В конце концов, утомившись в моральной борьбе, Елена решила, что лучше не бороться, а контролируемо закрыть гештальт, для чего с утра была приобретена и залита во фляжку неплохая гвоздичная водка. Таким образом, план действий вырисовался вполне определенно: сейчас прогулка, затем небольшой акт пьянства под одеялом, затем сон. Дальше – как получится.
Ночь была красивая, отчасти похожа на ту, что встретила путников давным-давно, когда Елена первый и последний раз отправилась за Профитом. Только сейчас краски были сглажены, окружающий мир выглядел менее контрастным, более уютным и чуть-чуть размытым. Лунный свет подсвечивал небо так, что казалось – закат все длится и длится. Тихонько проплывали небольшие стада туч, ветер почти утих. Было удивительно тепло, так, словно вот-вот начнется оттепель. Хотя почему бы и нет, может завтра и начнется.
Елена стянула шлык старенького шаперона, открывая волосы едва заметному ветерку, вернее даже сквозняку. Заправила за ухо непослушную прядь. Присела на корягу, которую по неведомым причинам все еще не пустили на дрова. Деревяшка неприятно холодила сквозь штаны и холщовые портки, но засиживаться гуляка не собиралась. Городок замирал, подсвеченный редкими лампами и фонарями. Дома стояли, как черные кубики с треугольными крышами – запертые ставни удерживали тепло и заодно свет. Перехрюкивались вездесущие свиньи.
Забавно, подумала Елена. Мир без кошек и собак… Зато с волшебными мяурами и страхолюдными гиенами, больше смахивающими на жеводанского зверя. Все-таки любопытно, как здесь появились люди? Из какого мира пришли несколько тысяч лет назад? Повинуясь одномоментному порыву, женщина сняла с пояса флягу в оплетке из кожаных ремешков. Да, пора бы озаботиться оловянной, но денег жалко, а стекло служит себе и служит… пока не разобьется. Дед рассказывал, стеклянные фляги даже в Отечественную использовали – и ничего.
Она глотнула, чуть-чуть, сущую каплю. Водка пошла неожиданно легко, с нормальной сивушной горечью, но без перханья, просто «трудная вода», как пел… кто-то. Да и хрен с ним, какая, в конце концов, разница. Здесь его точно уж нет, и не будет.
Трудная вода, проговорила она про себя, старательно и по-русски, затем повторила шепотом вслух и добавила:
- В подворотне нас ждет маниак…
Второй глоток аква-виты прошел еще легче, наверное, все-таки сказываются нервы. Много событий, много сложностей. Немудрено, что водка всего лишь расслабляет, а не пьянит. Главное – не перебрать и не задремать под зимней луной. Сбоку заскрипел, захрустел подтаявший за день снег, теперь снова застывший твердым настом. Кто-то идет. Елена коснулась рукояти ножа, привычно тронула подушечкой пальца шнурок для быстрого перехвата.
- Это я, - предупредила Гамилла.
Елена молча подняла фляжку в жесте, похожем на салют, немного сдвинулась, освобождая место. Лекарка не ждала, что арбалетчица присядет, но Гамилла и в самом деле воспользовалась любезностью. С минуту они сидели молча, созерцая луну, как настоящие японцы, слушая далекое похрюкивание сторожевых свиней. Отчаянно заблеяла коза. Режут ее, что ли, на ночь глядя?..
Элегия, подумала Елена. Пастораль. Полотна голландцев семнадцатого века. И протянула спутнице фляжку. Та, не чинясь, приняла, отпила, вежливо, чуть-чуть, вернула стекло, предварительно обтерев горлышко рукавом. Еще минут пять или даже больше они сидели, передавая друг другу сосуд и будто соревнуясь, кто сделает более изящный глоток. Туч прибавилось, луна чуть поблекла, и ночь стала больше напоминать действительно ночную пору, а не затянувшиеся сумерки. Елена подтянула выше пелерину шаперона, спрятала в крашеной шерсти подбородок. Она, в общем, ничего не хотела и ничего не ждала от случайной спутницы. Было что-то удивительно спокойное, несуетливо-правильное в том, чтобы сидеть, так вот, в молчании, пить по глоточку неплохую водку и смотреть в небо. Хмель подкрался тихонько, будто фенек-мышелов на мягких лапках, не туманя мозги, а скорее навеяв философское принятие мира. Елена поняла, что на самом деле ей, по большому счету, на все плевать. Труппа, постановка, Раньян, прибабахнутый Артиго. Даже периодически накатывающее желание кого-нибудь обнять и целовать, наслаждаясь теплом человеческого тела… а затем и не только лишь теплом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Всего этого сейчас нет. Просто нет.
