поскольку все обошлось…
— А никому не пришло в голову поинтересоваться, как обошлось? — с тихой злостью спросил я. — Если бы мы с Татьяной выход не нашли…
— А ты, по-моему, — снова перебил он меня, — в свое прошлое посещение документ подписал, что берешь на себя полную ответственность за все Тошины действия. Так что ты всего лишь выполнил взятые на себя обязательства. И радуйся, что тебе это удалось — иначе вместе с ними бы ответил. Тебя пронесло только потому, что Тоша всю эту авантюру от тебя скрыл, а сам он выговор получил за применение непроверенных методов. А с Марины расписку взяли, что впредь она будет все свои действия сначала с нами согласовывать.
— Как — впредь? — У меня сердце в пятки ушло. — Вы, что, не можете просто запретить ей нос везде совать?
— Во-первых, не можем, а во-вторых, зачем? — невозмутимо ответил он.
Так, или у нас там, наверху, произошла переоценка ведущей и направляющей роли ангелов в жизни человечества, или меня все-таки решили наказать за то, что проглядел Тошины «непроверенные методы» — до конца жизни, наверное, буду в ответ на каждое свое слово «Нет» слышать.
— Что значит — зачем? — как можно спокойнее спросил я. — Она ведь вообразила себя — ни много, ни мало — вашим представителем на земле, да еще и с правом решающего голоса…
— Анатолий, давай называть вещи своими именами. — Ага, и стремление перебить меня у него уже, похоже, в привычку вошло. — Когда к нам поступает сигнал, что у кого-то на земле гнойник человеконенавистничества образовался, мы такой сигнал, конечно, проверяем — изучаем предыдущую историю болезни, так сказать. Но затем нам нужно перевести эту болезнь в острую стадию — вывести гнойник наружу, чтобы быстро и результативно очистить зараженное место. Другими словами, создать ситуацию, когда больной либо всех вокруг попробует заразить, либо своими силами источник инфекции задушит. Подобная ситуация требует довольно большого количества участников — своих кадров нам обычно не хватает. Вот даже с темными частенько приходится кооперироваться. Но большей частью мы задействуем людей — без их ведома, конечно. И, поверь мне, разыскать таких людей, которые окажутся невосприимчивы к злобе и ненависти, устроить так, чтобы они оказались в нужное время в нужном месте — совсем непросто.
— Ну, и как сюда вписывается Марина — особенно по части «без ведома»? — не выдержав, съехидничал я.
— Марина — это уникальный по своей ценности случай. — От нотки восхищения, прозвучавшей в его голосе, мне стало совсем не по себе — не дай Бог, он и с ней в таком тоне беседует! — Знает, зачем нужно таких людей провоцировать — а значит, не реагирует на их выплески с чисто человеческой агрессивностью. Умеет нехорошие симптомы заранее, еще до получения нами сигнала, распознать — а значит, их можно устранить куда меньшей кровью. И главное — подходит к своей задаче творчески, не как рядовой исполнитель, как история с Денисом показала.
— Ты хочешь сказать, что вы ее используете? — вырвалось у меня против воли.
— Я хочу сказать, что мы даем ей возможность с пользой применить ее яркие способности, — сдержанно ответил он — похоже, мне удалось-таки его задеть. — Которым в ее обычной жизни просто не находится места — отчего эта жизнь начинает казаться ей никчемной и никому не нужной.
Опять? Я вдруг вспомнил, что было в его словах еще нечто, неприятно кольнувшее меня.
— Подожди, — быстро проговорил я, — а почему вы не можете ее остановить?
— А это — еще один необычный аспект нашего с ней сотрудничества, — с готовностью объяснил он. — Ты же помнишь, что после Дениса мы решили не оставлять ее без наблюдения. Само собой, физического, но и за ее внутренним состоянием мы присматривали. Так вот — в последнее время она начала все отчетливее вспоминать свою предыдущую жизнь. Ту, которая довольно печально закончилась.
— И что? — искренне заинтересовался я.
— Судя по тем картинкам, которые нам удалось выделить из ее памяти… — Он вдруг досадливо крякнул. — Они, кстати, у нее, как правило, ночью появляются — потому мы их и не сразу заметили, сам знаешь, какой надзор за спящим человеком. Так вот — похоже, она и в предыдущую свою жизнь не очень-то вписывалась. На что ей постоянно указывали. Не исключая и твоего коллегу. Особо ярый пацифист, небось, был, — добавил он с явной неприязнью.
— А как она погибла? — спросил я, чтобы увести разговор со скользкой почвы межведомственных трений.
— Не знаю, — задумчиво ответил он, — ничего, связанного с этим, пока не обнаружилось. Но я думаю, что в какой-то момент она просто взорвалась. И вот этого-то нам сейчас никоим образом нельзя допустить.
Здесь я был с ним полностью согласен. Мне и самому не очень улыбалось оказаться где-то поблизости от Марины, доведенной до крайней точки. Но не потакать же ради этого всем ее капризам!
— А ты дальнейшую судьбу ее хранителя не знаешь? — поинтересовался я, пытаясь ухватить за хвост мелькнувшую в голове интригующую мысль.
— Понятия не имею, — равнодушно отозвался он.
— А узнать можешь? — настаивал я.
— Зачем? — Пришел его черед язвить. — Сочувствие выразить хочешь?
— Я хочу узнать его версию событий, — ответил я — не менее сдержанно, чем и он пару минут назад. — Ты этого понять не можешь — а я очень хорошо знаю, как трудно бывает разобраться, что твоему человеку на самом деле нужно, особенно если он все в себе держит. Нам с Мариной все равно никуда друг от друга не деться, а разговора не получается — для нее все хранители вроде крышки в скороварке. И если ее бывший действительно ничего кроме буквы закона перед собой не видел, я хоть извинюсь перед ней за него. А если это она на своих мыслях и чувствах собакой на сене сидела… Ей, особенно сейчас, вовсе не помешает напомнить про лебедя, рака и щуку.
— Ладно, поспрашиваю, — согласился Стас. — Но в целом, скажу тебе так — выбрось Марину из головы. Она в прямом контакте со мной находится, и у меня есть с ней договоренность… устная, правда, но лично у меня ее слово сомнений не вызывает… что непосредственно на вашу жизнь она больше покушаться не будет. И Тошину тоже, — добавил он, предварив мой следующий вопрос.
А у меня еще один в запасе был.
— У них с Татьяной еще одна близкая подруга есть, — заметил я, словно между прочим.
— Вот пристал! — фыркнул Стас. — Ладно, я с ней эту еще одну подругу отдельным пунктом оговорю.
У меня стало немного поспокойнее на душе. В