— Ну хоть бы треть пути мы проехали? — спросил у Чичеро Клех, устраиваясь на подстилке, отобранной у кого-то из наложников.
— Проехали, — успокоил его Чичеро, хотя и не чувствовал особенной уверенности.
Да уж, для поездки в пустынную землю Уземфа подготовились они весьма неважно. Может, и сам Чичеро в глубине души не сильно-то надеялся покинуть Карамц? Иначе бы догадался сменить живых лошадей на мёртвых, более сильных, выносливых и неприхотливых. В Нефотисе таких не продавали, но в Карамце-то есть всё!
Тут в стороне о чём-то повздорили между собой наложники, раскричались, словно павлины, даже чуть не подрались, превозмогая усталость.
— В чём дело? — с хозяйской резкостью окликнул их Клех из Цанца.
— Хафиз говорит, что не хочет возвращаться к Оксоляне, — оправдываясь, протянул Джамил, — мы просто указали ему на его неправоту…
— А ну прекратить уныние! — рявкнул теперь уже на Хафиза Клех. — Как это не возвращаться, гадёныш?
— Если мы не поедем в сторону Уземфа, люди царицы нас в жизни не отыщут, — пожал плечами наложник. — Отсидимся в Глукще или Нефотисе…
— А с кого мы, спрашивается, получим деньги за ваш сераль? Кому вы, вообще, нужны, кроме Оксоляны и Будулы? — Клех аж на ноги вскочил. — Нет уж! Раз людям царицы мы вас не продали, так довезём к царевне в Гур-Гулуз! И даже полудохлыми! — тут бандит поднял за грудки тщедушного Хафиза и встряхнул так, что зубы лязгнули.
— Не горячись, Клех, — подал голос Дгай, — за дохлых наложников Ынышар точно не заплатит. Ему нужны все семеро, не так ли? Вот и не порть товар.
Хафиз освободился от хватки Клеха и, ни слова больше не говоря, отошёл за повозку, где и устроился в отдалении как от бандитов, так и от товарищей по сералю. А те долго ещё вполголоса говорили в его адрес что-то нелестное, бросая в сторону повозки полные осуждения взгляды.
* * *
Не дожидаясь рассвета, тронулись в дальнейший путь: хотелось заехать подальше, пока не выкатилось на небо тяжёлое дневное солнце. Староуземфский тракт в этой своей части выделялся вполне отчётливо, и Чичеро уже не боялся заблудиться. Приходилось опасаться ещё и засады, поэтому двое-трое всадников постоянно держались далеко впереди, осматривая местность, прежде чем там проедет повозка.
Хафиз после вечерней перепалки замкнулся в себе и сидел в углу повозки, тупо глядя сквозь решётку на тянущийся вдоль тракта безрадостный пейзаж. Верные прекрасной царевне Джамил, Зухр, Зульфио, Лейн, Гюльч и Атай общались между собой — и отступника демонстративно не замечали. Впрочем, «отступник» — это пока сильно сказано: Хафиз от своего сераля никуда ещё не отступил и едет, куда все. Вот помыслами он действительно далеко от чаяний товарищей обрести счастье в объятиях Оксоляны. Но куда ему деться? Судьба сераля — его судьба.
Присматриваясь к Хафизу, Чичеро держался рядом с повозкой и, между прочим, слушал рассказы Джамила о шныряющих в здешних местах боевых отрядах из кочевых племён картау. Эти самые картау, оказывается, не чтят Семерых. Божеств, у них — пятибожие. И своим ложным пяти богам они приносят человеческие жертвы. Главный бог у них — с головой то ли шакала, то ли степного волка. Вот он-то и требует человечины, причём исключительно живой: набальзамированные мертвецы ему без надобности.
Из жутких слухов, переданных Джамилом, следовал вполне прозрачный вывод: раз уж наложники и сопровождающие их бандиты живые, встреча с картау не сулит им ничего хорошего. И только любовь к прекрасной Оксоляне, превозмогая страхи, ведёт в здешние гиблые местности трепетные их сердца.
Слушая речи Джамила, Чичеро про себя невесело улыбался: вот уж точно, от героизма до паники — единственный шаг. Пока никаких картау вокруг нет, у наложников Оксоляны — пора храбрости, но стоит им появиться…
Тут высланные вперёд всадники, скрывшиеся было за далёким поворотом, с поспешностью поворотили коней и, бурно жестикулируя, понеслись обратно. Начинается, понял Чичеро и крикнул:
— Всем стоять!
Клех резко натянул поводья, останавливая повозку. Перепуганные наложники громко взвизгнули, повалившись друг на друга. Кого они сейчас сильнее боялись: царицы Будулы или племён картау?
— Там… Какие-то люди. Много! — прокричал первый бандит из вернувшегося авангарда, как только доскакал до пределов сносной слышимости.
— Как одеты? — спросил у него Чичеро.
— В халатах. В пёстрых таких…
— Это картау! — в истерике возопил Зухр, заражая своим настроением всех наложников, за исключением, разве что, Хафиза.
— Наверное, картау, — мрачно кивнул бандит, — на гильдию убийц непохожи; с ними женщины, дети, шатры и повозки с барахлом. Это не засада, а стоянка, прямо на тракте…
— Вас заметили? — поинтересовался Чичеро.
— Заметили, — признался второй бандит из авангарда, — но преследовать не стали.
— И то хорошо. Разворачиваем повозку. Идём в объезд!
* * *
Пока повозка разворачивалась, Чичеро молча выпустил из-под посланничьего плаща карлика Лимна. Тому и не требовалось особых напутствий, ведь задача незамеченным подобраться поближе к картау и выяснить их намерения — была самоочевидной.
Карлик побежал к столь неловко обнаруженной всадниками стоянке, но не прямо по тракту, а под прикрытием небольших скал и камней, всё сильнее смещаясь к югу. Проследив за его движением, Чичеро догадался, что Лимн связывает свои надежды на успех наблюдения за стоянкой с восхождением на тёмную скалу сложной формы, господствующую над всей ближней местностью. Конечно, понимал Чичеро, стоит потревоженным картау напасть сразу, как от разведки Лимна сохранится разве лишь побочная польза. Именно та, что карлику — единственному из всего конвоя сераля Оксоляны — удастся скрыться. Но и спасение самого разведчика — дело тоже полезное.
Пока Лимн, пригибаясь, бежал к избранному наблюдательному пункту, а всадники и повозка перестраивались для объезда, картау так и не собрались напасть. Лентяи-кочевники не бросились в погоню за всадниками арьегарда, даже не проследили за ними. А всё-таки желания проскочить по тракту мимо их стоянки ни у кого не возникло. От страха перед воинственным племенем, или из соображений разумной вежливости, но съехать с тракта пришлось поскорее, не дожидаясь возвращения Лимна.
Готовые отразить нападение в любой момент, всадники держались рядом с повозкой, а та подпрыгивала на камнях, кренилась на колдобинах. Как ни плох был Староуземфский тракт, а откровенное бездорожье вышло много тяжелее. Совсем рядом с трактом повозка пару раз серьёзно застряла.
— А ну выгружайтесь, идите пешком! — приказал Клех из Цанца живому товару.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});