Читать интересную книгу Яик-Горынович - Павел Георгиевич Малов

не принято среди казаков. Здесь, в степи, каждый был волен поступать как ему вздумается, и командиры подразделений не могли ничего поделать с этой прирожденной природной анархией яицких вольных рыцарей.

Отягощенное длиннющим, неповоротливым обозом пугачевское войско целый день медленно змеилось по пыльной дороге, хотя от Илецкого городка до крепости Рассыпной было каких-нибудь тридцать верст. Только к вечеру наконец-то достигли крепости и заночевали у речки Заживной. Оренбуржец Ванька Заикин сказал товарищам, что с этого места начинается территория Оренбургского казачьего войска.

– Вот ты, значит, и дома! – пошутил Борис Атаров. – А мы от своего – все дальше и дальше… Так ведь, Харька? – обратился Борис к земляку Харитону Бекреневу.

– Вестимо дело, так, – охотно согласился Харька. – Заедем к черту на куличики, а дома – родня, мамка с тятькой… Как-то без нас на рыбном промысле управятся?

– Чудные вы, право слово, яицкие, – ухмыльнулся в усы стройный молодой оренбуржец Заикин. – Только и думаете что о своей рыбе, пропади она пропадом… Всю жизнь из воды не вылазите, провонялись болотом да тухлятиной, как лешаки.

Борис с Харькой взъерепенились:

– Э-э, казуня, тебе этого не понять… Сидите в своем Оренбурге по хатам как у Христа за пазухой, жалованью лопатой огребаете… А мы все – собственными руками!

– Да где уж нам… – крутнул головой Иван. Пошел расседлывать лошадь.

Казаки принялись разводить костер, как и многие повстанцы вокруг. Палаток почти не ставили – погода еще позволяла спать под открытым небом. Вверху над головой заискрились первые звезды, в степи слышнее стал гомон птиц и лошадиное ржание. На лагерь медленно наползали сумерки.

На следующий день Пугачев приступил к штурму крепости Рассыпной. Она была небольшая, всего каких-нибудь семьдесят дворов. Имела четырехугольную форму, обнесена глубоким рвом и высоким валом, по верху которого шел деревянный частокол. В Рассыпной было двое ворот: западные – со стороны Илецкого городка и восточные – Оренбургские. Через вал напротив ворот перекинуты два деревянных моста. Внутри крепости располагался дом коменданта, военная кладовая, небольшая деревянная церквушка и дома местных жителей – казаков. Комендантом крепости был секунд-майор Веловский. В его подчинении имелись три старинных чугунных пушки, рота престарелых гарнизонных солдат и пять сотен оренбургских казаков во главе со своим атаманом.

Как и везде, Емельян Иванович вначале послал в крепость парламентера с белым флагом и манифестом к гарнизону. Парламентером поехал оренбуржец Иван Заикин в сопровождении двух яицких казаков. Они приблизились на ружейный выстрел к воротам, стали размахивать белым флагом, кричать, чтобы их пропустили к коменданту. Секунд-майор Веловский появился на валу, нехотя послушал казаков и приказал солдатам стрелять. Из крепости грянул дружный ружейный залп, двое парламентеров, в том числе Заикин, свалились с коней. Третий, торопливо настегивая плетью коня, ускакал.

Пугачев, видя такое вероломство гарнизона, разозлился. Выехал поперед своего войска, поднял руку с зажатой в ней перчаткой.

– Детушки, на штурм, на слом! Гайда, верные мои казаки!

Он с силой рубанул воздух рукой, царский главный трубач Назарка Сыртов, а с ним и все войсковые горнисты и барабанщики просигналили атаку, и многочисленные конные отряды повстанцев во главе с командирами стремительно рванули к крепости. Пехота Михаила Шванвича устремилась следом. Степь огласилась громкими криками наступающих, конским ржанием.

