Лекарка искоса глянула на арбалетчицу, больно уж здраво и разумно та рассуждала. Нет, Елена и так знала, что женщина с татуировкой отнюдь не глупа, более-менее образована и умудрена опытом. Но Гамилла изъяснялась скорее как семейный психолог, а не убийца с волшебными навыками. Это было непривычно и странно. Впрочем, еще один урок жизни – даже, казалось бы, неплохо знакомые люди всегда могут раскрыться и удивить с неожиданной стороны.
- Одиночество вдвоем, - вспомнила и подумала вслух Елена.
- Да, - согласилась Гамилла. – Хорошо сказано. Так и было. Два человека, что делят все, включая постель, но разделены невидимой стеной. И не то, чтобы со зла или дурной волей... просто… так получилось.
Они еще немного посидели в молчании, слушая, как легкий ветерок шуршит сухим и выстуженным ковылем. Глотнули водки, Елена тряхнула флягу, прикидывая, что уговорили где-то половину, значит на разговор, скорее всего, хватит с запасом. Вряд ли это будет по-настоящему долгая история, ведь свинство, как правило, не требует долгой раскачки.
- В общем… - Гамилла задрала голову, будто советуясь с луной, как следует продолжить историю. Помолчала немного и рубанула наотмашь. – Чего тянуть. В общем, я стала любовницей.
Она прервалась, отпив из фляги. Елена с понимающим видом качнула головой, дескать, чего уж там, дело житейское.
- Жены, - закончила мысль Гамилла, и хорошо, что лекарка уже проглотила водку иначе не миновать бы конфузии. Впрочем, Елене показалось - это не последний «вотэтоповорот». Так и вышло.
- Она была красива, молода, одинока, несчастна – перечислила Гамилла, едва ли не загибая пальцы. – Я ее пожалела… Просто пожалела… а затем жалость превратилась во влечение. Настоящее, неподдельное.
Арбалетчица искоса глянула на Елену, как будто опасалась увидеть осуждение на лице рыжеволосой. Лекарка криво усмехнулась и сказала:
- Бывает. Я тоже спала с… дворянкой.
Она чуть было не сказала «с герцогиней», но в последний момент решила, что это лишнее, больно уж смахивает на похвальбу.
- Так и думала, - кивнула «госпожа стрел». - Видно было, как ты смотришь на ту девочку-баронессу.
В иной ситуации Елена удивилась бы, возможно стала отрицать, потому что - ну, в самом деле! - какое уж тут влечение?! Дессоль была всего лишь пациенткой, да еще «токсичной», опасной, как раскаленный уголь в руках. Однако место, время и обстановка не располагали, поэтому лекарка не стала ни удивляться, ни огорчаться. Женщины грустно улыбнулись друг другу, практически синхронно, с одинаковыми выражениями лиц, снова пустили флягу в обмен.
- А затем к нам присоединился муж, - с удивительным спокойствием вымолвила арбалетчица.
- Что ж, почему бы и нет, - столь же рассудительно отозвалась Елена. – Если всех устраивает.
- Да, так и было, - сказала арбалетчица. – Какое-то время.
Елена почесала кончик носа, немного подумала и предположила:
- Ты вдохнула новую жизнь в их… отношения? Освежила вином сухой кувшин? Заставила каждого снова почувствовать себя желанным?
Гамилла подозрительно и косо глянула на собеседницу, столь же подозрительно заметила:
- Ты как будто рядом была.
- Нет, не была, - Елена глотнула, тяжело выдохнула и пожалела, что под рукой нет хотя бы огурчика. Обязательно, чтобы хрустел неповторимым огуречным хрустом, который и сравнить то не с чем, настолько звук самобытный. – Просто… бывает и такое.
- Бывает, - согласилась Гамилла, успокоившись, поверив лекарке. – То есть было. Какое-то время все казалось хорошо. И еще лучше. Полгода или около того. Мы были счастливы. Конечно, против уставов и заповедей, но мы на них плевали, потому что законы человеческие и церковные не для богатых, сильных и счастливых. А дальше…
Она сделала паузу, стиснула челюсти до каменных желваков на скулах. У Елены были кое-какие предположения на тему того, что могло бы случиться дальше, исходящие из личного опыта и некоторого представления о нравах аристократии. Но женщина решила оставить мысли при себе.
