– Ты совсем писать перестала? – спросила Этери.
– Нет, я работала все это время, – ответила Катя, – только перешла на акварели. Не хотелось мне, чтобы Сереженька скипидаром дышал.
– А я не гордая, я и акварелями возьму.
– Ладно, только в другой раз, хорошо?
– В другой раз, – согласилась Этери. – Мне еще надо к Герману в офис.
У Германа в офисе Этери выслушала отчет. Родители Ульяны все еще живут в своем доме, а вот ее брат работу потерял. Герман взял на себя смелость найти ему новую. За домом следили, но после смерти Адырханова наблюдение было снято. Главное, все живы-здоровы. Этери попросила разрешения еще раз позвонить. На этот раз она поговорила с Ульяной по скайпу.
Вместо прежней бледной тени она увидела на экране похорошевшую, немного даже поправившуюся женщину с эффектной стрижкой.
– Выглядишь отлично, – одобрила ее Этери. – Когда свадьба?
– В октябре, – смущаясь и еще больше хорошея, ответила Ульяна. – Мне во сне не снилось… Я и представить себе не могла…
– А я могла, – перебила Этери. – Я все видела еще тогда, в мае.
Она пересказала Ульяне, что узнал Герман о ее родителях.
– Я все-таки побаиваюсь, – призналась Ульяна. – Не хочу им звонить… Они меня предали. Я рада, что у них все в порядке, но звонить не хочу. Ты меня понимаешь?
– Уля, ты имеешь полное право поступать, как хочешь. Они тебя списали со счетов. Им лишь бы пожить в свое удовольствие. Ты теперь знаешь, что им ничто не угрожает, вот и хватит с них. У тебя своя жизнь. Живи и радуйся.
– Приедешь на свадьбу?
– Постараюсь. Привет Тарико и дяде Амирану. Привет всем.
Этери решила не рассказывать Ульяне о роли Гюльнары Махмудовой. Зачем напоминать, когда все сложилось так хорошо?
Когда она вернулась в приют, Гюльнары Махмудовой там уже не было.
– Взяли? – спросила она Евгению Никоновну.
Та комически закатила глаза.
– Взяли.
– Я не понимаю, – удивилась Этери. – Она же прожила у вас несколько месяцев! Неужели они ее не искали?
– В этих набожных традиционных семействах рассуждают просто: бог дал, бог и взял.
– А потом обратно отдал, – шутливо вставила Этери.
– А потом обратно отдал, – подтвердила Евгения Никоновна. – Но о девственности они спросили. Я их успокоила: у нас, говорю, режим строгий, как в монастыре. А Гюльнара промолчала.
– Ну и черт с ней, не хочу больше ее вспоминать.
Этери возобновила обычные занятия рисунком, поиски работы для обитательниц приюта, прерванное чтение «Дэвида Копперфильда». Но преследующее ее ощущение томительной пустоты не проходило. У нее даже появились неприятные женские симптомы. Пришлось сходить к гинекологу.
– Вы совершенно здоровы. Вы вообще на редкость здоровая женщина, – заверил ее врач после осмотра. – Просто вам нужен мужчина.
– Спасибо, я лучше вибратор куплю, – мрачно поблагодарила Этери – Вот уж что мне совсем не нужно, так это мужчина.
И ушла, ничего больше не слушая.
В самом начале октября ей позвонила Вера Нелюбина.
Этому разговору предшествовал другой. Вере позвонила Нина Нестерова.
– Верочка, помнишь наш военный совет в Филях?
– Еще бы не помнить! – усмехнулась Вера. – Данька меня тогда чуть не выставил. А потом все кончилось хорошо, и Юля вышла за него замуж. И поступила в театральный. А я в тот год вернула себе дедушкин дом в Сочи.
– Юля вышла замуж и поступила в театральный, потому что ты поставила ей диагноз.
– Ну не преувеличивай моих скромных заслуг! А почему ты вспомнила? – встревожилась Вера. – У нее что-то случилось?
– У нее все в порядке, – успокоила подругу Нина. – Но мне нужно с тобой посоветоваться, и Юля тут ни при чем. Между прочим, я пошла на второй заход. Это меня Катя Лобанова вдохновила.
Вера рассмеялась.
– Между прочим, я пошла на третий. Не иначе как мужики созванивались.
– Верка, правда?
– Такими вещами не шутят.
– Героиня. Я-то понятно, я сына хочу. А ты… у тебя же уже комплект!
– Давай при встрече поговорим. Приезжай ко мне, – пригласила Вера. – Давай в воскресенье. Или это срочно?
– Нет, до воскресенья дело терпит. Я приеду.
Нина приехала к Вере на Ленинградский проспект.
– Привет, верзила, – кивнула она высокому красивому парню, открывшему дверь. – Ты отрада для усталых глаз.
Андрей смутился и покраснел. Нина веселая, свойская, но всегда скажет что-нибудь такое, что в краску вгонит.
– Почему вы так говорите? – застенчиво спросил он.
– Потому что так и есть. На тебя не больно смотреть. Глаз отдыхает. А вот и моя Натулечка-красотулечка! – Нина опустилась на корточки и обняла выбежавшую в холл хорошенькую девочку с русыми, как у матери, волосами и такими же серыми глазами. – Смотри, что я тебе привезла.
И Нина вынула из сумки тряпичную куколку, сделанную ее собственными руками. У Наташи была уже целая коллекция таких кукол. На этот раз кукла изображала хиппи неопределенного пола с длинными волнистыми волосами из буклированной пряжи, в блузе «завяжи и покрась», с бисерными бусами и значком-«лапкой» – символом мира во всем мире.
– Спасибо! – восхищенно выдохнула Наташа.
– Не вздумай ее поднимать, – предупредила Вера. – Тебе вредно. Андрюша, забери сестру.
– Натаха, поехали! – скомандовал Андрей.
Он усадил сестренку к себе на плечи, и красивый кентавр с веселым визгом и писком скрылся в дверях. Нина проводила детей задумчивым взглядом.
– Хорошо, что они так дружны. Андрюша к сестре не ревновал?
– Еще как ревновал! Пошли, посидим, чайку попьем, – предложила Вера.
Они прошли в гостиную.
– Мне лучше кофе, – попросила Нина.
– Дыру в животе прожжешь, – проворчала Вера. – Маленькому вредно.
К ним заглянула Антонина Ильинична, женщина, заменившая Вере мать, а ее детям – бабушку, но она лишь поздоровалась и сразу ушла, чтобы дать им посекретничать. Горничная вкатила столик с чайным прибором и сладостями. У ног Веры разлегся старый, охромевший от ревматизма черный пес Шайтан.
– Ты об этом хотела посоветоваться? – спросила Вера, разливая чай. – О детской ревности?
– Нет. Но сперва скажи, почему некомплект? Я-то понятно, я сына хочу. А у тебя сын и дочь, что еще надо для счастья?
– Меня свекор допек, – с улыбкой ответила Вера.
– Ты не ладишь со свекром?
– Да нет, мы прекрасно ладим, но у него пунктик: подавай ему Сашу, и все тут. У них в семье чередуются имена Николай и Александр.
– А что ж ты первенца Александром не назвала? – удивилась Нина. – Отстрелялась бы и жила спокойно.
Вера помолчала, ответила не сразу.
– Я никому не рассказывала… И мне бы не хотелось…
– Я никому не скажу, – пообещала Нина.