Заточенные лопасти полэксов столкнулись, отозвавшись глухим стуком. Он прозвучал как звон барабана языческих демонов, что собирают души воинов. В следующей сходке топоры зацепились, словно крючья, несколько мгновений противники нажимали друг на друга, стараясь продавить защиту силой, затем Гюиссон резко дернул на себя и едва не подловил графа, «натягивая» на встречный удар. Капитан поневоле шагнул ближе к противнику и лишь чудом избежал прямого укола в грудь. Шотан отбил удар, однако не получил по пальцам исключительно благодаря шайбе на древке, которая играла роль ограничителя и одновременно маленькой гарды специально для таких случаев. Гюиссон попробовал немедленно провести вторую атаку, но в этот раз получился даже не удар, а клевок сверху вниз, задевший наплечник Шотана без всяких последствий кроме царапины на металле.
Парень был хорош, очень хорош и быстр, но граф определил уязвимость противника, типичную для его возраста и положения – слишком бедный арсенал приемов. Очевидно, Гюиссона тренировал копейщик, он выучил мальчишку правильным уколам, но с ударами все было плохо, а управляться с «хвостом» длинного топора юноша, кажется, вовсе не умел. Последовали еще два схождения, снова опасных из-за скорости молодого поединщика, однако бесплодных из-за ловкости графа, затем Шотан решил, что пора заканчивать, а то юношеская выносливость начнет давать противнику слишком большое преимущество.
Граф сделал вид, что оступился, отвел в сторону полэкс, демонстрируя моментную уязвимость. Здесь то и проявилась разница в опыте. Воина постарше и помудрее уловка могла и не зацепить, но Гюиссон решил, что удача на его стороне, поэтому безоглядно ринулся в атаку. Он быстро и сильно ударил из высокой позиции, слишком далеко выставив правую – опорную – ногу, притом не обратил внимания на то, что кажущаяся промашка удобно вынесла Шотана в правильную стойку, идеальную для атаки. Держа древко почти вертикально, граф отвел вражеский топор в сторону, движением похожим на то, каким он ранее избежал укола рыцарским копьем, а затем ударил сверху вниз прикалывая стопу Гюиссона к песку граненым втоком на «хвосте» своего оружия. В первое мгновение юный боец этого даже не почувствовал, огонь в крови замедлял путь боли к сознанию от тела. Блондин попробовал ударить сбоку, но из-за короткого замаха без вложения работы ног и торса получилось слабо, так слабо, что граф принял удар на руку. Теперь наплечные пластины украсились царапинами симметрично, одна слева, одна справа.
Пользуясь выигранным темпом, напрягая все мышцы, Шотан вырвал наконечник из плоти врага и снова уколол, с размаху, на этот раз в голову. Юноша успел наклонить подбородок, так что заточенная сталь прошла мимо щели в забрале, со скрежетом скользя по металлу. Не давая противнику перевести дух, пользуясь тем, что мальчишка ранен и ограничен в подвижности, граф обрушил на шлем и плечи врага серию рубящих ударов, Гюиссон потерял ритм и обзор, начал просто размахивать полэксом вслепую, уже не думая об атаках. В конце концов, Шотан без изысков и сложных приемов попросту сбил оглушенного противника с ног.
На мгновение графу захотелось поставить яркий, запоминающийся росчерк на свитке этой дуэли. Руки аж дрогнули в готовности развернуть полэкс, зацепить пробойным клювом ногу сраженного и под душераздирающие вопли протащить его через ристалище, раскрашивая желто-серый песок яркими оттенками красного. Хорошая потеха, к тому же поучительная. Но… несвоевременная. Все-таки поединок чести, да еще в присутствии гетайров, которых не следует прежде времени учить вещам, кои допустимы лишь на войне, подальше от взглядов дам и не в меру памятливых летописцев.