С крепостного вала ударили три пушки, и по рядам повстанцев засвистели каленые ядра, сбивая казаков с коней: убивая и калеча. Борис Атаров видел, как ядром оторвало голову скакавшему рядом молодому татарину. Кровь брызнула во все стороны, заляпав лицо Бориса. Это же ядро повалило на землю еще двух человек.

Пугачев, наблюдавший с небольшой возвышенности за ходом боя, подозвал к себе вновь избранного начальника артиллерии Федора Чумакова.

– Федор Федотович, а ну-ка вдарь по крепости навесными! Что-то толпа моя оробела…

Чумаков со всех ног бросился исполнять приказание батюшки. Атакующие крепость толпы конников и правда смешались. Под убийственным градом ядер и ружейных пуль стали поворачивать коней. Напрасно командиры и атаманы, рвя голосовые связки, призывали идти на приступ. Толпа отхлынула в степь, оставив на поле боя убитых и раненых.

Борис Атаров с Харькой не отставали от своих, улепетывая что есть мочи. Урядник Василий Скоробогатов грубо матерился, но ничего против крепостных пушек поделать не мог. Его сотня с позором бежала за бугор и только там, вне досягаемости артиллерии, перевела дух. Через их головы в крепость полетели ядра – это открыла огонь казачья батарея Чумакова. Повстанцы приободрились.

Подъехавший к своему отряду полковник Дмитрий Лысов зычно скомандовал казакам спешиться, спрыгнул с коня сам и стал ждать сигнала к новой атаке. К ним подошла группа мужиков-плотников с заткнутыми за пояс на спине топорами, с вилами и насаженными на палки косами в руках. Только у некоторых были старые охотничьи ружья.

– Во, это еще что за лапотная команда? – удивленно присвистнул урядник Василий Скоробогатов. – Откель путь держите, сиволапые?

Мужики обиделись, вразнобой загалдели, перекрикивая друг друга:

– Че мелешь, служивай? Мы теперя тожеть, как и ты, государевы казаки! Так батюшка нас поверстал вот… А велено нам, как добегим по мосточку до крепости, ломать напрочь ворота, вам, служивым, путь расчищать. Чтоб, значит, заняли крепостицу и всех ослушников царских – к ногтю!

– А-а, ну коли так, добре, казаки, – улыбнулся в усы урядник Скоробогатов. – Вместях, значит, на приступ пойдем… Вы ж глядите, не подкачайте.

– Будем стараться, дядька, – затрясли бородищами мужики.

Артиллерия повстанцев вскоре замолчала. Федор Чумаков берег заряды и подолгу не стрелял. Пугачев снова приказал литаврщикам бить в барабаны, а полковым трубачам сигналить атаку. По всему фронту зычно прозвучала команда спешиться, и вся конница тут же ее исполнила. Предстояло идти на приступ в пешем строю. Это посоветовал Пугачеву бывший прапорщик, а ныне полковник Михаил Шванвич. Сам он вывел свою роту в первую линию, выхватил офицерскую шпагу и повел на штурм. Следом необъятным бушующим морем хлынули казаки, татары с калмыками и другими инородцами, мужики и всяческого звания люди. Не отставал от остальных и Борис Атаров, бежал столь шибко, что вскоре оказался в первых рядах.

Все смешались в невообразимую людскую толпу. Уже нельзя было разобрать, где какое подразделение – атаманы растеряли своих людей и бежали в общей массе, как прочие рядовые. Атаров увидел Михаила Шванвича, окруженного небольшой горсткой бывших гарнизонных солдат, одетых кто во что горазд и вооруженных по-разному, пристроился к этой группе. Все страшно кричали, выкатив от возбуждения и страха глаза и потрясая оружием. Кое-кто палил из ружей в воздух, кто бежал так, сжимая холодное оружие.

Когда до крепости оставалось не более двухсот саженей, вновь заговорили вражеские пушки, выкашивая ряды атакующих. От