подтвердили как мой собственный парень, так и Светин.
Мой партизан решил расширить круг общения, включив в него Татьяну. Принялся, понимаешь, приставать к ней, чтобы поиграла с ним. Она, конечно, ничего не поняла и при каждом прикосновении замирала, как завороженная. Но я-то видел, что ему хочется размяться, подвигаться… и не хватало еще, чтобы он Татьянину неприязнь к физическим упражнениям унаследовал! Для начала я предложил ему простенькую игру в салочки, и он принялся с восторгом уворачиваться из-под моей руки. Татьяна, разумеется, начала хихикать — он, мол, меня боится. Ха! Посмотрим, что она скажет, когда он еще в пеленках отличным спортсменом окажется!
У Светы на даче, куда мы отправились праздновать ее день рождения, мне удалось одним выстрелом убить сразу целую кучу зайцев. Причем совершенно неожиданно для себя самого. Мне очень хотелось туда поехать, чтобы, в первую очередь, посмотреть на взятую под контроль Марину. Чтобы впредь отличать эту ее ипостась от обычной, непредсказуемо стихийной. Я вовсе не собирался даже приближаться к ней без особой надобности! Если, разумеется, она меня первая не зацепит — я свое согласие словами, а не молчанием выражаю.
Обратите внимание — последнее условие я тоже огласил в разговоре с Татьяной вслух.
Кто же знал, что Светин мальчик опять раскапризничается, предоставив мне возможность в очередной раз решить дело миром, показать его родителям, что их отношения с сыном уже перешли в ту стадию, когда окриком ничего не добьешься, и ненавязчиво продемонстрировать Марине, каких блестящих и скорых результатов можно добиться при наличии доброй воли к согласию с двух сторон. И что бы вы думали? Она тут же предложила тост за сюрпризы (свои, надо понимать) как лекарство от упрямства (моего, без сомнения). Стоит после этого говорить об обоюдном желании слышать друг друга?
За столом я еще раз попытался перекинуть к ней мостик взаимопонимания — не побоявшись вслух признать ее выдающиеся способности и похвальное стремление приходить на помощь кому угодно, я всего лишь тонко намекнул, что Юлий Цезарь жил в древние века, когда сам темп жизни еще позволял хвататься за несколько дел сразу, и потом — у него была целая армия секретарей, адъютантов и просто рабов, чтобы все эти дела до конца доводить. В наше же время рабство давно отменено, а вот умение работать в команде ценится все выше.
Она тут же переиначила все мои слова, обвинив меня в пустой болтовне вместо реальной помощи по хозяйству нашим хозяевам и вызвав меня во двор, как на арену турнира. Ну, все — даже у моего ангельского терпения предел есть! Можно подумать, это она в прошлый раз вместе с Сергеем кусты подстригала и ветки на… забыл, как это дерево называется… подвязывала!
Вот и хорошо, что она практически прямо у него и остановилась — если понадобится, я ее носом в него ткну как в вещественное доказательство!
— Ну, давай — высказывайся, — насмешливо бросила она, поворачиваясь ко мне лицом.
— Что именно я должен тебе высказать? — решил я в последний раз протянуть ей руку доброй воли.
— Если у кого-то есть замечания в мой адрес, я предпочитаю, чтобы мне их в лицо высказывали, — прищурилась она.
— В который раз? — огромным усилием воли подавил я вспышку раздражения. — Тебе же все мои слова как шум прибоя.
— Взаимно, — бросила она.
— Возможно, было такое дело, — скрипнув зубами, признался я. — Но, в отличие от тебя, я хотя бы пытаюсь понять оппонента в споре. Я тут на днях со Стасом разговаривал…
Она вскинула бровь в насмешливом понимании.
— … и я согласен, — чуть повысил голос я, — что если их направление работы вызывает у тебя интерес, нужно дать тебе возможность попробовать свои силы. Но я — по природе своей — совершенно иначе к людям отношусь, и считаю, что иногда им нужна защита, в первую очередь, от самих себя.
— Смирительная рубашка, одним словом, — вставила Марина.
— Слушай, мы ведь оба с тобой знаем, почему я тебя так раздражаю, — решительно отбросил я в сторону все разговоры вокруг да около. — Основания у тебя для этого есть, не спорю — твой бывший ангел явно не на высоте оказался. Но зачем же всех под одну гребенку? Для тебя ведь это — не вопрос глубоких убеждений, ты по личным мотивам мою позицию не приемлешь.
— Так же, как и ты мою, — не осталась она в долгу.
— А вот и нет! — возмутился я. — Меня, конечно, не радует, что все последствия твоих демаршей по улучшению жизни Татьяны именно мне на голову валятся, но знай я о них заранее… а я бы, в отличие от тебя, не поленился их просчитать!.. я бы слова против не сказал.
Марина с нарочитым недоверием смерила меня взглядом с головы до ног.
— И дело даже не в том! — быстро перешел я к следующему аргументу. — Речь уже идет о том, что однажды в своих самовольных вылазках ты нарвешься на серьезного противника — и тогда что? Не дай Бог случится… что-то, когда никого рядом не окажется — будешь в следующей жизни и карателей тоже за нерасторопность ненавидеть?
— Уже нарывалась, — презрительно заметила Марина.
— При полной поддержке Стаса, — с удовольствием подхватил я, — и после согласования с ним своих действий. Каковое требует огромной подготовительной работы, которую тебе просто не показали. И ты решила, что вполне могла бы даже темного играючи, одной рукой на обе лопатки уложить. И главное — что в любой ситуации нужно сразу к радикальным мерам прибегать. — Помолчав немного, я добавил: — Мы с тобой в последнее время разговариваем, как хирург с терапевтом: хирург кричит: «Резать!», а терапевт его уговаривает, что нужно сначала — перед выбором метода лечения — понаблюдать за состоянием больного.
— Это ваше наблюдение не реже к летальным исходам приводит, — фыркнула Марина.
— А скажи мне, пожалуйста, — спросил ее я, — ты согласна, что с Галиной матерью прокололась?
Глянув в сторону, она