Читать интересную книгу Стрекоза - Татьяна Герден

class="p1">– А для чего он в узбека наряжался?

– Так это Арина прибиралась в его гардеробе и случайно халат с тюбетейкой вытащила, а он просто примерил, а тут я – по случаю зашел. – Витольд опять чуть смутился и скосил глаза. – Он взял руку Глафиры, отложил в сторону нож, который она держала, и горячо зашептал: – Голубушка, Глафира Поликарповна, вы же сами знаете, как вы мне… с некоторых пор… м-м-м… дороги, ну стал бы я таким подлым образом себя вести, чтобы с вами непременно поссориться? Произошло какое-то недоразумение…

«Не слишком ли много этих недоразумений за последнее время произошло», – пронеслось у него в голове.

– Ну давайте не будем придавать значения пустякам. – Он церемонно поднес ее руку, вкусно пахнущую маслом, вареньем и ванильной эссенцией, к своим губам.

Глафира хотела было взбрыкнуть, но, сраженная таким обхождением, потупилась и криво усмехнулась:

– В фанты играли или, выпивши, дурачились?

– А хотя бы и в фанты, – обрадовался Витольд и прижал Глафирину голову к своему плечу.

– Идемте я вам покажу, что мне Фантомов подарил. – Он покачал Глафиру в объятьях, как маленькую, и встал со стула.

– Так я уже видела – игрушки детские. Ей-богу, вы с ним в детство впали!

– Нет-нет, не скажите, это… это совсем не детские игрушки! Такая армия – это, если хотите, это… – Он не мог подобрать правильные слова. – Это… это очень ценный подарок! Это позволяет изучать стратегию, тактику, историю сражений! – У Витольда загорелись глаза. – Это целая наука, если хотите, наука побеждать, как говорил Суворов. Идемте, идемте!

Он увлек ее за собой. Но, войдя в кабинет, где на столе были развернуты крошечные войска, Глафира постояла с полминуты и повернула назад, на кухню.

– Вы играйте, играйте, а я приберусь. А то ни варенье, ни масло не накрыли, и посуда грязная. Я потом приду.

Витольд уселся за стол, а Глафира, вернувшись на кухню, собрала чашки и тарелки со стола и с опаской подошла к мойке. Ведро было открыто, крышка валялась рядом, но она боялась к ней прикоснуться и даже заглянуть внутрь ведра. Наконец, зажмурив глаза, она положила крышку сверху и плотно ее прижала. «Как бы то ни было, но кто-то из нас морочит другому голову, – подумала Глафира, сосредоточенно моя чашки под струей воды. – Раз это не я, тогда это – он. А зачем?» Но на это вопрос у нее пока не было ответа.

XXII

Людвике надо было снова готовиться к вступительным экзаменам, а у нее в голове были совсем другие заботы. Не зря говорят, что от любви одна маета. Ее руки листали учебники, глаза пробегали строчки параграфов по многу раз, но смысл из них никак не складывался, как будто на глазах была густая пелена. «Жавелевая вода получается, – шевелила она губами, – жавелевая вода получается благодаря насыщению хлором водного раствора KOH. Хлором. Водного раствора калий о-аш. Ну почему, почему он ко мне так переменился?» – убивалась Людвика, в третий раз пытаясь на память воспроизвести формулу вывода жавелевой воды. Что я сделала не так? А может, наоборот, я чего-то не сделала? В формуле опять чего-то недоставало. А! Вместо KClO у нее HClO. Вот незадача, а ведь где-то всего лишь месяц-два назад она щелкала эти формулы как семечки! Людвика разочарованно отложила учебник.

С квартирой тоже пока ничего не прояснилось. Вроде как на время экзаменов эту тему решили не трогать. Хоть бы поступить, а тогда… А тогда – что? Что изменится? Дадут общежитие. Если дадут. Она легла на кровать и закрыла глаза. Вот он смотрит на нее через стеклянные двери, смотрит внимательно, серьезно. Отрешенно. А вот уже она смотрит на него – в трамвае, а он, прислонившись к окну, спит. Людвика повернулась к стене, обняла подушку. Больно, больно-то как! Внутри болит, как ударил кто. Может, в кино с Лерой сходить? Развеяться. Специально отпросилась со смены, чтобы учиться, а ничего так и не выучила. Она села на кровати. Может, записку ему написать? Спросить напрямик, что и как. Вот Паша пишет же ей, и ничего в этом такого нет. Или просто спросить у него самого, лично, без писем. На работе.

Людвика встала, подошла к зеркалу. На нее смотрела невысокая, довольно щуплая девушка с растрепанными льняными волосами и глазами-льдинками, с потухшим взглядом и поперечной складкой между бровей. Она как будто спрашивала Людвику: «Ну что, что делать-то, подскажи?!» А по эту сторону зеркала настоящая Людвика стояла как каменный столб и не знала, как помочь той, что спрашивала ее в зеркале. Людвика вспомнила про жуткую историю о Каменной Зое, что читала в журнале «Наука и религия», в библиотеке на курсах, и от неожиданного сравнения вздрогнула. А может, и правда – люди от безысходности могут окаменеть? Лера сказала, что все это правда, хоть в журнале писали, что это религиозная пропаганда, но сейчас Людвике показалось, что если она что-нибудь не предпримет, то впрямь окаменеет, как та Зоя, которая пустилась в пляс с иконой Николая Чудотворца, так и не дождавшись своего парня.

В комнату постучали. Людвика опять вздрогнула.

– Лю-юдви-ика-а-а, тебе письмо, – нараспев протянула жена папиного брата, – та-а-ан-цу-уй!

«Какой дурацкий обычай, – подумала Людвика. – Зачем нужно, спрашивается, танцевать, если приходит письмо? А если в письме ничего хорошего нет?»

– Спасибо, Вера Самсоновна, – скороговоркой сказала Людвика. – Я занимаюсь. Положите под порог, пожалуйста.

Ей совсем не хотелось болтать и вообще видеть никого не хотелось, кроме одного человека во всем свете, а он, как раз наоборот, стал ее избегать.

– Ладно, ладно, занимайся. – Вера Самсоновна просунула письмо под дверь.

Людвика подошла к двери, взяла письмо. Так, обратный адрес – Песчанск. «Опять от Паши? – почти с досадой подумала Людвика. – Ах, как скучно! Но нет, на Пашин почерк не похоже. Кто же обратный адресат? А! Все ясно – Плют Г. П. – от Глафиры Поликарповны. Чего это она? Вроде праздники все прошли, не с чем друг друга поздравлять».

Людвика лениво надорвала конверт сбоку, вынула небольшой листочек бумаги в клетку. «Почерк мелкий, задиристый, как сама Глафира, – пронеслось у нее в голове. – Почитаем».

Дорогая Людвика, – писала Глафира, – я знаю, что сейчас, наверное, не самое подходящее время тебя беспокоить, т. е. тогда, когда ты готовишься опять к поступлению в Академию. Я искренне желаю тебе успеха, но некоторые обстоятельства, видишь ли, заставляют меня написать тебе это письмо именно сейчас.

У Людвики от такого вступления пересохло во рту. Что там у них случилось?