Читать интересную книгу Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3 - Макар Троичанин

- Покажи, - попросил строгий атаман, протягивая к Владимиру руку.

Тот вложил в неё злополучные часы и даже вздохнул, освободившись, наконец, от непроданного товара.

Бунчук подошёл к окну, разглядывая, одобрил:

- Ценная вещица: швейцарские, точного ходу, золото высшей пробы, износу не будет. Посмотри, - обратился к Марине, - на сколько потянут?

- Как малое на три куска, - не поскупилась старая подруга.

Тогда купец сгрёб на угол стола всё, что там было, и положил часы.

- Торжище, братва, аукцион: кто больше?

Урки, кроме главаря и пацана, уселись за стол.

- Начинай, Фингал, - предложил аукционист парню со шрамом под глазом.

Тот, несмотря на объявленные начальные три тысячи рублей, пожмотился, выложив рядом с собой всего одну тысячу. Следующий участник торгов повертел часы, рассматривая, и тоже не расщедрился, добавив ещё столько же, увеличив стоимость сокровища всего до сиротских двух тысяч пятисот, и только франтоватый сторож, которому блестящие часы явно понравились, накинул ещё тысячу, намереваясь захватить дорогую вещь по дешёвке. Ими постепенно овладевал азарт, подогреваемый легко достающимися и так же легко уходящими деньгами. Фингал подумал-подумал и отсчитал рядом с собой четыре тысячи рублей, следующие двое выбыли из аукциона, а урко-франт с треском выложил пять и победно протянул руку к часам, но был остановлен грубым окриком:

- Убери лапу! – Фингал положил сверху своих четырёх тысяч серебряное колечко с крупным красным камушком.

- Всё, - встрепенулся Владимир, самовольно подменяя аукциониста, - забирай, твои, - и сам сгрёб доставшуюся кучу денег, спрятал в опять пополневший карман гимнастёрки, а колечко протянул Марине, спросив у Бунчука: - Можно?

- Дари, - разрешил, улыбаясь, бывший Герой, которому понравился неожиданный поступок знакомца.

Марина же обрадовалась до беспамятства и снова бросилась обнимать Володичку, как тот ни уворачивался, пока Бунчук не прекратил неумеренные нежности.

- Оставь его! Некогда. Обмоем сделку? – предложил освобождённому парню и, не ожидая согласия, по-хозяйски разместился за столом, а следом – и все остальные, кроме Сашки, которому не досталось табуретки. Но ему тоже налили, и все выпили молча, так как в этой компании тосты были не приняты. Когда заели, кто что нашёл и чем хотел, главарь распорядился, не таясь от чужих:

- Сматываемся на запаску. Фингал, уйдёшь последним, сделаешь из хаты крематорий для суки, чтобы концы – в пепел, - встал и вылил на голову безразличного ко всему Психа почти целую бутылку водки. – Давайте ещё по одной.

Снова выпили, почти не закусывая, ни за что, а просто так, потому что водка была.

- Я сваливаю отсюда до весны. Кучкуйтесь вокруг Фингала; если что, и Марина поможет. Желающие могут уйти под Пономаря, но предупреждаю: поставит на мокруху, оберегая своих.

- Пономарь? – переспросил неожиданно для себя изрядно захмелевший Владимир, услышав знакомое прозвище.

Бунчук подозрительно уставился на него.

- И его знаешь?

- Нет, - быстро отказался известный всему уголовному миру золотопродавец. – Я шофёром работаю, вожу грузы и для центральной торговой базы, а там сторожем работает ревматик, бывший пономарь, большой знаток и любитель травяного чая.

Хозяин преступного вертепа не заинтересовался услышанным, налил себе ещё водки, выпил и, жёстко глядя в повлажневшие и подобревшие глаза Владимира, предупредил:

- Мы тебя не знаем, ты нас не видел, ясно?

Невольному гостю ничего не оставалось, как только охотно кивнуть отяжелевшей головой и подтвердить словами:

- Ясно. Так оно и есть.

- А этот? – Бунчук качнул головой в направлении Сашки, прислонившегося к стене.

- Ручаюсь, - чуть не перекрестился Владимир, - к тому же он завтра уезжает надолго.

- Лады, - одобрил осторожный вожак. – Уходим по двое. Первыми – чужие. – Подумал и добавил: - Марина, одевайся, пойдёшь с ними и подальше.

- Мне ещё рано, - попробовала возразить женщина.

- Одевайся. И побыстрее. Выйдем, - позвал Владимира.

Вышли в кухню, до предела захламлённую и грязную.

- Мы не сами стали такими - нас вынудили, - объяснил Бунчук, переквалифицировавшийся в уголовника. Здесь все – фронтовики с изломанной властями судьбой. Нам не нашлось места на коммунистическом ковчеге, но мы, барахтаясь за бортом, ещё наделаем дырок в разваливающейся посудине с НКВД-шной командой и усатым капитаном. Жизнь человеческая всё убывает в цене…

«Естественно», - подумал Владимир, опять вспомнив теорию Сашки. – «С каждым часом, днём, годом убывает, разрушаясь, электромагнитное поле Земли, подаренное Солнцем и затрачиваемое на поддержание жизни, а вместе с ним убывает и биополе человека, и, значит, ослабевает связь гомо сапиенса с природой и Богом».

