Юзаля, пользуясь перерывом в разговоре, внимательно приглядывался к нему.
«Или он действительно ничего не знает, или притворяется непонимающим. Только какой может быть в этом смысл? Ведь известно ему, что Горчин предложил освободить его от работы… Но известно ли? — Он не помнил всех подробностей, но знал, что Старик тогда не согласился, дал Бенясу еще один шанс, может быть принимая во внимание слишком строгое отношение Горчина к своему заместителю. — Ведь сейчас у него единственная возможность помочь Горчину убраться отсюда ко всем чертям… Я сыграю с ним в открытую, но для этого еще есть время…»
— Давайте займемся наконец делом директора «Фума», как его там… — Юзаля вытащил из папки копию письма, в котором Горчин обращался в главк с предложением о его увольнении.
— Гурчинский.
— Я сегодня собираюсь в «Фум», — он положил обратно папку, — и хотел бы вас спросить о нескольких вещах… Собственно говоря, об одной.
— Пожалуйста.
— Я в общих чертах знаю о конфликте между Горчиным и Гурчинским в том, что касается завода, но меня интересует другое. В частности, не имеют ли здесь место какие-нибудь личные счеты, понимаете?
— Да, понимаю. Наверное, так оно и есть, Горчин на последнем пленуме задал ему трепку.
— За дело?
— Трудно сказать, все это не так просто.
— Вы считаете, что вашим партийным долгом является всегда соглашаться с первым секретарем?
— Нет, почему же, — покраснел тот, — но мы должны иметь здесь, в райкоме, какое-то общее мнение, не правда ли?
«Что Горчин с ними сделал? Неужели они так уверены, что никакая сила его не сдвинет, что сидят тихо, как мыши?»
— Вы уверены, что Горчин был прав?
— Мне трудно оценивать его выступления. Ведь был представитель экономического отдела воеводского комитета и поддержал Горчина. Директор «Замеха» тоже. Впрочем, вы можете ознакомиться со всеми протоколами пленума.
«Не может он быть таким глупым, просто делает вид, только зачем, черт возьми, зачем?» — думал Юзаля, а вслух сказал:
— Ну, предположим, я хочу узнать ваше личное мнение.
— Личное? — удивился Беняс. — А какое оно имеет значение?
— Слушайте, секретарь, давайте не будем играть в прятки… Ну, говорите смело. — Терпение Юзали уже иссякло, но он старался сохранить хотя бы его видимость.
— По-моему, Горчин был не прав, а если бы даже и прав, то нельзя так поступать с нашим человеком, членом партии, который поставил этот завод на ноги.
— Вы пробовали его убедить, например, на секретариате?
— Да, но вы думаете, что это легко? Он не раз нам повторял, что кадровая политика — его дело.
— Он сам решал, не согласовывая?
— Согласовывал, но ему всегда говорят «да». Формально все в порядке.
— Заколдованный круг.
— Да, вы правы.
— Вы знаете о том, что Горчин хотел вас снять? — спросил Юзаля, решив напомнить Бенясу о его собственном конфликте с первым секретарем.
— Да, я знаю и то, что он не любит менять своего мнения. Впрочем, о своем решении он мне первому сказал. У меня нет к нему никаких претензий. Каждый подбирает себе таких сотрудников, с которыми ему лучше работается. Если товарищи из воеводского комитета решат, что я для него слишком глуп, то я уйду. Мало ли работы.
— Я не понимаю вас, товарищ Беняс.
— Я вас тоже. Что вы от меня хотите, товарищ председатель?
— Чтобы вы не прятали голову в песок.
— Я ведь сказал, что я не боюсь за свою голову.
— На что же вы рассчитываете?
— Не знаю, жду. И все силы отдаю работе… Может быть, мне удастся когда-нибудь ему доказать, что он ошибается, что неверно и слишком поспешно меня оценивает…
— Наверное, здесь вы не правы, — тихо сказал Юзаля. — Мне кажется, вы набрали в рот воды, когда надо было кричать… И забыли, что существует вышестоящая инстанция.
— Вы знаете свое, а я свое, товарищ председатель.
— А о Буковской вы тоже знаете?
— Люди о чем-то поговаривают, но я не хочу копаться в грязном белье. Мне не нравится, как он руководит, но я не собираюсь вмешиваться в его личные дела.
— Хорошенькие личные дела… Ох, люди, люди, товарищи дорогие, — раздраженно вздохнул Юзаля. — Ну ладно, пока оставим это. Я хотел бы поехать в «Фум», поедемте со мной… Вы знаете Гурчинского?
— Да, он мой приятель… Я вызову машину. Посмотрите сами, какой он. По-настоящему хороший парень, но легко может вывести любого из терпения. Такая уж у него манера держаться.
— И что, нашла наконец коса на камень?
— Похоже на то.
— А секретарь партийной организации там какой?
— Товарищ Мисяк? — Беняс на мгновение задумался. — Он член бюро райкома. На заводе пользуется авторитетом, даже Горчин его уважает.
— Даже, — повторил бесстрастно Юзаля, так что Беняс не мог понять, означает ли это удивление или очередной упрек в его адрес.
Инженер Гурчинский производил впечатление симпатичного человека. Он был еще сравнительно молодым мужчиной, довольно полным, с сильно полысевшей головой. Гурчинский держался непринужденно, шутил, только иногда эта его непринужденность превращалась в излишнюю самоуверенность, как будто он давал понять, что он у себя дома, что здесь он тот, кто устанавливает законы. Это ощущение усиливалось при виде его кабинета — огромного, как будто бы директор заранее предвидел реакцию входящего, который на «длинной дороге» между дверьми и его письменным столом из красного дерева должен был увидеть стол, оснащенный телефонами, установкой диспетчерской связи, магнитофоном, вентиляторами, огромным количеством бумаг, ваз и керамических украшений, ковры с абстрактными орнаментами, конкурирующими с чудовищными фотографиями технологического процесса «Фума» и большим макетом под стеклом, дающим представление о том, каким будет завод через несколько лет.
Они сели за низкий длинный столик. Через минуту, прежде чем они успели обменяться несколькими словами, секретарша принесла кофе, рюмки и бутылку коньяка. Весь этот внешний лоск невольно вызывал у Юзали недоверие.
Однако он не стал протестовать, когда увидел кофе и коньяк. Он любил иногда выпить рюмку-две и не делал из этого тайны, но при условии, чтобы партнером был близкий ему человек или, в крайнем случае, тот, кто был ему симпатичен… А здесь…
— Вот куда уже дело зашло? — Гурчинский сделал вид, что он удивлен после того, как их представили друг другу. — Твой шеф действует молниеносно, — добавил он, обращаясь к Бенясу.
— Перестань, Марьян. Не в этом дело. Товарищ Юзаля хотел бы…
— Разрешите, я сам объясню директору цель своего визита… — прервал его Юзаля, понимая, что Беняс, конечно, не облегчит дальнейший разговор.
— Но сначала немного коньячку. — Гурчинский ловко наполнил три рюмки. — Самая лучшая вещь к кофе.
— Глядя на вас, — сказал Юзаля, — можно сделать вывод, что на заводе нет особых проблем, всё, как говорится, у