- А теперь, господа, нам предстоит… - Шотан подумал, какое слово или даже оборот подошел бы наилучшим образом, нечто красивое, броское, запоминающееся. Однако не придумал и решил, что нечего плести драгоценные кружева там, где хватит простого батиста. – Заняться делом.
Он широким жестом указал на занимательную конструкцию, созданную плотниками дворца по эскизам графа. Сооружение представляло собой комбинацию разборной крепости и скелета не очень сложного лабиринта, оно было собрано из досок, жердей, канатов и, судя по всему, могло достаточно легко переделываться или даже переноситься с места на место.
Юноши неуверенно переглядывались, стараясь понять, чего ждет наставник, Шотан же махнул рукой слугам, которые, повинуясь команде, сняли покрывала со столов, что были выставлены прямо на песок арены. Там обнаружился широкий набор тренировочного вооружения, побитого жизнью, но крепкого. Очевидно граф, не мудрствуя, приказал доставить часть арсенала своей роты. Шотан прошел вдоль стола, точнее широкой доски, положенной на козлы, провел рукой поверх испытанных снарядов, будто лаская твердое дерево, испещренное следами сотен и тысяч ударов. Некоторыми бил он, многими били его, потому что воин должен изнурять себя воинским учением от первого до последнего вздоха, и граф никогда не считал зазорным быть поколоченным на тренировке.
- Полагаю, вы ждали, что сейчас мы сядем на лошадей и предадимся забаве, долженствующей приближенным Императора, не так ли? – Шотан повернулся к нестройной шеренге и улыбнулся, чуть-чуть язвительно. – Преломление копий, красивые флаги, охлажденное вино и подогретые настои, чтобы умерить душевный пыл и согреть утомленные члены. И, разумеется, прекрасные скакуны, доставленные из конюшен Его Императорского Величества. Не так ли? Ведь ваши кони слишком плохи… если они вообще есть.
Замешательство среди молодых людей усилилось, теперь граф шагнул вдоль строя будущих воспитанников, пытливо заглядывая в лица юношей немигающим взором. Шотан уже знал, что просеет их как драгоценные крупинки золота через набор сит, отделяя пустую, бесполезную породу. Измерит и оценит каждого, словно изумруды на точных весах ювелира, оставив лишь самых лучших. Отринет негодных, пораженных непростительными для воина изъянами и грехами. И начнется этот долгий путь сегодня, сейчас.
Будто отзываясь на невысказанные мысли графа, один из дворян гордо выпрямился, отставив ногу, задрал подбородок и заложил руки за спину. То есть принял типичную позу неуверенного в себе человека, что пытается телом уравновесить смятение души.
- Да, любезный? – Шотан решил помочь ему в неизбежном, а заодно сократить ожидание.
- Ваши речи… лишены почтения, коего мы достойны в силу своего происхождения и положения, - гордо вымолвил парень. Как его… Черт, забыл, точнее и не запоминал. Шотан предпочитал не замусоривать память бесполезными до времени знаниями. Ни герб, ни семья юного дворянчика не стоили того, чтобы знать их. Пока, во всяком случае.
- Вполне возможно, если вы так считаете, вероятно, так и есть, - улыбнулся Шотан, а после широким жестом указал на выход с арены, молча и очень красноречиво, дескать, не нравится – знаешь куда идти.
Безымянный юноша дрогнул лицом, быстро скакнул взглядом направо и налево, будто вымаливая поддержку от спутников. Те молчали, даже чуть отворачивались, словно подчеркивая: нет, мы не с ним. Шотан с той же улыбкой ждал, скрестив руки на груди поверх металлической пластины. Молодой дворянин страдал, принужденный к решающему выбору своей жизни. Граф не гнал его ни словом, ни делом, а жест… движение руки это всего лишь движение руки, не более. Теперь мальчишка должен был или остаться последовательным, уйдя, или существенно потерять лицо, сразу опустившись куда-то на завершающие места в общем ранге молодых воинов.
