Читать интересную книгу Лучшие истории о невероятных преступлениях - Эллери Куин

табурет.

– Садись сам. – Ее голос звучал хрипло. – Или ты спешишь? Очередная поездка в Атлантик-Сити в эти выходные? – многозначительно спросила она и проиграла три ноты на черных клавишах.

– Оставь свое ворчание. У меня есть новости.

– Лучше бы ты что-то сделал для меня! – набросилась на него Марджи. – Я не хочу оставаться ни с чем. Не на ту напал, ловелас! – Она повысила голос, а это было для Риза нежелательно.

– Хорошие новости, – поспешно пояснил он. Ее глаза округлились. – Нет, я не про песню о Теннесси. Она не подошла. Но в конце концов я уговорил Ларри Фоули послушать «Майский день», и он назвал ее отличной. «Новое “Эхо в долине”[49]» – вот что он сказал. В общем, я собираюсь опубликовать ее. Ларри готов поспособствовать тому, чтобы она прозвучала на радио, и хочет включить ее в кинокартину, в съемках которой примет участие. Ты добилась успеха! Наконец-то ты – автор песен!

Марджи Торенс выглядела так, будто вот-вот упадет.

– Все так и есть, – заверил ее Риз. Действительно, все так и было. Он знал, что легче сказать правду, чем выдумать ложь. И потом это будет уже неважно. – Я тороплюсь с публикацией, а утром для тебя будет готов контракт.

У Марджи явно кружилась голова.

– И ты… ты не выступишь как соавтор? Правда, Арт?

– У тебя кружится голова, – заметил Риз и достал свою фляжку. – Хочешь выпить, чтобы отпраздновать?

Марджи покачала головой.

– Не на голодный желудок, – произнесла она. – Мне бы лучше стакан воды.

Тщательно разработанный план Артура Риза перестроился сам по себе, как встряхнутый калейдоскоп. Он поспешил к кулеру в углу и после секундной паузы вернулся с почти полным бумажным стаканчиком.

– Это тебя освежит, – сказал он.

Марджи осушила стаканчик одним глотком, и Риз выдохнул. Взглянул на часы – было пять двадцать. Через четыре-шесть минут капсула растворится…

– Есть еще кое-что, – торопливо продолжил он. – На днях у меня появилась идея для лирической песни, и Фоули ее одобрил. Если сможешь придумать к ней хорошую грустную мелодию… – Риз пошарил в карманах. – По-моему, я потерял листок, но могу продиктовать по памяти, – Он протянул Марджи желтый карандаш и коричневый конверт, в котором лежала отвергнутая рукопись «Милой Теннесси». – Начинается так: «Прощай, прощай…» – Артур диктовал очень медленно – как ему показалось, не менее часа. Он украдкой взглянул на часы и увидел, что прошло всего четыре минуты. И поймал себя на том, что импровизирует, повторяя строчку…

– Ты уже это диктовал, – заметила Марджи. – И рифмы плохие. – Она подняла голову, словно внезапно вспомнив о чем-то важном. – Включи свет! Становится… Арт! Я тебя не вижу! – Марджи вскочила. – Арт, боже, что ты сделал со мной…

Ее голос стих, а на губах выступили пузырьки. Марджи бросилась вперед, прежде чем Риз успел поймать ее. И понял, что не испытывает никаких особых эмоций, кроме признательности за то, что ее маленькое тело не произвело слишком много шума, ударившись о пол.

Риз оставил ее там и быстро направился к двери. Вроде, поблизости никого не было, чтобы услышать последнее отчаянное восклицание Марджи. Он поздравил себя с удачей. Все оказалось намного проще, чем он мог предположить, судя по книгам.

Риз закрыл дверь и задвинул засов, служивший для обеспечения уединения музыкантов. Потом принялся быстро довершать создание своей «картины», которая должна была доказать всему миру, что Марджи Торенс покончила с собой.

Сначала он надел легкие перчатки. Не составило труда перенести девушку к плетеному дивану, хотя он едва справился с искушением закрыть ее темные глаза.

Он потянулся к крошечным часам на позолоченном ремешке, которые Марджи Торенс носила на левом запястье. Возникла минутная загвоздка. Риз собирался перевести стрелки на семнадцать пятьдесят пять, а затем разбить часы, чтобы установить время «самоубийства», но, когда Марджи упала, кварцевое стекло разбилось. Часы не тикали. Риз снял одну перчатку и осторожно подвинул стрелки часиков вперед. Мешали осколки разбитого стекла, однако стрелки удалось передвинуть. Риз снова надел перчатку.

Он не забыл подобрать пару осколков стекла, упавших на дубовый пол, и положить их туда, где бы они лежали, если бы часы разбились о подлокотник дивана в момент агонии Марджи. К счастью, еще не стемнело.

На полу валялся бумажный стаканчик. Риз не был уверен, что отпечатки пальцев можно стереть с бумаги, поэтому скомкал его и сунул в карман. Взяв с подставки около кулера другой стаканчик, он плеснул в него немного воды, а затем бросил несколько крупинок яда, которые приберег для этой цели. Воду Риз вылил на лицо и рот умершей и бросил стаканчик туда, куда он выпал бы из безжизненных пальцев. Однако, поразмыслив, поднял его, вложил в безвольную ладонь Марджи Торенс и скомкал его рукой в перчатке.

Все было закончено – и выполнено безупречно, он знал это. Кто бы усомнился в том, что одинокая девушка, застрявшая в Нью-Йорке без друзей и семьи, с разрушенными мечтами и нуждающаяся в деньгах, могла решиться на самоубийство?

Риз взглянул на свои часы. Стрелки показывали тридцать пять минут шестого. У него было еще двадцать минут, чтобы обеспечить себе надежное алиби, на случай, если оно понадобится.

Оставалось доделать еще пару штрихов. Риз отпер дверь и выглянул в главный офис. Тот по-прежнему был безлюден. Артур вышел, оставив дверь приоткрытой, и просунул руку внутрь, чтобы повернуть латунную ручку, отодвигавшую засов.

Прижав большое лезвие складного ножа к пружине замка, Риз отдернул руку и захлопнул дверь. Затем убрал нож и щелкнул замок. Получалось, будто Марджи Торенс умерла в комнате с окном без пожарной лестницы и с дверью, запертой изнутри.

Через две минуты Риз уже смеялся вместе с лифтером, спускаясь вниз. Еще через пять он вышел из мужского туалета в «Рокси-гриль», умытый и причесанный. Смятый бумажный стаканчик, в котором была капсула с ядом, исчез навсегда в канализации. Когда большие часы над барной стойкой показали без десяти шесть, Риз уже угощал Ларри Фоули второй порцией выпивки, тихонько напевая «Майский день».

Инспектор Оскар Пайпер позвонил в полицейское управление, прежде чем надеть домашние тапки.

– Есть что-нибудь, сержант?

– Ничего, кроме паршивого самоубийства девушки на Улице дребезжащих сковородок[50], – сказал тот по телефону. – Ее нашла уборщица. Сейчас там патрульные.

– Завтра утром я заскочу и посмотрю, – произнес инспектор. – Все эти случаи одинаковые.

Завтра была суббота, и мисс Хильдегард Уайтерс отдыхала от уроков в третьем классе школы Джефферсона. Но если она и рассчитывала в выходной подольше понежиться в постели, то эти планы были грубо нарушены телефонным звонком.

– Да, Оскар, –