342. СУМЕРКИ
Еще на небе ночь огней не зажигает,А гомон стад умолк. Прощальным вздохом дняВечерняя заря туманится и тает…И долго в тишине, отчетливо звеня,Дрожит и носится протяжный оклик женский,Оборванная песнь и ржание коня,Собачий лай и скрип калитки деревенской.
Но с первою звездой за звуком гаснет звук,И с тьмою тишина плывет, чаруя землю.Неведомой тоской душа полна… И вдругЯ замер, затаил дыхание и внемлю:
В вечернем воздухе, дрожащем, как струна,Волнуя, радуя и что-то обещая,Бубенчик прозвенел. Всплеснулась тишина.Клубится пыль вдали, и тройка удалая,Как смелый барельеф чугунный, в полутьмеНа фоне золотом застыла на холме.
Сюда?! Сюда?.. Увы, промчались кони мимо,И только пыли столб, теряющийся звонДа сердца быстрый стук твердят неумолимо,Что то был не мираж, не грезы и не сон,
<1898>
343. «Нет, не просите у певца…»
Нет, не просите у певцаМогучих песен ободрения,Когда вокруг него сердцаИзнемогают от мученья,
Когда, ни в чем не находяДля чувств возвышенных исхода,Толпа напрасно ждет вождя,Борцов напрасно ждет свобода.
И не корите вы с тоскойЕго в покорности бесплодной:В страданьях он, как ключ с рекой,С душой сливается народной.
И если стоном, полным мук,Прорвется песнь его из груди,За вас рыдает он, как друг,За вас, измученные люди!
<1898>
344. ПРИВЕТ
Вновь к тебе пришел я, море,В сердце, в мыслях и во взореИстомленный, я принес
Тяжкий груз людских страданий,Эхо горестных рыданий,Яд невыплаканных слез.
Как свое дитя больное,Успокой меня, родное…Всю тоску моей души
На волнах своих размыкайИ мелодиею дикойВопли сердца заглуши!
<1898>
345. СТРАХ
Ночь. Ненастная ночь… Веет холодом мрак.В сердце ужас вползает змеею:Точно встал за спиною неведомый врагИ грозит мне костлявой рукою.
Острый ветер шумит в обнаженном саду.Злобно хмурое небо беззвездно,И деревья, качаясь, как будто в бреду,Шепчут что-то безумно и грозно.
Старый сад мой, скажи мне, скажи мне: о чемВ эту ночь ты шумишь так уныло?Бурный ветер, поведай, что в мире земномТвой тоскующий дух возмутило?..
Как скелеты, деревья гремят в тишине…Ветер всё безнадежнее стонет:Точно горем грозит неизведанным мне,Точно всё мое счастье хоронит.
Чу… Стучатся… Кто там?.. На вопрос мой в ответНочь шепнула зловещее что-тоИ взглянула в окно… В небе звездочки нет,А в душе моей — страх без отчета!
<1898>
346. «Заплутался я в потемках, затерялся…»
Заплутался я в потемках, затерялся.Я дороженьки искал, не доискался.Погубил я даром время лишь да силу.Обступили меня чудища лесные,Охватили меня ужасы ночные…Убежать бы! Убежать бы, хоть в могилу.
Я глаза свои зажмурил, чтоб не видеть.Я закрыл руками уши, чтоб не слышать.А лесной проклятой погани неймется:Пуще дразнит, пуще давит и пугает,Диким полчищем всё ближе обступает;Свист да хохот неотвязней раздается.
Но просить у них пощады я не стану.Лучше грудью упаду я на поляну,Обниму я землю-матушку руками,Стисну сердце я печалью, как тисками, —Пусть деревья в диком ужасе вздыхают,Меня заживо листвою засыпают.
<1898>
347. «Отгремели в дымных тучах разыгравшиеся громы…»
Отгремели в дымных тучах разыгравшиеся громы,Отблистали молний жгучих быстролетные изломы,Вырывайся, как лава, струйкой яркою, нежданноИз расщелин и из трещин огнедышащих вулкана;
И весенний дождь веселый голубыми полосамиПал на нивы и на долы, окаймленные лесами,Пал счастливыми слезами первой страсти, вешней страсти,У которой все богатства, вся вселенная во власти.
Зашептался, засмеялся дождь в саду моем зеленом,Каждый листик отозвался вздохом, трепетом иль звоном…Сад стоял в цвету, подобно новобрачной у порога,Осыпаемый, как хмелем, благодатью щедрой бога.
Дождь прошел с улыбкой вешней. Сад умолк и притаился,Точно он душой безгрешной благодарственно молился,И по небу, из-за тучи с серебристыми краями,Еле спрятанное солнце разбежалося лучами.
<1898>
348. СЕРДЦЕ ПОЭТА
Колокол — сердце поэта,Колокол наш вечевой.Не пропадет без ответаЗвон его властно-живой.
Всем, кто неправдой унижен,Всем, кто сильнейшим обижен,Голос дарует он свой.
Ночью уснувших он будит,Если им гибель грозит,Злых беспощадно осудит,Добрым любовь возвестит.
Всем, и богатым и бедным,Звоном торжественно-меднымОн равномерно гудит.
Путник с дороги собьется,Всадник погубит коня,—Всем он, гудя, отзовется,Всех ободрит он, звеня.
Колокол звоном отраднымСтрашен лишь хищникам жадным,Совам, боящимся дня.
В дни треволнений народных,В дни неудач и утратВ звуках его благородныхМир и надежды звучат:
Весть, что погибнут обманы,Знак, что исчезнут туманы,Снова лучи заблестят.
Если же праздник настанет,Праздник любви и труда,Колокол радостно грянетГимном весне, и тогда
Эхом земля его встретит,Каждый цветочек ответит,Каждая в небе звезда.
Песня — пестунья народа,Песня — его часовой.На голос песни свободаШествует смелой стопой.
Песнь — это музыка света…Колокол — сердце поэта,Колокол наш вечевой.
<1898>
349. О, УМЧИ МЕНЯ ВДАЛЬ!
О, умчи меня вдаль, в горы, в горы с собой,Где сверкают снега, как земной ореол,Где, стрелою пронзая простор голубой,Расправляет звенящие крылья орел;
Где земля уж не прах, где не тронет меняГолос света, пустой, как глупцов суета,Где, сильна и горда, не паду я, стеня,Под тяжелою ношей земного креста.
О, умчи меня вдаль, чтоб могла я тебяБез боязни любить там, где ветры — цари,Средь цикла́мен и сосен косматых, любя,Напоить тебя лаской нежнее зари.
Здесь туман тяготеет над сердцем моим,Здесь поэзия гибнет на ржавых полях.В горы, в горы умчи, к небесам голубым,Где безмолвная вечность стоит на часах.
Между 1896 и 1898
350. ПУСТЫНЯ
Пустыня мертвая пылает, но не дышит.Блестит сухой песок, как желтая парча,И даль небес желта и так же горяча;Мираж струится в ней и сказки жизни пишет.
Такая тишина, что, мнится, ухо слышитДвиженье облака, дрожание луча.Во сне бредет верблюд, как будто зной влача,И всадника в седле размеренно колышет.
Порою на пути, обмытые песком,Белеют путников покинутые костиИ сердцу говорят беззвучным языком:
«О бедный пилигрим! Твой путь и нам знаком:Ты кровью истекал, ты слезы лил тайком.Добро пожаловать к твоим собратьям в гости».
<1903>
351. БАШНЯ БЕЗМОЛВИЯ