многим другим правителям по поводу того, о чем я Вас здесь прошу. Все ответили любезно и милостиво, предложив помощь как своим имуществом, так и лично.
Ответ Иоанны на просьбы Екатерины Сиенской отражает ее растущую поглощенность духовными вопросами. В этот период своей жизни королева стала глубоко религиозной, склонной к суевериям, что несколько противоречило нравам ее богатого и эксцентричного двора, который обслуживали слуги африканского, сарацинского и турецкого происхождения; зафиксирован случай, когда королева попросила своих африканских слуг подарить молитвенник главе францисканцев. На Иоанну также оказало сильное влияние продолжительное проживание в Неаполе (1365–1372 годы) мистически настроенной Святой Бригитты Шведской. Одна легенда изображает королеву Неаполя вожделеющей красивого сына Бригитты, который был на двадцать лет младше королевы, и избежал ее похотливых рук только благодаря скоропостижной смерти, но эта история, как и многие другие сплетни, связанные с Иоанной, была чистейшим вымыслом. На самом деле Бригитта характеризовала отношения между собой и королевой как отношения матери, наставляющей смиренную дочь. По настоянию Бригитты Иоанна издала указы, предупреждающие о вреде для спасения души слишком яркого макияжа или слишком откровенно сексуальной одежды ("изменения мужского и женского тела путем нечестивой стилизации одежды"[342]), которые впоследствии зачитывались вслух в неаполитанских церквях. Святая также одарила королеву множеством откровений, часто с неясным смыслом. В одном из них "Святой Бригитте было видение Иоанны, сидящей на своем золотом троне, а перед ней стояли два черных человека. Один из них сказал ей: О женщина-львица, я приношу тебе эту кровь, возьми ее и пролей, а другой произнес: Я приношу тебе эту вазу, наполненную огнем, возьми ее, ты, имеющая огненный дух"[343].
Страстный подход Екатерины Сиенской к религии и политике был похож на подход Бригитты, и королева, понимая и сочувствуя мотивам Екатерины, уважала и поощряла ее. Хотя последующие события разделили их, вначале у этих двоих женщин была общая цель. Как и Иоанна, Екатерина желала, чтобы папский двор был восстановлен в Риме, и специально отправилась в Авиньон, чтобы умолить Григория исполнить свое намерение. Последующие церковные предания рассказывают, что именно этот визит побудил Папу совершить переезд, но роль Екатерины в этом кажется преувеличенной.
Все мы знаем, как Святая Екатерина отправилась в Авиньон, чтобы побудить Григория IX уехать в Рим, и как она свято верила, что именно она в конечном итоге убедила его это сделать. Однако еще до того, как она добралась до графства [Прованс], были сделаны первые приготовления к отъезду, в частности благодаря содействию королевы Иоанны, арендованы галеры в Марселе[344].
Однако несмотря на усилия обеих женщин, флорентийцы оставались непреклонными, и из-за своей приверженности к Григорию Иоанна лишилась расположения своих бывших сторонников. В поисках союзников, и пытаясь обострить вражду, коммуна намеренно обратилась к Карлу Дураццо, предполагаемому наследнику Неаполитанского трона, чтобы подорвать позиции королевы. 2 сентября 1375 года флорентийский канцлер написал Карлу, которому уже исполнилось восемнадцать лет и который был обучен военному делу Людовиком Великим, жалобу на притеснения со стороны Папы:
Нам пришлось искать зерно для пропитания во Фландрии, Бургундии, Испании, и, что еще более неприглядно, у турок и на островах сарацин. Мы получили больше милосердия от иностранцев и неверных, чем от Церкви! Пока мы изнемогали от голода, церковники положила глаз на наш город и на всю Тоскану… Они провели коллоквиум и наняли роту солдат, чтобы они нам досаждали. Таким образом они готовились к нашему уничтожению… В течение одного дня [банда Хоквуда] была реорганизована в так называемое "общество" и направлена в Тоскану[345].
Вдохновленное флорентийской риторикой, которая характеризовала текущий конфликт как героическую борьбу за свободу, а не как месть за прошлые обиды, восстание вскоре распространилось и на папские владения. Один за другим города Перуджа, Витербо, Орвието и Болонья изгоняли своих легатов и присоединялись к антипапской лиге. С каждым новым перебежчиком Флоренция становилась все смелее, и, несмотря на постоянные усилия Иоанны, шансы на дипломатическое урегулирование падали. Именно на фоне этой эскалации конфликта, лишившись своих бывших союзников и столкнувшись с интригами могущественных врагов, королева Неаполя выбрала себе четвертого мужа.
* * *
Его звали Оттон, герцог Брауншвейг-Грубенгагенский. Ему было пятьдесят пять лет против сорока девяти Иоанны, он был опытным военачальником и государственным деятелем, приехавшим в Пьемонт из Германии за дюжину лет до этого и поступившим на службу к своему кузену, маркизу Монферратскому. В 1372 году, после смерти кузена, Оттон был назначен опекуном старшего сына маркиза и тем самым взял на себя ответственность за защиту наследства ребенка от посягательств семьи Висконти, стремившейся к территориальным приобретениям в Пьемонте. Впоследствии герцог блестяще проявил себя в войне Папы против Милана, удержав важный город Асти во время длительной осады, что побудило Григория написать о "нашем дорогом сыне и благородном господине Оттоне, герцоге Брауншвейгском, потомке императорского рода Оттона Саксонского, а также кузене нашего дорогого сына и благородного господина Джованни, маркиза Монферратского [женатого на сестре Хайме Майоркского], армии которого он вел и продолжает вести с большой энергией… которого все знают как самого доблестного, величественного и благородного, способного обеспечить иностранную помощь, хотя и не благодаря своей личной силе, а своему благоразумию и сочувствию"[346]. На герцога Брауншвейгского внимание королевы обратил Никколо Спинелли, который лично знал германского полководца по своему недавнему участию на полях сражений в Северной Италии и рекомендовал союз с ним как средство, позволяющее закрепить неаполитанский контроль над Пьемонтом и заполучить талантливого полководца для защиты королевства.
Будучи довольно мелким германским владетельным князем, Оттон значительно уступал королеве в ранге. Но у Иоанны не было иного выбора, кроме как снова выйти замуж, ведь если бы она оставалась незамужней, то привлекла бы к себе навязчивое внимание многих женихов, некоторые из которых явились бы во главе вооруженной свиты, что подвергло бы королевство ненужному риску. Но то, что королева была готова рассмотреть кандидатуру супруга, который был настолько ниже ее по положению, представляло собой победу прагматизма над традиционным средневековым предпочтением престижной родовитости. К тому времени королева уже имела достаточно опыта общения с молодыми знатными принцами, которые, несмотря на обещания, пытались покуситься на ее прерогативы, запугивая и заставляя подчиняться. Слово Спинелли имело для Иоанны большой вес, и она смирилась с необходимым браком с герцогом Брауншвейгским, ради блага королевства. О коронации ее нового мужа как короля не могло быть и речи, поскольку неаполитанцы никогда бы не приняли в качестве государя чужака столь низкого ранга. Папа намекнул на это, обращаясь с общим воззванием к жителям, рекомендуя им принять весть о новом браке Иоанны "с радостью" и требуя, чтобы они "почитали его как истинного мужа королевы"[347]. 28 декабря 1375 года Иоанна и Оттон сочетались браком по доверенности. Три месяца спустя, 25 марта 1376 года, герцог Брауншвейгский прибыл в Неаполь и, согласно Chronicon Siculum, "в ту же