Читать интересную книгу Яик-Горынович - Павел Георгиевич Малов

год, а виктории все нет и нет. Турки отчаянно сопротивляются, изыскивают резервы, и в этом году, я думаю, победы тоже отнюдь не предвидится.

– Тем не менее подмогу Рейнсдорпу послать нужно, – высказал свое мнение граф Чернышев.

– Да где взять солдат, Захар Григорьевич? – встрепенулась императрица.

– Какую-то часть можно выделить из резервов, направляемых в действующую армию, – ответил тот. – Остальное – в соседних губерниях. В Москве у князя Волконского можно наскрести солдат и пушек, у губернатора Брандта в Казани, в Сибирской губернии у генерала Чичерина.

– Оголять прилегающие к Оренбургу, очагу мятежа, районы? – покрутил головой, не соглашаясь с Чернышевым, Григорий Орлов.

Президент Военной коллегии снисходительно взглянул на него, красноречиво давая этим понять, что сомневается в компетенции собеседника.

– Милейший князь Григорий Григорьевич, но ведь Москва отстоит довольно далеко от Оренбургского края, а Сибирь – тем паче… И не задушив возмущение черни в зародыше, мы тем самым и создадим угрозу для соседних губерний.

– Я с вами вполне согласна, Захар Григорьевич, – сказала Екатерина и погрозила пальчиком фавориту. – А вы, князь, должны прислушиваться к компетентному мнению руководителей государства Российского, интересы которого мы все здесь отстаиваем и блюдем…

«Блядям!» – мысленно передразнил любовницу пристыженный Григорий Орлов и сердито насупился.

– Господа, какие еще есть мнения? – обратилась императрица к собравшимся, желая выслушать всех. Она всегда руководствовалась русской поговоркой: один ум хорошо, а два – лучше.

Поднялся генерал-прокурор Сената князь Александр Вяземский.

– Я думаю, ваше величество, нужно направить в район вспыхнувшего мятежа ваши императорские рескрипты с разоблачением преступника Пугачева как вора и самозванца. Чтобы простой народ знал, кто он есть на самом деле, и веры ему не давал. А в церквях обязать духовенство во всеуслышанье провозглашать анафему самозванцу. Сие должно подействовать на наш богобоязненный народ и отвратить его от преступников.

– Очень хорошо, Александр Алексеевич, – отозвалась Екатерина. Мельком взглянула на своего фаворита, примолкшего с краю стола. – Любезный Григорий Григорьевич, возьми, пожалуйста, эти полезные мысли на заметку, чтобы вовне не затерялись. Будешь на время моим личным секретарем.

Григорий Орлов молча повиновался.

Высказал свои соображения и Никита Панин:

– А еще не мешало бы, ваше императорское величество, прозондировать наших ближайших соседей: пруссаков, французов, да и британцев, – через их послов на предмет причастности этих государств к беспорядкам в Оренбургской губернии…

– На что вы намекаете, Никита Иванович? – встрепенулась императрица.

– Я не намекаю, ваше величество, но думаю, что кое-кому из соседей – особенно туркам и полячишкам – была бы весьма выгодна смута внутри Российского государства, – продолжил свою мысль Панин. – Этим они бы отвлекли часть наших сил с основного театра военных действий и поставили бы нас в очень затруднительное положение… Что касается до французов, то они, как вам, надеюсь, известно, только прикидываются нашими друзьями; в действительности же суть наши всегдашние конкуренты на мировом торговом рынке и в европейской политике. А Пруссия с Великобританией вообще наши недавние противники в Семилетней войне. Тем более что Пруссия, наиболее потерпевшая от русской армии, несмотря на миролюбивые заверения короля Фридриха, так и остается скрытым врагом России.

Екатерина, не любившая негативных речей о Фридрихе Втором, нахмурилась.

– Любезный Никита Иванович, не могли бы вы не приписывать королю Прусскому Фридриху собственных домыслов и фантасмагорий? Союзный договор, опрометчиво подписанный с ним моим покойным муженьком, я расторгла, так что же еще вам надо? Чтобы я обвинила короля в оренбургских беспорядках?

– Что вы, ваше величество… Я этого не говорил, – смешался Никита Панин.

Тайный советник Василий Шкурин предложил создать в Казани Тайную экспедицию по поимке Пугачева и его сподвижников, и эта идея весьма понравилась Екатерине. Она обожала сыск и все загадочное и скрытное… Секретных агентов под черной полумаской, с итальянским кинжалом под длинным плащом.

Григорий Орлов, чтобы не ударить лицом в грязь, тоже придумал дельный ход: направить в район восстания верных людей, лучше всего из яицких казаков, чтобы те вошли в доверие к Пугачеву и в нужный момент схватили и выдали властям. Он даже сообщил, что к его младшему брату Алексею уже являлось четверо челобитчиков от войска по делу о прошлогоднем восстании, и он знает, где их сыскать.

– Вот это знатно, любезный Гриша, – похвалила царица. – Передай Алексею Григорьевичу, что я даю свое полное согласие на переговоры с казацкими посланцами. Пусть обещает им что хочет, хоть золотые горы с молочными реками, но чтобы Пугачев был пойман и доставлен в Санкт-Петербург… – Тут Екатерина вспомнила свои эротические сны. – Доставлен в клетке!

– В какой клетке? – переспросил, не поняв, Григорий Орлов.

– В обыкновенной, в коей диких зверей перевозят, – ответила императрица.

Совещание продолжалось. Решено было не только послать резервы Рейнсдорпу из соседних губерний, но и сформировать в Казани особый воинский корпус с пушками и кавалерией, который бы под командой опытного боевого генерала выступил против бунтовщиков и разбил их в открытом сражении. Долго обсуждали список кандидатур на роль начальника экспедиции и остановились, наконец, на генерале Каре, проявившем себя во время недавнего усмирения польских конфедератов.

3

В Санкт-Петербурге долгое время жили инкогнито четверо яицких казаков: Афанасий Перфильев, Савелий Плотников и два однофамильца – Иван и Петр Герасимовы. Последний был послан челобитчиком по делам войска еще весной прошлого года, но был объявлен Военной коллегией в розыск и скрывался, перебиваясь случайными заработками и не имея средств на обратный проезд на Яик. Причиной подобной опалы послужило убийство взбунтовавшимися казаками генерала Траубенберга и атамана Тамбовцева. Петр Герасимов пытался подать на высочайшее имя прошение с объяснением причин вспыхнувших в Яицком городке беспорядков. Бумагу у него взяли, а самому велели ждать ответа на квартире, где он остановился.

Герасимов – заяц стреляный – заподозрил неладное и в тот же вечер съехал с постоялого двора. Быстро найдя другое жилье, вечером прокрался на старое место и стал внимательно наблюдать из надежного укрытия: что будет? Едва на улице стемнело и зажглись газовые фонари, к гостинице приблизилась небольшая группа полицейских солдат во главе с бравым сержантом, и с ними агент в штатском платье. Полицейские быстро и умело оцепили здание, сержант с двумя солдатами и тайный агент загрохотали подошвами сапог по ступенькам крыльца. Петр Герасимов не стал дожидаться развязки, а благоразумно скрылся. Так, перебираясь из заведения в заведение, и жил до сих пор. Когда закончились собранные казаками на дорогу общественные деньги, стал ночевать где придется – среди бездомных на сенном рынке, в конюшнях знатных господ, нанимаясь на поденную работу, в разбойничьих притонах на окраинах города.

В конце лета на Яике узнали о приговоре мятежным казакам и наложенной на войско высокой денежной контрибуции. Деньги предстояло выплатить немалые, к тому же многие рядовые участники бунта