Спесь - тяжкий грех, подумал Шотан. Нет, само по себе качество не лучше и не хуже других, более того, в разумной дозе она является необходимой для человека чести, как соль, что одной лишь щепоткой приправляет кушанье. Но следует хорошо понимать, когда и перед кем стоит ее демонстрировать. А также не путать с гордостью. Для молодого и нищего кавалера, стоящего перед узенькой щелочкой в сияющий мир властного богатства, спесь – непростительный грех и свидетельство не слишком изощренного ума.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Юноша все-таки принял решение, он молча поклонился графу, затем на обе стороны, спутникам, теперь уже бывшим. Так же молча развернулся и пошел к выходу с арены. Следует отдать кавалеру должное, он до конца старался держать марку, но удар был слишком силен. С каждым шагом плечи молодого человека опускались все ниже, а ноги стали загребать рыхлый песок.
Первый, однако, вряд ли последний. Впрочем, граф сделал пометку в памяти - присмотреться к парню, возможно, пригласить на обед и вдумчиво побеседовать. Человек, готовый поступиться всем ради чести и принципов не может быть совсем безнадежен. Просто ему следует найти разумное применение. Гетайром парню уже не стать, но послужить империи и лично графу… почему бы и нет. Надо лишь понять, в каком качестве.
Итак, их осталось двенадцать. Тоже хорошее число и опять же не окончательное.
- Вернемся к нашим занятиям, - с этими словами Шотан еще раз внимательно оглядел строй претендентов, который будто сам собой подровнялся и стал более похож на линию. Во взгляде графа читался немой вопрос – не желает ли еще кто-нибудь последовать за номером один? Но нет, таковых не нашлось. Если кто и чувствовал в душе непереносимую боль уязвленного самолюбия, то успешно скрывал ее.
- Итак, вы грезите славой, приближением к телу Его Величества, а также проистекающими из этого привилегиями, должностями, дарениями. Землей, наконец, - строго произнес Шотан.
Два пехотинца из подчиненных Гайота шли мимо, очевидно сменились после ночной стражи. Увидев происходящее, они замедлили шаг, затем вовсе остановились, заинтересованно присматриваясь Впрочем, на солидном удалении, чтобы никоим образом не помешать благородным господам.
- И все это будет вам дано, - неожиданно пообещал граф. – Однако не сразу. И лишь избранным.
Он снова двинулся вдоль строя, чувствуя на лице холодный ветерок и неяркий свет утреннего солнца. Здесь, в Мильвессе, зима заканчивалась рано, и хотя до календарной весны оставался еще месяц с хвостиком, снег почти везде сошел, притаившись в темных углах, куда не проникали солнечные лучи, да подвалах рачительных хозяек, обустроивших ледник на теплый сезон.
- Гетайры, согласно древнему уставу, есть стражи тела Его Величества. Это их главная и первейшая обязанность. Пока жив боевой спутник Императора, он готов по первому же зову или без оного встать между священной особой Хлебодара и любой опасностью. Ни возраст, ни хворь или незалеченные раны не могут быть основанием для неисполнения своего долга. Император, если на то будет Его желание, может явить свою волю и наделить верного телохранителя дополнительной обязанностью в постоянное исполнение или задачей на один раз. Но это всегда вторично после главного и первейшего обязательства. Таков закон Империи, который не может изменить даже ее владетель.
Шотан испытующе посмотрел в глаза мальчишек, убеждаясь, что создал правильное настроение и остаточно подготовил к неизбежному. Теперь время ярких слов закончилось, пришел час настоящих дел.
- Иногда владетельных особ убивают презренные заговорщики, - рубанул граф жестокую правду без намеков и кривословия. Парни начали тихонько переглядываться с немым вопросом в глазах.
- И происходит это не на турнирах, не под ярким солнцем арены, а в покоях дворцов, тиши храмовых залов и на городских улицах. Лошади, копья, блистающие доспехи, все это вам будет дано Его милостью. Но позже. А сейчас вы станете учиться ремеслу настоящего телохранителя. И это именно ремесло, тяжкое, утомительное, отзывающееся в телах болью, синяками и кровоподтеками.
Пехотинцы подошли немного ближе, один из графских слуг почтительно склонился и передал господину холщовый мешочек, в котором что-то деревянно стучало. Шотан взвесил предмет на ладони, затем продолжил: