муху.
Тем не менее характер этой женщины казался мне загадочным, и помимо воли в уме моем зародилось подозрение. Мне рассказали, что однажды она взяла горсть пепла и посыпала им голову госпожи Базир, кроме того, она постоянно ворчала на свою старую соседку.
Господин Гюльо, совершенно соглашавшийся с моим мнением, снова поехал со мной на улицу Террие, чтобы сделать обыск у госпожи X. единственно на том основании, что она нас дважды обманула, направляя на ложные следы.
Наша экспедиция принесла мизерные результаты. Господин Гюльо и я, зная почтенную репутацию мужа, не решились сделать обстоятельного обыска и перерыть из конца в конец всю квартиру, к тому же мы были оглушены причитаниями строптивой дамы, которая громко кричала:
— Ну, теперь я знаю, что значит оказывать услугу правосудию! Мне следовало молчать, хотя бы я собственными глазами видела убийц!
Мы ничего не нашли, и я возвратился в Париж таким же угрюмым и разочарованным, как был в тот вечер, когда госпожа Л. Д. совершенно неожиданно представила для Анасте превосходное алиби.
Весь вечер я перебирал мысленно подробности этой драмы и, когда лег спать, долго не мог уснуть. Я старался найти побудительную причину, которая могла заставить госпожу X. убить вдову Базир, но все мои усилия оставались бесплодными. Однако, чем дольше я думал, тем больше убеждался, что совершить преступление мог не кто иной, как эта болтливая соседка, дважды направившая нас на ложный след!
От этого нервного состояния, усиливаемого бессонницей, у меня сделалось нечто вроде галлюцинации…
Я увидел комнату вдовы Базир, с ее хоругвями, развешанными на стенах, с иконами Мадонны и святых угодников над комодом…
Старушка только что возвратилась от обедни с толстым молитвенником в руках… Поднявшись по крутой лестнице, она задыхалась и присела на стул, чтобы перевести дух. Потом встала, открыла дверь в переднюю и с шумом вкатила на середину комнаты свой большой сундук на колесиках.
Вдруг наружная дверь распахнулась и в комнату ворвалась растрепанная старуха, с озлобленным лицом фурии. Она держала в руках веревку, которой потрясала, точно оружием.
— Довольно! Довольно! Я больше не в силах терпеть! — кричала она. — Подожди, подлая тварь, скоро ты не будешь будить меня своим дилижансом!
И, бросившись на несчастную старушку, у которой от испуга подкосились ноги, и она упала на пол, мегера накинула ей на шею веревку и изо всех сил затянула узел.
Послышалось хрипение, и все было кончено. Старушка Базир уже не двигалась.
Тогда я узнал в растрепанной женщине, хохотавшей как безумная, госпожу X.
— А, — воскликнула она, — вот твой дьявольский сундук, старая ханжа! Довольно ты катала его над моей головой!
Я опять услышал зловещий шум колесиков и увидел, как мегера втащила тяжелый сундук на тело своей жертвы, по ногам которой в последний раз пробежал конвульсивный трепет, потом они вытянулись, точно ножки кролика, которому нанесен смертельный удар.
Почему это странное сравнение именно во сне пришло мне на ум?
Госпожа X. с испугом огляделась, подошла к двери, чтобы прислушаться, не поднимается ли кто-нибудь по лестнице, потом вдруг схватила с камина тяжелые часы, спрятала их под передник и вышла, закрыв за собой дверь.
Я вдруг проснулся, обливаясь холодными потом.
Сон запечатлелся в моей памяти с поразительной ясностью… Я не колебался ни секунды. Да, так должно было быть. Преступление было совершено именно таким образом, других побудительных причин не было и не могло быть в этом странном убийстве. Убийца, действительно, госпожа X.
Не теряя времени, я поднялся с постели и, не одеваясь, присел к письменному столу и с такой лихорадочной поспешностью набросал рапорт судебному следователю, точно это был сценарий мелодрамы. Было еще шесть часов утра и совсем темно, когда я отправился к господину Гюльо, которого, само собой разумеется, застал еще в постели, он немножко удивился моему раннему визиту.
— Господин судебный следователь, — сказал я с такой экзальтацией, которая, наверное, заставила его улыбнуться, — теперь я знаю, как госпожа Базир была убита. Но выслушайте лучше мой рапорт.
И я начал читать этот рапорт или, вернее, рассказ моего сна…
Господин Гюльо, бесспорно, был одним из наиболее опытных и способных чиновников парижского суда. Мне редко приходилось видеть столько проницательности и знания человеческого сердца. Он умел определять психологию преступников и очень скоро отыскивал среди хаоса судебного следствия побудительные мотивы преступления.
Он выслушал меня с большим вниманием и по мере того, как я читал, одобрительно кивал.
— Это должно быть так, — сказал он, — ваши выводы безукоризненно логичны. Да, без сомнения, преступление совершено именно при таких условиях, как вы указываете. Но для присяжных еще недостаточно вашей и моей уверенности. Я так же, как и вы, думаю, что госпожа X. немножко помешана и убила старуху Базир в припадке умоисступления. Но где доказательства? Необходимо отыскать часы, а между тем нам уже невозможно вторично отправиться для обыска в эту семью, пользующуюся репутацией безукоризненной порядочности. Придумайте средство отыскать часы.
Я возвратился в сыскное отделение несколько разочарованный. Судебный следователь прав, госпожа X. в таком психическом состоянии, что даже ее признания будет недостаточно.
Если бы нам удалось добиться признания в момент ее экзальтации, то на следующий же день на нас посыпались бы упреки, будто мы, в своем бессилии отыскать убийцу, приписали преступление несчастной сумасшедшей. Вот почему, прежде всего, было необходимо найти часы.
Я вспомнил о Барбасте. Его специальность еще раз могла нам пригодиться.
Я призвал его и, конечно не говоря о том, что нашел разгадку этого дела во сне, — в таких вещах начальник сыскной полиции никогда не признается перед своими подчиненными, — указал ему, как, по моему мнению, преступление было совершено.
— Необходимо, — сказал я, — чтобы вы добились от нее полного признания, а главное, чтобы она указала место, где спрятала часы.
Мой сон, как и вообще все сны, был не полон, по крайней мере, в этом пункте, я признаюсь, после посещения квартиры госпожи X. я тщетно ломал голову, строя предположения, куда бы она могла спрятать знаменитые часы.
Барбаст с уверенностью ответил мне:
— Положитесь на меня!
Когда он приехал в Венсен, нашел госпожу X. больной. Она лежала в постели. Увидя его, она пришла в сильнейшее негодование.
— Должно быть, вы опять пришли по тому грязному делу? — закричала она и начала свои прежние причитания: — Вот что значит оказывать услуги правосудию! — и так далее.
— Ах нет, добрейшая моя, успокойтесь… — возразил Барбаст, отлично умевший убеждать виновных, что их преступление совершенно естественно и что если бы он был на их месте, то поступил бы