- …казалось бы: уймись, поимей надёжную ксиву, ложись где-нибудь на дно и не шебути напрасно. Не могу. Такое впечатление, что каждый раздвоён: хочет, но не может жить в равновесии, выискивая аномальные условия для существования.

Неугомонный разведчик, не раз окунавшийся и в воду, и в пламя, смущённо улыбнулся.

- Попробую в эту зиму найти Катрин, может, тогда успокоюсь.

- Разве она не в Берлине?

- Нет. За связь со мною её вместе с нашими женщинами, работавшими у немцев в прислугах, запихнули в товарняк и увезли куда-то за Урал на поселение. Когда я вернулся, дом был пуст и разграблен солдатнёй, расписавшей стены матерщиной.

- Искать её – всё равно, что иголку в стоге сена.

- Знаю. Но иначе не могу. Совесть ноет. Буду искать, пока не попадусь.

В кухню заглянул сделавший своё дело посредник.

- Я пойду?

- Вот с кем и подадимся до Челябинска, а оттуда я – на холодный восток, а он – на тёплый юг. Шнырь у нас, что перелётная птица.

Какая-то нужная мысль засвербила в мозгу Владимира, никак не выкристаллизовываясь полностью. Пришлось напрячься, и вдруг осенило, даже хмель пропал.

- Он Оренбург знает?

- Шнырь, ты в Оренбурге бывал?

- Был раз, - ответил малолетний перелётный урка, обрадовав Владимира. – Пыльный, холодный и голодный городишко. Я – в Ташкент.

- Можно дать ему поручение? – с надеждой спросил разрешения Владимир у хозяина преступных душ.

- Договаривайтесь сами, - позволил Бунчук и подал на прощанье руку. – Бывай. Может, когда-нибудь встретимся, - и ушёл к своим.

- Слушай, - обратился Владимир к Шнырю, - у меня к тебе дело есть. Приходи часа через два, - он назвал свой адрес и объяснил, как добраться, - там и договоримся. Получишь такие же часы, как я принёс. Придёшь?

- Замётано. Только учти: завтра мы отваливаем с Бунчем.

- Знаю.

Вышли Марина с Сашкой.

- Потопали, кавалеры, - с улыбкой предложила дама, совершенно не похожая на любовницу уркагана. Одета она была в лёгкое летнее пальто неброского светло-серого цвета и редкие ещё, но входящие в моду, остроносые чёрные лакированные ботинки на высоком каблуке. По-свойски подхватила Владимира, а Сашка поплёлся шагов на пять сзади.

- Марина, - неуверенно, стесняясь своего затрапезного вида и респектабельной спутницы, попросил Владимир, - нам еды надо какой-нибудь на базаре взять, - надеясь, что сопровождение на том и закончится. Но нет: Марина, очевидно, помнила распоряжение Бунчука, да и самой захотелось сделать что-нибудь хорошее для Володички, подарившего замечательное колечко.

- Ничего не надо покупать. Пойдём ко мне в ресторан, я вас всем отоварю. И без возражений, а то обижусь.

Пришлось смириться. Сашка, очевидно, поражённый знакомством друга с уголовниками, молчал, не вмешиваясь.

- Где живёшь? – спросил Владимир, налаживая дежурный разговор, чтобы как-то ослабить возникшее тройственное напряжение.

- Всё там же – у тёти Маши с дядей Лёшей, - Марине явно мешал плетущийся сзади угрюмый напарник. – Хочешь зайти?

Пойманный в западню Володичка засмущался.

- Я редко ночую дома, - соврал, - всё в дальних рейсах. Завтра уезжаю на юг.

- Приходи сегодня. Правда, мы договорились с Бунчуком провести последний вечер вместе, но если ты скажешь, я не пойду. В ресторане познакомились – щедрый мужик.

- Нет, - отказался от жертвы Владимир, - так нельзя. Тем более что и у меня сегодня вечер занят – день рождения у хозяина, для этого и продукты нужны.

- Тебе не хочется со мной встречаться?

Он не знал, как необидно ответить, и надо ли.

- Ты знаешь, мне не нравится твоя разгульная жизнь.

- Тебя она не касается, - обидчиво отрезала бывшая подруга, отвергшая любовь ради наживы, - я не собираюсь за тебя замуж, а как девчонка упрашиваю о единственной встрече. Ни от кого ничего не убудет.

- Я так не могу, - снова отказался не в меру щепетильный парень.

- Ну и чёрт с тобой! – Марина вырвала руку и ускорила шаг. – Дурнем был, дурнем и помрёшь. Скоро у меня будут деньги на дом, тогда и в монахини можно. Монашка подыщу, пойдёшь?