Шотан ограничился тем, что уколол раненого в бедро, рассекая артерию и предоставляя истечь кровью поскорее, без особых страданий. Убийство обещало некоторые проблемы в будущем, новые мазки в славе душегуба, охлаждение «дружбы» с герцогом, и так весьма прохладной после недавнего конфликта. Но граф уже видел подобный взгляд стеклянных от ненависти глаз, видел последствия неразумного милосердия и решил, что все грядущие проблемы не стоят того, чтобы оставлять носителя такого взгляда живым у себя за спиной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Встав так, что будущий покойник не смог бы достать убийцу даже в агонии, граф оперся на полэкс и подумал, что вот оно, веяние старости, как первые лучи солнца за горизонтом - пока безобидны и едва заметны, однако предвещают неминуемую полуденную жару. Усталость накапливается в мускулах чуть быстрее, дыхания уже не хватает на весь бой, так что приходится некрасиво глотать воздух ртом. И это в легкой броне! Поистине время – главный враг человека, оно беспощадно ко всем, будь ты золотарь или император. Но смертный час еще не настал, а пора старческой немощи далека. И надо сделать так, чтобы, когда члены «солдатского графа» утратят силу и подвижность, вот эти молодые люди стали ему наилучшей защитой. Вместе с императором.
Гюиссон, тем временем, умирал, не в силах подняться, стремительно истекая кровью. Крики из-под шлема становились все слабее и глуше, кровь из проколотой артерии заливала руки, обильно и на первый взгляд совсем не страшно. В таком количестве она уже не пугала, словно компот, разливаемый щедрым половником. Горцы, поняв, что других зрелищ не будет, удалились. Судя по жестам, старший со знанием дела толковал младшему, как расфуфыренный, но бойкий дворянин подловил скорого на руки, однако не на ум противника. Умный человек, впрочем, других князь на службу не берет, следует отдать должное горному дикарю – в солдатах он разбирается.
- Унесите, - приказал Шотан, и слуги потащили тело в сторону. Граф передал оруженосцу полэкс, снял перчатки, бросив их на стол, к тренировочным орудиям.
- Мои любезные господа, - сказал Шотан после долгой паузы. Она долженствовала подчеркнуть важность сказанного.
- Вы увидели, чему сможете научиться. Вы увидели, какую цену, возможно, придется заплатить. Нет урона для чести в том, чтобы отступить сейчас. Разумный муж соизмеряет силы и цель, он понимает, когда испытания лучше избежать. Те же, кто решит остаться… тяните плашки, берите оружие, надевайте мешки. И начнем.
_________________________
Хлебодар – один из первоначальных титулов Императора, из очень древних времен, когда правитель лично одаривал зерном приближенных, а также был «королем-жрецом», совмещая мирскую и отчасти религиозную власть. Служил заступником перед высшими силами, гарантом доброго урожая, то есть фактически самой жизни. Шотан с одной стороны умеряет амбиции молодых людей, но с другой – для тех, кто достаточно образован или просто умен – подчеркивает древность традиции, намекает на возможность стремительного взлета в «социальном лифте».
Глава 18
Глава 18
- Ты плохо спишь, - тихо сказал Артиго. – Я знаю.
- Да, - кратко согласилась Елена. – Есть такое.
Ей не хотелось обсуждать кошмары последних ночей.
- Мне тоже… снится, - прошептал ребенок.
Дворянское воспитание, зло подумала Елена. Парню почти десять лет, в таком возрасте местные уже работают в поле и на подхвате у цеховых мастеров, идут в барабанщики пехотных баталий, сбиваются в городские банды и грабят припозднившихся гуляк. Говорят, бывают даже оруженосцы лет одиннадцати-двенадцати. А барчук словно застрял в раннем детстве и телом, и разумом. Причем решительно неясно, удастся ли его вытащить из этого состояния. Хотя здесь опять встает прежний вопрос – надо ли к тому стремиться?
Чтобы отогнать неприятные мысли, Елена размешала в кружке лечебный отвар деревянной ложкой. Местная крапива отдавала совершенно безумной кислятиной, осенью дети собирали и сушили ее, а весной, когда истощались последние запасы и зерно, этот гербарий шел в суп и эрзац-хлеб. Кроме того по всеобщему убеждению отвар помогал от кровоточивости десен и выпадения зубов. Елена рассудила, что, судя по описаниям, в сушеной дряни, наверное, сохраняются витамины, а это как раз то, что нужно больному астенику.