Читать интересную книгу Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3 - Макар Троичанин

Он, зная её страстную любвеобильную натуру и безмерную тягу к вещам, не поверил и сменил скользкую тему.

- Как Жанна?

- С тётей Машей. О тебе вспоминает часто: когда, спрашивает, папка вернётся? Отцом считает. Не против?

- Нет, - разрешил многодетный отец, не имеющий собственных детей. – Обязательно приду повидаться, если муж не будет против.

Марина умерила шаг, пристраиваясь рядом и снова взяв под руку названного отца любимой дочери.

- Не будет. Василька нет. Пропал на следующий день, как ты ушёл. Женщины говорят, что таких как он – калек, болтающихся по пивным, собрали по всему городу, погрузили в воронки и вывезли в неизвестном направлении, чтобы не портили вида столичного города. Кто убеждает, что их кокнули где-то в яру, а кто – что загнали в сибирские специальные лагеря, чтобы подохли собственной смертью. Концов не сыщешь. Так что снова я не вдова, не замужняя.

Она, не сдержавшись, всхлипнула, сбившись с шага, и крепче ухватилась за руку спутника, как будто искала у него душевной поддержки.

- Жанна довольна.

Перейдя краем привокзальную площадь, где по-прежнему мелодично тюкали молотками по булыжникам военнопленные, они выходили на центральную улицу, в начале которой был ресторан, восстановленный одним из первых.

- Ты отстань с другом, и идите за угол, чтобы дверной цербер не видел, что со мной. Скоро выйду. Сумка есть?

Владимир вынул из кармана галифе сетку.

- Всё видно будет. Я вам свою отдам. Принесёшь, - она рассмеялась. – Ждите.

Когда заняли указанный угол, Сашка обрёл, наконец, дар речи.

- Ничего не скажешь, эффектная бабёнка. Твоя была?

- Она всегда сама по себе, ничья, - резко ответил Владимир.

- Удобно для мужиков.

- Удобно для кобелей, - грубо поправил друг, не склонный к фривольной оценке женщины, с которой был счастлив.

- Да ладно тебе. Я жизни не пожалел, спасая тебя от уголовников, а ты огрызаешься попусту. Видал, как они испугались?

Оба, вспомнив отчаянное вторжение Сашки в преступный вертеп, рассмеялись, а Владимир рассказал о давней встрече с разведчиком.

- Надо же! – удивился впечатлительный друг. – Почти что Монте-Кристо. Имел Героя, офицерское звание, славу разведчика, немалые привилегии, любимую девушку – плохо, что немку – и вдруг, бац! – ничего нет, тюрьма. Бежал, но не стал прятаться, а, сломя голову, рискуя жизнью и свободой, устремился к девице, чтобы спасти её. Не успел, стал вожаком уголовников и не оставил надежды найти девчонку. Почище, чем у Дюма!

Откуда-то из-за угла, совсем не оттуда, откуда ждали, вышла Марина с сумкой.

- Держите, нахлебники, - но подала сумку Сашке, а сама прижала Владимира к стене, обняла, крепко поцеловала в губы и, положив голову на крепкое мужское плечо, тихо, со слезами в голосе сказала: - Не хочу возвращаться.

- Не ходи, - не медля, разрешила беспонятливая опора.

Марина подняла лицо, печально вглядываясь в лицо парня, ответила глухо:

- Большой и глупый. И за что я тебя люблю? – ещё раз поцеловала глупца и приказала: - Уматывайте, - и сама ушла за угол, откуда пришла.

- 8 –

Дома поджидала ещё одна неожиданность: у разогретой плиты колдовала, помешивая в большой кастрюле деревянным черпаком, Вера. Повернув голову, она поздоровалась, приветливо улыбнувшись Владимиру, и безразлично скользнула взглядом по неудавшемуся баламутному мужу, сказав ему с притушенной улыбкой:

- Я тебе постирала и собрала в дорогу.

Из комнаты, часто топоча, вбежала девочка семи-восьми лет и звонко поздоровалась, зная, что ей будут рады:

- Добры дзень, бацька.

Сашка стремительно обернулся, сделал шаг, упал на колени, и Настёна не заставила себя ждать – тесно прижалась к нему, обняв за шею и уткнувшись носом в плечо. А у «бацьки» глаза сделались такими печальными и беззащитными, что Вера резко отвернулась и, ничего не видя, старательно перемешивала пустую кипящую воду. Молчал угрюмо её сосед, сосредоточенно механически сбрасывая на шипящую сковородку сырые драники и собирая готовые в большое деревянное блюдо. Затаился внутренне и Владимир, остро завидуя счастью друга, которого с неподдельной любовью обнимали детские руки, а не обманчивые руки всё испытавшей женщины, любящей только себя. Глядя на застывшую в любви пару, он ещё раз мысленно поклялся, что без сына не сделает и шагу из этой страны.

Ощутив повисшую тягостную тишину, Сашка очнулся и предложил:

- Пойдём на двор, поглядим, что у них есць?

