как я его мог пропустить? Видел, как ты на сцену сама вышла, без трости. Ну, думаю, даёт сеструха… Хотел тебя забрать после этого, якобы случайно, но не вышло — ты смылась быстрее, чем я успел.
Иногда было реально сложно: такие вещи просто так людям не объясняют, так что я старался хотя бы показывать тебе, что нормально отношусь — но ты рычала на меня постоянно, и, естественно, меня выбешивало. Но я понимал, что просто так всё не проходит… Ты злишься на меня за всё, что было, и это логично.
Кстати, с Ромой Твариным я тоже знаком. Но лучше бы не — уж очень мерзкий он тип, вымораживает меня. Где-то года два назад мы… так уж вышло, встретились с ним в не самом благополучном месте. И я понял, что с такими, как он, лучше дел не иметь. Тогда, в парке, как увидел вас с ним… меня выбесило, я ему и врезал. Потом уже узнал, что он тоже у вас, в «Стаккато»… Признаюсь честно, мне это не очень нравится. Но это уже вряд ли моё дело. Просто говорю: будь с ним аккуратнее, мало ли чего может наворотить.
В общем… всё шло, как шло: узнал от Роберта левым числом, что вы фильм снимаете. Думаю: вау, крутецки, вот мышка-то жжёт! А теперь узнаю вот, что тебе этот доктор сказал, мол — три месяца осталось. Ясное дело, что тебе не сахар. И понятно, что меня родители к тебе приставят, чтобы вообще не отходил. Я и зашёл, чтобы поговорить, но, знаешь… Услышал, как ты говоришь сама с собой.
Я никогда тебе такого, мышка, не говорил, но я очень тебя уважаю, как человека. Как сестра — ты вредная колючая пигалица, которую иногда просто терпеть невозможно. Но всё-таки ты смогла то, на что я никогда не был способен. И теперь я хотел бы тебе помочь, пусть даже втайне от родителей. Я не стану покрывать тебя, потому что сам понимаю — ноги это дело серьёзное. Но я могу забирать тебя после школы и отвозить, куда скажешь. Родители, думаю, всё равно не одобрят…
— А если поговорить с ними? — осторожно спросила Тамара, помолчав какое-то время. — Может, сказать, что…
— Вряд ли получится, — поморщился Егор, качнув головой. — Ты же маму знаешь. Она была против, даже когда ты воду бабушке таскала, мол, нагрузка сильная. Так что я, Многоножка, торжественно предлагаю тебе свою посильную помощь в съёмках вашего «шедевра».
Егор замолчал, переводя дух, а Тамара с ужасом и восхищением смотрела на него, медленно осознавая, что всё это время считала почти что своим врагом совершенно не того человека.
— Прости меня, — совсем тихо сказала она, опустив глаза. — Прости, пожалуйста. И спасибо, что… за всё, в общем, — она закрыла лицо руками и замотала головой. — Ааааа, отстань!!! Нельзя же на духу так всё вываливать, господи!!!
Она бухнулась лицом в кровать и глухо закричала в матрац.
— Аааа!!! Как же стыдно, блин!!!
…Когда она подняла голову, её старший брат Егор тепло ей улыбался. Тот день, помимо прочего, стал официальным днём их с Тамарой примирения.
* * *
— Ты сказал, что будешь меня возить… — спросила Тамара вечером, сидя на кухне. — У тебя есть машина, или ты снова Леру попросишь о помощи?
Она уже оделась в своё жёлтое спальное одеяние и почти легла спать, но решила расспросить Егора, сидящего, как всегда, на кухне. Иногда он по-прежнему ночевал у них, и сегодня тоже решил остаться. А Тамара рассудила, что шанс поговорить раньше нечасто им выпадал, так что теперь им нужно пользоваться.
— Ни то, ни другое, — ответил Егор. — Маме с папой я не говорил, так что и ты держи в секрете, договорились?
— Хорошо, я могила.
— У меня есть мопед.
— Ого! А где ты его оставляешь?
— В паре кварталов от дома. Неудобно, но что поделаешь.
— Далеко ведь. А если угонят?
Егор равнодушно пожал плечами.
— Говорю же: ничего не поделаешь, всё на свой страх и риск.
— И на работу на нём ездишь?
— Я ж работаю на удалёнке. На нём только куда-то по делам.
— И что, родителям ни разу не попадался?
— А я в шлеме же. Не палюсь.
— А, точно… А второй шлем у тебя есть?
— Будет, если надо. Я без шлема тебя катать не стану.
— В общем, «Стаккато» находится недалеко от остановки Сухоложская. Знаешь, где это?
— Это после Павлодарской, да?
— Ага, она самая.
— Бывал там пару раз. Ты-то на автобусе туда ездила раньше?
— Угу. Мне там места обычно уступали, но всё равно не очень удобно.
— Ещё бы. В этих буханках трясёт, как на Фукусиме.
Изредка действительно трясло. В более-менее новых автобусах — которые иногда появлялись и исчезали на разных маршрутах — было удобнее, но всё равно верхом комфорта для Тамары было пассажирское сиденье машины.
Немного помолчав, она почти собралась уходить спать, но остановилась, вспомнив кое-что.
— Слушай… Я спросить хотела. Ты про Ромку сказал…
— Про Тварина-то?
— Угу. В каком таком плохом месте вы с ним познакомились?
Егор немного помялся, повертел в руках свою пустую кружку, чай из которой он уже выпил. Нажатием кнопки заблокировал лежащий перед ним телефон.
— Ну скажи, — настояла Тамара.
— В ментовке, — прозвучал не слишком охотный ответ. — Его туда привели за вандализм.
«Значит, он уже тогда промышлял всяким…» — подумала Тамара.
— А тебя…
— Слушай, давай не будем об этом. Это не самая приятная память, тем более, что я завязал с веществами.
— Угу.
— Честно.
— Да я верю, не в этом дело, — Тамара мотнула головой. — Просто Ромка, он… у него определённые сложности в жизни. Есть кое-какая вещь, которая заставляет его делать что-то плохое, и что-то ломать. Я сейчас его не оправдываю, но только мне всегда казалось, что его не избегать нужно, а помочь ему.
Егор вздохнул, почесав пятернёй лоб.
— Ты не мать Тереза, такого, как он, ты не вылечишь. Придурок убеждён, что ему можно творить всё, что вздумается, только потому что у него такая фамилия. Ну не дебил ли? И как его вообще угораздило к вам попасть?
— Лебедева привела. Это наш гуру. Ну и бабушкина подруга, такое вот совпадение. В общем, насчёт Ромки — ты не будь так категоричен. Где-то внутри он даже хороший.
Егор всё равно морщился.
— Я постараюсь быть не так категоричен, если ты постараешься не развешивать уши больше положенного. Твоя слепая вера в то, что внутри он может быть хорошим, станет тебе боком, если это не