Разозленный неторопливостью воеводы, Святополк доломал поручень на крыльце и, оторвав его, бросил в Драгана, метя в грудь.
— Тебе князь твой велит, межеумок! Поди прочь!
Воевода с легкостью отвел рукой летящую в него деревяшку и, больше не медля, развернулся и зашагал вниз по холму. Святополк проводил его рассерженным взглядом. Сгорбившись, он еще немного потоптался на подгнившем крыльце, пока не ушел в избу. В ту ночь он долго не мог заснуть, все крутился на узкой, жесткой лавке, не зная покоя. А под утро приснился ему сон.
В том сне был он совсем мальцом, не старше трех зим. В жарко натопленной горнице горело множество лучин, и княгиня Мальфрида сидела на лавке, вышивая на полотнище узор. Маленький Святополк возился с деревянными игрушками на теплой шкуре подле ее ног на полу. Катал по бревенчатому полу искусно вырезанного конька, держал в слабеньких ручонках детский меч.
Мать что-то напевала себе под нос и то и дело наклонялась, чтобы погладить по голове ластившегося к ней Святополка. Княгиня Мальфрида была необычайно весела и довольна, а ведь в последние несколько зим люди редко видели ее улыбку. У двери на лавках сидели притихшие матушкины чернавки. На свою госпожу они глядели со страхом и старалась пореже поднимать глаза от рубах, которые они штопали.
Тяжелые шаги за дверью горницы прогремели словно раскат грома. Девки подпрыгнули на лавке, а маленький княжич испуганно уцепился за материнскую юбку. Княгиня Мальфрида же не повела и бровью. Сидела все также статно, смотрела сосредоточенно на расцветавший по полотнищу узор. Нарядные рясны жалобно зазвенели у висков, когда она резко вскинула голову: в дверь молотили кулаком. Девки завизжали и повскакивали на ноги, прижимая к груди незаштопанные рубахи, а в горницу ворвался князь Мстислав. С оглушительным треском влетела ни в чем неповинная дверь в бревенчатую стену и едва не рухнула на пол, повиснув лишь на одной петле. Вторую сорвало от удара.
— А ну пошли вон! — рявкнул князь на визжавших чернавок, и тех ветром сдуло из горницы.
Святополк захныкал и забился под лавку, на которой сидела мать, спрятался за ее широкими юбками.
При виде мужа княгиня не пошевелилась. Лишь крепче поджала бледные губы. Князь подскочил к ней, схватил за плечо и рванул на себя, заставляя подняться на ноги. Одним рывком он стащил с ее головы нарядную кику и отбросил в сторону — тихо звякнул украшавший ее жемчуг. Держа жену за длинные косы, Мстислав в упор поглядел на нее, и Мальфриде пришел запрокинуть голову. Казалось, муж вот-вот оторвет ей волосы — так он ярился, дергая за них.
— Что с Ярко сотворила, шлёнда? — прошипел князь, смотря в светлые, холодные глаза княгини. — Со свету его надумала сжить?! Отравила?!
Услышав голос отца, маленький Святополк закрыл руками уши и крепко зажмурился, сжавшись на полу под лавкой.
— О чем ты, Мстиславушка? — ровно спросила княгиня, морщась от боли в затылке.
Муж дернул рукой вниз, и Мальфриде пришлось упасть на колени. В уголках ее глаз появились непрошенные слезы от нечаянной телесной обиды, и она поспешно моргнула.
Бастрюк Мстислава занемог, и лекари, все как один, разводили руками: мол, не ведаем, что приключилось с ним, князь. И как хворь поганую изгнать тоже не ведаем. Здоровенький ребятенок угасал на глазах, и княгиня повелела девкам готовить снедь для поминальной тризны. Мол, недолго мальчишке осталось.
Нынче же вечером, изрядно хлебнув хмельного воевода, десятник Крут Милонегович, бывший Ярославу пестуном, вывалил на своего князя все, что давно крутилось на уме у каждого в тереме, да токмо вслух не произносилось, ибо боялись гнева княгини. А десятник Крут рубанул с плеча, обвинив Мальфриду в черной ворожбе: мол, и девок она потравила, и Ярослава нынче травит, чтобы ее сын, Святополк, единственным у князя остался. И разгневанный Мстислав пришел спросить за все у своей жены.
— Не смей мне лгать, — князь склонился над стоящей на коленях женой, а после проворно вытащил из-под лавки Святополка, схватив за ворот детской рубашонки. Заверещев от страха, мальчишка повис в руке отца, и тот поднял его повыше, оторвав от пола.
