– горе, виноватость… Всё это (мимика, движения, голос) и составляют «речь» собаки, которую мы расшифровали и поняли.
А теперь постараемся выяснить, как дать животному понять себя. Собака, положим, просится из комнаты в сад: она царапает дверь и вопросительно оглядывается на меня. Ясно: она хочет, чтобы я встал из-за стола и открыл ей дверь. Встаю, подхожу к двери и произношу с одной и той же интонацией слово: «Гулять, гулять!» и выпускаю её. В следующий раз стоит мне произнести слово «Гулять!», как собака бежит к двери. Я понял язык собаки, и она начала меня понимать. Сначала в уме собаки запечатлевается эта однообразная интонация, с которой произносится слово, а потом уже само слово запоминается ею. Можете произнести со временем это слово с другой интонацией, и собака его поймёт.
Вот вам и первоначальная азбука дрессировки животных. Чем больше вы будете разговаривать с собакой, тем лучше для неё. То же самое ведь и с ребёнком: при рождении он – маленькое животное, которое не умеет говорить и учится этому искусству от вас. Он развивается незаметно всё больше и больше и приобретает всё большее число понятий и слов.
Приведу теперь пример взаимного НЕПОНИМАНИЯ человека и животного. Собака «натворила» что-нибудь в комнате. Вы приходите и замечаете это. Собака спокойно лежит под диваном. Вы подходите к ней с выговором, вам ОДНОМУ понятным и ударяете её. Она недоумевает, за что вы её бьёте, ибо между совершением её проступка и вашим приходом прошло известное время, в течение которого она успела позабыть свои действия, в которых была лишь естественная необходимость.
Следующий раз – опять та же история: вы приходите, хватаете её уже за шиворот, причиняя боль, и тащите её к месту преступления. Собака, не понимая ваших действий, инстинктивно упирается лапами и старается освободить от мучительной боли. Вы тоже как бы теряете рассудок и, не помня себя, от озлобления бьёте ее, куда попало. Собака визжит, недоумевая, за что любимый ею человек причиняет ей такую боль! Но вот новый удар, сильнее прежнего, лишает её возможности рассуждать. Собака теряет рассудок, умолкает, но на неё сыплются вновь удар за ударом. Страх, заставивший её вырваться, притупляется и уступает место уже чувству самозащиты. Она начинает инстинктивно огрызаться. Ещё удар – и собака бросается на вас! И злость у собаки немедленно опять заменяется трусостью. Тяжело дыша, высунув язык, она забивается в угол, избитая и угнетённая, с полным непониманием всего происходящего.
Так человек и животное не сближаются, а расходятся, не понимая друг друга. Виноват в этом, конечно, прежде всего человек. Как же поступаю я, когда собака провинится? Если собака ведёт себя неучтиво НЕ В МОЁМ ПРИСУТСТВИИ, я на это совершенно не реагирую. Если же это происходит ПРИ МНЕ, то я во время совершения собакой подобного проступка (с человеческой точки зрения) произношу протяжный звук: «Tccc!», причём смотрю ей прямо в глаза и делаю угрожающее движение всем туловищем. Можно применять для порицания и другие способы, но необходимо, чтобы всегда они были ОДНИ И ТЕ ЖЕ. По глазам собаки, по их выражению, по движению ушей и хвоста я вижу, поняла ли меня собака, а затем однотонно повторяю какое-нибудь слово несколько раз подряд, предположим: «Нельзя!» Собака поджимает хвост, опускает низко голову и виновато отходит. Поняла! Я продолжаю её укорять: «Как тебе не стыдно!» Возможна и другая фраза.
Если собака совершила проступок во второй, в третий раз даже не в моём присутствии, я указываю ей на место преступления и восклицаю: «Что это значит?», производя в то же время звук: «Тссс!» И опять следует укоризненный выговор в старой интонации. Итак, мы друг друга понимаем.
Многие люди не только не понимают психологии животных, но и душу ребёнка. За примерами ходить недалеко. Няня ведёт за руку ребёнка. У ребёнка есть потребность поднести камушек ко рту. Няня резко вырывает камушек из его руки, причиняя невольную боль ребёнку: хотя слегка, но всё же бьёт его по ручкам. Ребёнок начинает реветь и не слышит причитаний няньки. Поднимающийся шум няне нежелателен. Она старается перекричать ребёнка, заглушить его плач. Ребёнок уже хрипит от криков. Няня и ребёнок друг друга не поняли.
Я решительно отказываюсь понимать тех дрессировщиков, которые во многих случаях прибегают к насилью, желая научить чему-нибудь животное. Бедняги мучают и себя, и животное. Как они напоминают мне эту няню с ребёнком! И если животные всё-таки исполняют у них что-нибудь, то не из СОЗНАТЕЛЬНОГО повиновения, а МЕХАНИЧЕСКИ.
Не лучше ли, целесообразнее и человечнее применять мой метод дрессировки, влияя исключительно на психику животного, до тонкостей изучив особенности его характера и во многих случаях прибегая к гипнотическим внушениям?!
Любовь, этот всесильный рычаг может дать замечательные результаты и в деле обучения животных.
Стихотворной строкой клоун говорит
Карьера знаменитого В. А. Дурова
Отца и матери лишился
я рано и не помню их…
Я жил у крёстного, учился
и с детства был подвижен, лих.
Прошёл в Москве период детский.
Меня мой крёстный так любил!
Я отдан в корпус был кадетский[89]
и там буквально всех смутил:
не мог с призватьем я расстаться
(я на руках умел ходить)
и стал усердно кувыркаться
своих товарищей учить.
Я помещён был в пансионе.[90]
Надзор был строгий надо мной,
но продолжал я в прежнем тоне
и был, конечно, взят домой.
Ворчал, бранился крёстный часто,
но как влеченье укротить?..
Забека нанял я гимнаста,
и стал гимнаст меня учить.
Достигнув скоро совершенства
(хоть не такого, как теперь!),
я для дебюта (о блаженство!)
махнул к Ринальдо в город Тверь.
Я дебютировал с успехом,
но этот мой дебют тогда,
увы, закончился не смехом,
а горьким плачем, господа…
Меня, представьте, обокрали!..
Повесив буйную главу,
я говорил в большой печали:
«Как доберусь теперь в Москву?»
Но вдруг надежда появилась:
«Не так уж, Дуров, дело швах!»
Опять спасенья мысль явилась,
и… стал ходить я на руках!
В Твери кондуктора́ взглянули
и в тот же день за «подвиг мой»
в вагон багажный запихнули,
и в нём приехал я домой…
У Саломонского[91] я