душно. Астроном ощутил на своем лице легкое дуновение приятного свежего ветерка, ворвавшегося в помещение, и снова вернулся к компьютеру. Итак, на прошедшей неделе вышло несколько десятков новых циркуляров, посвященных наблюдению кометы. Раньше эти данные положили бы под сукно, до выхода научной статьи, но сейчас на это не было времени. Все, что удавалось узнать, старались сразу же публиковать в открытых источниках. Тем самым мировое научное сообщество еще раз давало понять, что не поддерживало и не поддерживает политику сокрытия информации.
Команда, работавшая на телескопе Джеймса Кларка Максвелла, заявила об обнаружении в составе газо-пылевой оболочки кометы относительно высокого содержания синильной кислоты – яда, пахнущего для человека горьким миндалем. Полученные значения в несколько раз превышали показатели кометы Хартли[31]. При этом отмечалось малое содержание пыли. Ученые, работавшие с «Хабблом», опубликовали сразу разлетевшиеся по всем новостным ресурсам снимки, показывающие максимально детализированное изображение строения внутренней части головы кометы. Многочасовые наблюдения вне атмосферы помогли астрономам получить сверхточные измерения блеска псевдоядра, того сконденсированного объекта, который еще было возможно рассмотреть в оптический телескоп. Именно эта плотная газопылевая оболочка скрывала само физическое, твердое ядро кометы. Анализ полученных данных показал периодическое колебание кривой блеска с амплитудой менее пяти сотых звездной величины. Это были едва заметные изменения, но точность полученных данных позволила их надежно зафиксировать. Полный оборот вокруг своей оси ядро кометы совершало всего за неполных четыре часа, что для объекта такого размера и такой малой плотности было весьма высоким значением.
Сергея очень заинтересовали эти данные. Ему сразу же пришла в голову идея рассчитать критическую скорость вращения, при которой ядро кометы не выдержит воздействующей на него центробежной силы и распадется. В известной ему наизусть формуле многое зависело именно от амплитуды изменения блеска, а полученные «Хабблом» значения не относились напрямую к самому ядру, а были усреднены, сглажены той плотной газо-пылевой оболочкой, что окружала твердое, но достаточно хрупкое сердце кометы. За спиной Ковалева теперь уже Андрей забрался на скрипящую под ним стремянку и прикрыл окно, но астроном даже не обратил на это никакого внимания, он с головой погрузился в расчеты. Сергей попытался смоделировать несколько вариантов влияния того «покрывала», что скрывало ядро кометы от прямого изучения. Он сравнивал результаты с теми, что ранее были получены по другим, более изученным кометам. На улице быстро темнело, и по отливу окна громко забарабанили капли холодного осеннего дождя. Сергея переполнял адреналин. Так было всегда, когда он чувствовал, что приближается к разгадке той задачи, над которой работал. Он решил немного пройтись, чтобы остыть и дать голове немного отдохнуть.
В кабинете царил полумрак, Андрей, положив голову на руки, спал за столом. На его мониторе был запущен симулятор новой системы, который насчитывал статистику выбранной схемы работы будущих «Камикадзе». Когда расчеты будут завершены, Вязенцев проанализирует их и внесет необходимые изменения. Сергей тихо вышел из комнаты, выключив свет и прикрыв за собой дверь. Он вышел на улицу и начал глубоко и размеренно дышать, пытаясь запастись этой свежестью впрок.
Вернувшись обратно, Ковалев не стал зажигать свет и снова вернулся к своей работе, но чуть было не подскочил на стуле, когда сзади раздался трубный сигнал тревоги – у Андрея сработал будильник. Вязенцев поднял голову и сонно огляделся вокруг.
– Тебе не темно? – хрипло проговорил он.
– Темно, тебя не хотел будить…
– А, – отмахнулся программист, – я привыкший, меня этим не разбудишь. – Он потянулся и хрустнул пальцами. – Ну вот, теперь еще часов восемь проработаю. – Вязенцев вновь быстро застучал по клавиатуре.
У Сергея все было готово. Получалось, что по всем расчетам с различными допусками ядро кометы должно вращаться в околокритической зоне. Если негравитационные силы раскрутят его еще процентов на десять, то может начаться необратимый процесс распада. Это было важно, и проведенный анализ он обязательно включит в свой доклад на конференции в Вене, куда улетает уже завтра. Сергей посмотрел на часы – рабочий день давно кончился.
– Домой едешь? – Сергей задал дежурный вопрос коллеге.
– Н-е-е, я сегодня тут ночую. Не успеваю.
Сергей пожал плечами.
– Ну, смотри, как бы в таком режиме не свалиться. – Он протянул руку Андрею, взял свой рюкзак и вышел из кабинета.
Ковалев шел по Тверской, подставив лицо мелкой прохладной пыли, в которую превратился недавний дождь. Навстречу шли люди, Москва все так же стояла в вечерних пробках. Все было вроде как обычно, но что-то неуловимое все же выдавало всеобщее напряжение. В отличие от крупных городов Европы и США, где протесты и столкновения с полицией нарастали с каждой неделей, на улицах Москвы пока было тихо. Хотя Сергей вспомнил, что в выходные наблюдал неприятную картину, как люди остервенело скупали все, что еще оставалось на полках магазинов, где уже зияли огромные проплешины. Толпы людей ринулись хватать товары, как только начали появляться первые сообщения о грядущей катастрофе. Сметали все, буквально вырывая друг у друга из рук. Цены быстро пошли вверх, пока их не заморозили указом президента. А после этого вполне ожидаемо начались проблемы с самим наличием товаров. Заявления о том, что продовольствия на складах много и никакого дефицита не предвидится, уже не могло остановить людей.
Сергей зашел в свою любимую небольшую и уютную кофейню, где он уже много лет был завсегдатаем. Здесь его хорошо знали, но кто он и чем занимается, стало известно совсем недавно, когда его фотография стала часто мелькать на телевидении и в интернете. Сергей уже решил, что придется менять свои привычки, но местные баристы не донимали его расспросами и вели себя предельно тактично. Несмотря на то, что рабочий день давно завершился, и обычно в это время здесь было полно посетителей, Ковалев сидел в кафе один. Спортивные трансляции уступили место новостным передачам. На висящем напротив большом телевизоре рассказывали о подготовке в Екатеринбурге очередного временного лагеря для эвакуируемых граждан. До начала колоссального, не укладывающегося в голове переселения почти миллиона человек, оставалась всего неделя.
За окном кафе, мерцая огнями спецсигналов, проехала машина скорой помощи, и Сергей вспомнил о вчерашнем звонке Михалычу. Он впервые говорил с ним после трагедии, тот шел на поправку, хотя все еще находился в республиканской больнице. Врачи сотворили чудо и спасли ему обе ноги. Пока он передвигался на костылях, и впереди были месяцы тяжелой реабилитации, но дела явно шли на лад. Водитель сильно переживал и винил себя в гибели смены, даже его манера разговаривать сильно изменилась – он был раздавлен той катастрофой. Сергей проговорил с ним целый час и пообещал звонить. Федор Михайлович твердо решил сделать все, чтобы встать на ноги без костылей и снова сесть за руль. Хотя разговор окончился на позитиве,