- Я много странствовала. В основном по юго-востоку, - сказала арбалетчица.
- Белая гора на синем фоне? – уточнила Елена, вспоминая символ королевства Закатного Юга.
- Да.
- Бывает, - по-прежнему философски заметила Елена.
Хорошо быть дворянкой, пусть бедной, пусть одинокой и свободной женщиной. Всегда можно пожить неделю-другую в гостях у кого-нибудь, да и о пропитании заботиться проще. С разносолами, конечно, не заладится, но хлеб в миску, так или иначе, положат. Отчего бы и не путешествовать, если на пальце фамильный перстень, а в сердце достаточно храбрости?
Гамилла помолчала, глотнула водки, да так, что Елена даже усомнилась, а не случилось ли чудо превращения крепкого алкоголя в воду. Но нет, водка была отменной, хоть сейчас на дезинфекцию, это, видимо, арбалетчица дошла до такого состояния, когда «мертвая вода» совсем не вставляет, перегорая на раскаленных нервах.
- И однажды я пришла в замок… сказала Гамилла в тот момент, когда Елена уже решила, что продолжения не будет. Последовал еще один глоток, длинная пауза с задумчивым созерцанием туч. Сегодня выдалась беззвездная ночь.
– И ведь что самое забавное, чуть было не прошла мимо. Не понравился он мне, слишком уж мрачный. Хотела заночевать дальше по тракту на постоялом дворе. Но сапог неудачно так лопнул на пучке, надо было или идти босиком, или ставить латку. Ну, или рвать дальше. В общем, я решила, что, почему бы и нет? Наверняка в замке есть сапожник. А прошла бы, и все повернулось… иначе.
Елена глотнула горький эликсир, посмотрела на огромную луну, подумала невпопад, что хотелось бы еще раз увидеть море. Не гигантское озеро, на котором стоит Мильвесс, а настоящее – безбрежный океан, за которым, если верить местной космогонии, ничего нет. Но ведь это невозможно, противоречит геологии. Не может быть так, чтобы на весь мир оказался только один материк. Значит, где-то есть и другие земли, кто знает, возможно, и обитаемые. И когда-нибудь здесь начнется своя эпоха великих географических открытий, только более экстремальная, чем на Земле. Там люди знали, что мир огромен, сложен и обитаем, все сводилось к поиску удобных и коротких путей в дальние края. А здесь это будет натурально прыжок в запредельное Ничто, туда, где лишь бездна и чудовища, причем настоящие.
Когда-нибудь.
Защитная реакция, подумала она, вот, что это. Нарочитые мысли о постороннем. Ведь я не хочу этого знать, не хочу слушать историю Гамиллы. Я и так знаю, о чем она будет – еще одна повесть о жестокости, подлости, растоптанном достоинстве. Не хочу. Но выслушаю, по разным причинам. И возможно попробую утешить «госпожу стрел», потому что даже в этом поганом аду надо хотя бы пытаться сохранить человеческий облик, не оскотиниться.
- Но все оказалось куда лучше, чем я думала, - продолжила рассказ Гамилла. – Замком и округой владела супружеская пара, не молодожены, но и не старики. Так, посерединке. Ему было двадцать семь. Ей девятнадцать.
- Хм… - нахмурилась Елена и подумала, что девятнадцать, это почти как ей сейчас. Наверное. Надо бы сесть с церой и пересчитать дни в годы, может быть даже назначить себе день рождения. Затем чуть вздрогнула. – А у них фамилия не Аргрефф? Или Лекюйе?
- Нет, - слабо и грустно улыбнулась Гамилла. – Не бойся, это не твоя беременная девочка.
Рыжеволосая склонила голову и недовольно засопела, очень уж прямо звучало это «твоя девочка». С другой стороны, вряд ли арбалетчица действительно имела в виду что-нибудь интимное. В конце концов за время их путешествия Елена свои пристрастия не проявляла и не афишировала, не до того как-то было. К сожалению.
- Совсем другие люди, - сказала Гамилла. - Но похожие, да. И несчастные. Семейная жизнь это своего рода искусство, в нем требуется много знаний и опыта. А еще терпения. Если их не хватает, заканчивается обычно все… плохо.