- Да, - сразу согласилась дочка и, немедленно уцепившись за его руку, потащила любимого отца к выходу, дав бедной матери возможность, наконец-то, опустить в кипящую воду заждавшиеся вареники, Сергею Ивановичу – перевести дух, а Владимиру – подойти к ним с блатной сумкой.

- Вот, мы принесли.

- Что там у тебя? – отвлёкся от готовки фирменного блюда именинник, которому, как и ему подобным, в праздничный день выпало больше обычного забот.

- Не знаю, - растерянно промямлил Владимир, не удосужившийся заглянуть в навязанную кошёлку.

- Как так? – удивился Сергей Иванович. – Вы что, архаровцы, свистнули её, что ли?

- Забыл, пока нёс, - неудачно соврал свистун, встрепенулся и свалил неосведомлённость на друга: - Сашка покупал, я – нёс.

- Ладно, ставь на стол, разберёмся, про что вы забыли. Ого! – Сергей Иванович первым извлёк небольшой кружок копчёной колбасы в лёгких заиндевелых временных пятнах плесени. – И впрямь кого-то ограбили. – Следом за колбасой появились кусок зачерствевшего сыра в ссохшихся дырочках и полтушки маслянистого балыка с задубевшей головой, оскалившей пасть. – Ты!? – утвердительно спросил хозяин, подняв укоризненный взгляд на смущённого постояльца, которому, чтобы не соврать дважды, оставалось только молчать и краснеть. К умопомрачительной закуске добавились десерты в виде пачки печенья и небольшой коробки конфет, а завершали Маринин щедрый дар бутылка «КВ» и надрезанный почерствевший батон. – Чего это батон-то не целый? – удивился Сергей Иванович сиротскому виду белого хлеба. – По дешёвке, что ли, ухватили? – Но покупатель молчал не хуже любого партизана.

- Богато, - оценил кучу именинник. – Выходит, я зря стараюсь?

Наконец-то Владимиру можно стало что-то сказать.

- Что вы! – искренне принялся он разубеждать разочарованного хозяина. – разве сравнишь это залежалое старьё с вашими свеженькими и горяченькими драниками и, особенно, варениками с картошкой.

- Сегодня будут с творогом, - не утерпел похвастать повар.

- Ну, вот! А вы расстраиваетесь попусту, - окончательно примирил домовитого умельца с оказавшейся непритязательной деликатесной дармовщинкой льстивый нахлебник. – Да и, в конце концов, в компании всегда важно не что на столе, а кто за столом. Не так ли? – Увидев по лицу Сергея Ивановича, что тот согласен, решил вовремя ретироваться с проигранного кухонного поля боя. – Я пойду собираться на завтра, если не нужен?

- Иди, иди, - прогнал хозяин неумелого льстеца, - нам с Верой вдвоём удобнее без вас, баламутов. – Надо будет – позовём.

Владимир только успел собрать необходимые вещи в дорогу и приготовить бельё для стирки, как пришёл Сашка.

- Там к тебе базарный дружок. Выйдешь или гнать?

- Не вздумай, - остановил ретивого друга Владимир и заспешил к явившемуся раньше времени Шнырю.

Тот стоял у калитки, скрестив ноги, независимо опершись о столбик и планомерно далеко оплёвывая территорию впереди себя.

- Заходи, - предложил Владимир. – Как зовут-то тебя?

- Шнырь, - хмуро ответил полуюноша-полуподросток во взрослой одежде хулиганского франта.

- Нет, как настоящее имя?

- А-а, ну… Петька, Пётр, то ись.

- Давай, Пётр, заходи в дом, потолкуем.

- Я в хату не пойду, - отказался осторожный Пётр-Шнырь, - толкуй здесь - у меня времени в обрезь.

- Пойдём тогда за дом, чтобы никто не помешал, - разрешил возникший конфликт Владимир.

Когда уселись на садовой лавочке под замирающей в осенних красках яблоней, он спросил, зная ответ:

- Ты генерала Шатрова знал?

Шнырь фыркнул от глупого вопроса и, улыбаясь, посмотрел на Владимира.

- Кликуха такая?

- Нет, настоящего боевого генерала?

- А он меня? – насмешливо съёрничал знаток другой категории народных героев.

- Значит, не знал. Тогда слушай, - и Владимир, чтобы легкомысленный и ненадёжный урка проникся важностью задания, вкратце рассказал историю генерала, его жены и детей. – Как видишь, мать и дети живут в одном городе, в Оренбурге, но не знают об этом и потому не могут встретиться. Помочь им можешь только ты, если передашь политической ссыльной Шатровой Ольге Сергеевне мою записку. Адреса я не знаю, так что её надо ещё найти и найти спецдом, в котором находятся дети. Фамилию им переделали на Осинцевых, чтобы поглубже спрятать, зовут Виктором и Аллой, я тебе запишу. Ну, как? Сделаешь? Сможешь? В твоих руках жизнь малолеток, которых при живых родителях НКВД-шники сделали сиротами. – Владимир не стал рассказывать о разнице между детьми, о том, что только Алла – дочь генерала, а сам он, Владимир, заинтересован в мальчике Вите, посчитав, что не стоит перегружать память порученца лишними деталями.