кардиналы, конечно, хотели Папу-итальянца, но из четырех человек, двое римлян, кардинал Орсини и кардинал Святого Петра, были признаны слишком молодым и слишком старым, соответственно, для этой должности, а два других кардинала были объявлены неподходящими, поскольку представляли Флоренцию и Милан, города, выступившие против Григория в недавней войне.
Оказавшись в тупике, кардиналы стали искать компромиссного кандидата, который был бы приемлем для большинства избирателей и чья квалификация удовлетворяла бы главному требованию, с которым они столкнулись: если кардиналы не хотели быть разорванными на куски толпой, новый понтифик должен был быть кем-то из итальянцев. И даже это было рискованно, поскольку разгневанные горожане требовали именно Папу-римлянина, но кардиналы решили, что не стоит идти у толпы на поводу. Как отметил кардинал Лиможский, "народ просил римлянина, поэтому он не может быть римлянином"[369].
В этих затруднительных условиях кардиналы смогли найти только одного человека, который, по их мнению, подходил для этой должности и для защиты их собственных интересов — архиепископа Бари. Неаполитанец по происхождению, архиепископ был карьерным администратором, много лет прослужившим при папском дворе в Авиньоне, и поэтому был знаком как с бюрократическими делами Церкви, так и с привычками и привилегиями Священной коллегии. Привыкшие иметь дело с архиепископом находившимся в подчиненном положении, кардиналы нашли его весьма компетентным, но кротким и угодливым, что отвечало их целям, но лучше всего было то, что "долгое пребывание в Авиньоне дало ему возможность приобрести французские манеры, и узы с равной силой связывающие его и с Италией и Францией"[370].
Выбор неаполитанца не был случайным. Кардиналы прекрасно понимали, насколько важна для Святого престола поддержка Иоанны. Пребывание папства в Италии было бы просто невозможно без ее благосклонности, которая принимала осязаемую форму в виде неаполитанских денег, войск и дипломатов. "По происхождению он принадлежал к Неаполитанскому королевству, которым сейчас правила королева Иоанна, государыня очень набожная и преданная Церкви"[371], — гласил официальный меморандум, освящающий эти события. Выбирая архиепископа Бари, Священная коллегия делала попытку продолжить партнерство с Неаполем, которое оказалось столь выгодным для Церкви во время правления двух предыдущих Пап. Однако в данном случае стремление к сотрудничеству с Неаполем было остро необходимым и выходило за рамки обычной политики. Кто-то должен был противостоять буйной римской толпе, когда она узнает, что кардиналы все-таки избрали не римлянина, и, выбрав архиепископа Бари, выборщики более или менее гарантировали себе, что этот человек будет самым могущественным государем в регионе.
Поэтому, хотя он ни в коем случае не был изначальным претендентом и никогда бы даже не рассматривался этом в качестве, если бы выборы проходили в Авиньоне, 8 апреля 1378 года архиепископ Бари был избран Папой большинством в две трети голосов. Быстрота его избрания — кардиналы собрались на конклав только за день до этого — свидетельствует о том, что этот компромисс был обговорен заранее, за несколько недель до смерти Григория. "В Риме было общеизвестно, что еще до того, как кардиналы приступили к выборам, они имели в виду архиепископа Бари как будущего Папу", — отмечалось в официальном меморандуме[372].
Тем не менее кардиналы, зная об угрожающем настроении толпы, отнюдь не стремились сразу же сообщить городу о своем решении и отложили объявление до окончания обеда, что дало им время перенести ценную утварь, использовавшуюся во время трапезы, в более надежное место. Однако, когда двери дворца были отперты, чтобы все это вынести, возбужденная толпа хлынула внутрь. Испугавшись, члены Священной коллегии убедили пожилого кардинала Святого Петра, римлянина, притвориться новым Папой, чтобы отвлечь внимание, надеясь, что это позволит остальным кардиналам спастись. Затея удалась: "Он [кардинал Святого Петра] был посажен на папский трон и облачен в папскую митру и одежды. Дверь конклава была открыта, и через нее вошла огромная толпа людей. Веря, что он законный Папа, они воздали ему почести. Кардиналы же, под прикрытием всеобщей суматохи, один за другим из дворца исчезли"[373].
Как только выборщики оказались в безопасности и надежно забаррикадировались в своих укрепленных замках, кардинал Святого Петра сообщил толпе, что Папой стал не он, а архиепископ Бари. Возможно, потому, что эту новость сообщил их соотечественник, толпа смирилась с этим решением и затихла (хотя, по словам епископа Марсельского Священная коллегия лишилась драгоценной столовой посуды, к тому же толпа "нанесла большой ущерб папским продовольственным складам"[374] и особенно, как сообщалось, винному погребу). В конце концов архиепископ Бари, который, опасаясь за свою жизнь, прятался в запертой комнате, вышел к народу, а городские власти были поставлены в известность, что избрание состоялось. Узнав, что Папой выбран итальянец, городское правительство результат одобрило. На следующий день, заручившись защитой сенатора Рима, все кардиналы вновь явились во дворец, пропели Te Deum, облачили архиепископа в папскую мантию и официально возвели на трон нового Папу, который принял имя Урбан VI.
Испытания для конклава благополучно завершились, и кардиналы, должно быть, поздравили себя с удачным выбором. Прикрываясь избранием итальянца, они на самом деле выбрали кого-то настолько близкого к французам, насколько это вообще было возможно, кого-то, кто не родившись во Франции, понимал их происхождение и высокое положение, и кто в течение многих лет играл по тем же правилам, что и они. Более того, возвысив архиепископа до такой чести, на которую он не мог рассчитывать ни при каком другом раскладе, они могли быть уверены в его пожизненной благодарности и соответствующей заботе. Они считали, что новый Папа был их собственностью.
Только вот не был.
* * *
Но поначалу не было и намека на проблемы. Жители Неаполя, гордые тем, что один из их соотечественников был возведен на высший пост в христианском мире, устроили праздник, осветив столицу, в честь нового Папы, кострами и факелами. Не менее довольная Иоанна сразу же отправила Оттона Брауншвейгского во главе королевского посольства в Рим, чтобы сообщить о своей личной радости и принести официальные поздравления. То, что королева Неаполя была лично знакома с Папой, подтверждается письмом, написанным через четыре дня после папских выборов послом Мантуи, очевидцем событий в Риме, в котором он сообщал, что Урбан VI "находится в очень дружеских отношениях с королевой Неаполя"[375]. Это наблюдение подтверждается большим количеством придворных Иоанны, которые впоследствии получили назначения при папском дворе — не только Спинелли, который был личным советником Папы, но и, согласно письму от 10 мая, некоторые из ее самых важных и близких вассалов, такие как Никколо Орсини и Томмазо Сансеверино, которые стали великим маршалом и сенатором Рима соответственно. Другие неаполитанцы из числа приближенных королевы также были приняты на влиятельные должности в личном хозяйстве Урбана и в папском казначействе.
Но вскоре переменчивый и крайне неприятный характер нового Папы начал давать о себе знать, и кардиналы начали понимать, что на должность, которая требовала тонкости, изощренности и дипломатичности, они поставили грубого, одержимого, властного политического