- А дальше я сделала ошибку, - криво и без тени радости улыбнулась Гамилла, глаза ее чуть блеснули под лунным светом, словно подернулись тонкой пленочкой влаги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Елене хотелось сказать что-нибудь вроде «если тяжело вспоминать – не рассказывай, молча посидим», но ее останавливало простое соображение. Гамилла затеяла этот разговор явно, чтобы выговориться, разделить с кем-нибудь давнюю, но все еще мучительную боль души. И коль уж Елена согласилась слушать, надо было доигрывать роль психоаналитика до конца. Тем более, история, в самом деле, получилась интересной. Явно жестокой, грязной, подлой, но интересной.
- Все было так хорошо, что я забыла о разнице в происхождении, - буднично сказала Гамилла. – Что я простая цин, у которой, когда я стучалась в замковые ворота, не было даже лошади. А они родовитые аусф при замке и владениях с шестью сотнями золотых годового дохода. И если мы ведем себя как равные, это их доброжелательная прихоть.
Елене сразу и отчетливо вспомнилась жесткая ремарка Флессы по сходному поводу.
Я позволяю обращаться ко мне на «ты» и опускать «госпожу». Но тебе следует помнить, что это мое позволение.
Интересно, как повела бы себя герцогиня, не пойми безродная лекарка прямой намек?.. Хороший вопрос.
- Как бы люди ни были близки… иногда у них случаются... конфликты. Непонимание. Ссоры. Нас это не миновало. И когда… - арбалетчица пошевелила чуть подрагивающими пальцами, будто нащупывая правильное слово. - Когда это случилось, я не заметила, как перешла незримую черту, которую мои… милые… видели очень хорошо. Надо сказать…
Чем дальше заходила история, тем больше появлялось пауз в речи Гамиллы, тем не менее, женщина продолжила.
- Надо сказать, - повторила она. – Они поступили по-своему благородно. Сначала деликатно указали мне на допущенную оплошность. На бестактность по отношению к тем, кто стоит много выше. Дали возможность отступить, принести должные извинения, вернуть все на прежний круг. Но… я не поняла. И тогда они преподали урок.
На этот раз Гамилла приникла к фляжке более старательно, глотнув дважды или трижды, даже не поперхнувшись
- Ну как… не совсем они, а четыре конюха по господскому приказу и указанию. Но, по крайней мере, без выбитых зубов и беременности.
Елена подавила вздох и выпила водки, не чувствуя горечи. Точнее сивушный вкус казался даже приятным, отбивая стойкое ощущение, что лекарка отхлебнула половник навозной жижи.
- И слуги забрали себе мой заговоренный арбалет, - грустно и задумчиво сказала «госпожа», лирически взирая на луну.
Интересно, это жизнь такое дерьмо или мне «везет», подумала Елена, припомнив историю Шены, в чем-то схожую, хотя и куда более трагичную (если тут вообще можно говорить о степенях зла). Наверное, все-таки первое. Или пополам.
- Ты не пыталась их убить?
- Хотела. Слишком сложно, - сказала Гамилла, будто обсуждала способ приготовления зайца, с вымачиванием в уксусе или без. – Отстреливать богатых людей или их слуг можно лишь в городе, там где новое, незнакомое лицо не бросается в глаза и не вызывает подозрений. А в город они не выбираются.
- Ты следишь за ними? Ну, то есть узнаешь новости? – поправилась Елена.
- По мере сил. Насколько получается.
- У меня есть, что тебе сказать.
- Правда? – хмыкнула арбалетчица. – Что-нибудь насчет простить и передоверить божьему воздаянию?
- Нет. Хотя и похоже. Речь о том, чтобы никого не убивать и забыть про них. Только мотив другой. Ничего возвышенного.
- Не понимаю.
- Позже. Мне надо подобрать верные слова.
- Не уверена, что позже я захочу снова говорить об этом, - честно призналась Гамилла. - Или даже вспоминать.
Елена перевернула фляжку и потрясла, не веря, что водка закончилась. Буквально только что не меньше чем на половину была полная, а теперь уже нет. Это получается, они вдвоем и даже без черствой корочки на закуску приговорили не менее чем косушку?