дыры и удобно расписав всё по кадрам. По её словам, ей это стоило четырёх часов непрерывного труда, однако как они пролетели — она сама не заметила, настолько была увлечена. За это Тамара обещала накупить ей целую гору сладостей, а также почётное место в первом ряду на предпоказе.
Последнее было шуткой — Тамара посадила бы Агату на это место в любом случае.
Любопытно было, что и Ромка по какой-то причине не выглядел так, будто его насильно заставили сюда прийти. Он по-прежнему язвил по поводу и без, но, когда это было нужно, слушался и старался по-настоящему отыгрывать то, что от него требовалось. Знала это Лебедева или нет, но определённые задатки у Ромки явно были — это даже Тамара заметила.
Первые два часа съёмок в комнате ушли на первую минуту фильма.
Далее по сценарию требовалось одеваться и выходить на улицу — но там всё ещё таял снег, было сыро и некрасиво. Поэтому решили сначала отснять все сцены в помещении, а после — все, что на улице.
— А мы точно успеем?
— Не факт. До какого числа можно присылать работы?
— Я смотрел в Интернете, что до пятнадцатого апреля включительно.
— Времени не так уж и много, — рассудила Тамара. — Тогда давайте составим список, в какой из дней что снимаем.
— Сложновато будет, я думаю, — засомневалась Нюра. — У нас троих в апреле новых уроков добавят. Мы можем не смочь в некоторые дни, кроме выходных. А ведь ещё и в «Стаккато» занятия. По своим дням Лебедева пропусков не прощает.
— А ты, Ром?
— У меня тоже кое-какие дела есть, — расплывчато ответил тот. Тамара догадывалась, какие, но не хотела давать мыслям ход.
— Понятно… Тогда давайте в дни, когда у кого-то завал, собираться минимумом людей, чтобы всё отснять до нужного срока? Ну или мы будем звать Ксюху там, или Колобка, чтобы подсобили.
— А камера?
— Может, пусть в клубе останется на апрель? Чтобы у нас, в случае чего, был к ней доступ…
Серёжа поморщился — ему явно не очень нравилась такая идея. Тамара отчасти понимала его: камера мало того, что снимала хорошо и выглядела весьма дорогостояще, так ещё и принадлежала не совсем Серёже…
— Без графика нам в любом случае никак, — сказала Нюра. — Это Тамара правильно решила. Нам и правда нужно составить, хотя будет и тяжело…
— Ну никто и не говорил, что будет легко.
— Ребят, я без базара вам, конечно, доверяю, — сказал Серёжа, — но блин, лучше вам не знать, сколько стоит эта камера. Мне стрёмно будет оставлять её в клубе.
— А у нас там есть сейф какой-нибудь, или что-то вроде?
— У Светы, вроде, был, но она им не пользуется, — сказала Нюра.
Тамара глянула на Серёжу.
— Ну как тебе идея?
* * *
Сейф в «Стаккато» действительно существовал: старый, пыльный и тяжёлый, с крутящимся кодовым замком. Только вот вытащить его из Светиного кабинета было невозможно. То ли он действительно был настолько тяжёлым, то ли его для надёжности чем-то прикрутили к полу.
Внутри лежала разного рода документация, какие-то папки, маленькая записная книжка… По словам Светы, сейфом пользовался её отец, а ей самой было гораздо удобнее полагаться на собственный стол, а не вспоминать каждый раз код от хранилища.
— Серьёзно вы подошли к делу, — сказала Света, оглядев навороченную видеокамеру. — А мне можно будет как-нибудь прийти посмотреть на ваши съёмки?
— Конечно! Мы предупредим заранее, когда в следующий раз соберёмся. Только там наша Многоножка полностью командует, и твоей власти там нет, — с ехидством ответил Костя.
Он вместе с Серёжей и Тамарой сидели в кабинете у Светы вечером в среду. Занятия с Лебедевой закончились несколько минут назад, и та куда-то упорхнула, а ребята обратились к Свете с разрешением спрятать камеру в сейф.
Она влезла туда почти идеально, а вот штатив оказался слишком длинным — поставили рядом.
— О чём ваш фильм-то хоть? — спросила Света, не глядя сев на стол. Тамаре нравилось, что иногда она вела себя со стаккатовцами так, будто состояла с ними в одном клубе, а не руководила. — Мне же тоже интересно…
— Мы решили, что сюжет должна знать только съёмочная группа, — ответил Серёжа.
Пока они разговаривали, Тамара, попрощавшись, выскользнула из кабинета, переобулась и вышла на улицу. Вечер, начинавший медленно сгущать небо, встретил её прохладой, и запахом уже наступающей весны. Всё вокруг постепенно таяло, и пусть это создавало не слишком красивые пейзажи — Тамаре всё равно нравилось.
К тому же, её после клуба ждали.
— Ну чё, влезла камера? — спросил Ромка, как обычно растрёпанный, как упавшая с гнезда ворона.
— Ага. Штатив только рядом остался. Света сказала, что код скажет только Серёжке.
— Код? Фига, я думал, там ключ нужен.
— Не, все сейфы же на кодах…
Они медленно пошли к остановке.
— Слушай… — заговорил Ромка. — Я спросить хочу. У тебя с ногами как вообще?
Тамара поморщилась.
— Болят иногда. Но это ничего.
— Ты нормально?
— В смысле?
— Ну. Я как понял, ты раньше только школа-дом-школа ходила, да гуляла иногда, а тут — и в клуб ездишь, и на съёмки бегаешь и там скачешь постоянно. Я часто вижу, как ты морщишься иногда и колени трёшь. Поэтому спросил.
Он, как всегда, был довольно прямолинеен, и говорил всё, что думает. «Я, впрочем, такая же…» — подумала Тамара невесело. Хотелось ответить Ромке чем-то резким или грубо отвадить от этой темы, чтобы не лез, куда не просят. Вот только в его словах была доля истины: болеть колени стали немного чаще.
— У меня просто синяк на ноге неудачно вскочил, иногда чешется, — соврала она на ходу.
— Синяк? Чешется? Не смеши мои копыта.
— А что ты хочешь от меня услышать? Ныть я не собираюсь. Ну болят. Ну и что теперь. Сам же виноват, что меня поставил режиссёркой. Вот теперь приходится бегать.
— Если ты чувствовала, что тебе тяжело — почему не отказалась?
— Так это ведь ты мне условие поставил…
— Я ж прикалывался.
— Ну доприкалывался теперь. Всё уже. Мне на самом деле не сложно. Ну болят немного, да. Это от усталости.
— Давай кто-то другой будет…
— Ну уж нет. Уже поздно.
На остановке было пусто. Тамара с Ромкой встали под козырёк.
— Ну хорош дуться, Ром… Мне правда не тяжело.
— Слушай, я знаю, как это бывает. Сначала говоришь себе и другим — «мне не тяжело», а потом с ног валишься… Люди так себя и калечат. И вообще, не ты ли говорила, что не надо врать миру и самому себе?
— Ты это