Невыносимой мукой исказилось лицо Мальфриды. Впервые что-то дрогнуло у нее во взгляде, а губы зашептали тихие просьбы отпустить сына.
— А теперь отвечай мне, шлёнда! — велел князь и потряс рукой, которой держал Святополка. — Отвечай, не то щенку твоему худо будет!
— Он же сын твой! — заголосила княгиня, и слезы брызнули у нее из глаз.
— Чернобога он сын да твоей ворожбы, — отозвался князь, смотря на распластавшуюся у него в ногах жену запавшими, усталыми глазами.
Сжимали его сердце тугие тиски старого колдовства. Не мог ни убить Мальфриду, ни прочь от себя прогнать. Вот и медленно сгорал, иссушенный ее ворожбой.
— Утром же Ярко на ноги поставишь, уразумела? — он дернул ее за косы, заставив поднять голову. — Запомни накрепко: коли с ним приключится что, вымесок твой следом отправится! — для острастки Мстислав поднес руку со Святополком поближе к стене, легонько ударив об нее взахлеб рыдавшего мальчишку.
— Все сделаю, как велишь, — глухим, надорванным голосом отозвалась Мальфрида, не отводя горящего, лихорадочного взора от сына. — Отпусти мальца.
Князь брезгливо поставил Святополка на пол и подтолкнул в сторону, отчего тот упал на коленки и вновь заголосил. Дернувшуюся было к сыну княгиню Мстислав остановил одним рывком и принялся наматывать на кулак ее длинные косы.
— Куда полезла, дрянь эдакая! Сына моего отравить вздумала? — приговаривал князь, доставая из сапога короткую плеть. — Я тебя проучу, как давно уж следовало, — он поудобнее перехватил деревянную рукоять и стал вразброд осыпать ударами спину и руки тихо скулившей на полу жены.
Со свистом рассекала воздух плеть; закусив ладонь, стонала княгиня. Маленький Святополк лежал ничком в стороне и вздрагивал после каждого удара.
* Поприще — старорусская путевая мера для измерения больших расстояний, имеющая несколько числовых соответствий, одно из которых: расстояние в один день пути
* Сермяжница — сремяжником называли человека, носящего сермягу (как правило бедного крестьянина). Сермяга — русское историческое название грубого толстого сукна из простой шерсти ручного или кустарного изготовления, а также одежды из него. Сермяжница здесь — простолюдинка, бедная женщина.
Железный меч VI
— Тебя князь обыскался!
Первое, что услышал воевода Крут от жены, едва переступив порог избы. Любава Судиславна смотрела на мужа, строго поджав губы, всем своим видом выражая неодобрение. Отвернувшись, она с силой ударила тесто о припыленный мукой стол, подняв в воздух серое облако. Она чихнула, отмахиваясь от муки, и во второй раз еще сильнее шлёпнула тесто.
Воевода тяжело вздохнул.
— Зачем искал? — спросил он мирно, возясь с ремешками на воинском поясе.
— Я почем знаю! — сварливо отозвалась жена. — Но ты знай, что трижды мальчишки прибегали!
Крут Милонегович поглядел на нее, чуя очередную ссору. Конечно, Любава злилась и была, в общем-то, в своем праве. Жена полагала, что он, старый вояка, совсем сбрендил с поисками своей знахарки и гоняется за ее тенью по всему княжеству, словно мальчишка! Уже соседям в глаза стыдно смотреть, муж под старость остатки разума растерял! Дома не бывает, ночует по постоялым дворам, словно семьи у него нет! Как одурманили его.
Потому-то все упреки жены воевода Крут принимал с молчаливым смирением, которое нельзя было угадать в нем с первого взгляда. Перед Любавой Судиславной, с которой он прожил множество зим и вырастил детей, ему было совестно. Но бросить свои поиски он не мог.
Во-первых, найти знахарку ему велел сам князь, а он — княжий воевода, вот и исполняет, что сказано. Во-вторых, коли уж начистоту, не вели князь — он все равно бы искал. Засела она у него в сердце как заноза, ни вырвать, ни забыть не получалось. Хотел найти первым и дознаться вперед Ярослава, как же так вышло, что знахарка, вытянувшая его из-за кромки, вырвавшая из рук Мары-Морены, теперь же их — его — предала? Отчего да почему? Неужто одурманила им всем разум, и они не разглядели ее скользкое нутро? Он не разглядел. Неужто с первой встречи задумала она свое дурное, злое дело? И ничем не чуралась, чтобы задуманное исполнить?..