– О, тут нужен предел человеческой ловкости.
– Все не так страшно. Джереми Кларксон[37] на пару дюймов выше меня, но он ухитрился, хоть и со второй попытки, залезть в «Пил-Пи-50». А «Пил-Пи-50» считается самой маленькой машиной в мире. Вы смотрите «Топ Гир»?
– Смотрю, – кивнула Этери. – Я видела, как он вручную втащил эту трехколеску в лифт и катался на ней по коридорам Би-би-си.
– А моя машина гораздо больше, чем «Пил-Пи-50». Вручную в лифт не затащишь, да она и не войдет.
Он нажал на дистанционный пульт, машинка весело мигнула габаритными огнями, бибикнула, после чего обе дверцы, водительская, расположенная, понятно, справа, и пассажирская, полезли вверх. С открытыми дверцами машина стала похожа на чайку, собирающуюся выхватить рыбу из воды.
Этери грациозно опустилась на открывшееся сиденье и подобрала длинную черную юбку. Леннокс сел за руль, и обе дверцы скользнули вниз.
– Гильотинные дверцы! Класс! – восхитилась Этери. – Что еще тут есть?
– Все, что положено. Максимальная скорость – шестьдесят пять миль в час, запас хода – сто двадцать пять миль. В городе этого хватает за глаза.
– Но за город на ней не выехать, – предположила Этери.
– Для загорода у меня есть другая машина. Настоящая, – добавил он с улыбкой. – Минутку, я позвоню в ресторан.
Мобильник у Леннокса был еще более навороченный, чем у самой Этери. Он пробежался по меню, отыскал нужный номер, она молча слушала, как он разговаривает по-английски.
– Нам дают столик только в два часа, – предупредил Леннокс. – Вы не умираете с голоду?
– Нет. У нас в России два часа дня – классическое обеденное время.
Он подтвердил заказ и опять повернулся к ней.
– Тогда давайте покатаемся по городу.
– С удовольствием, – согласилась Этери. – А я хотела купить «смарт», – добавила она, – но муж сказал: да ну, в любой аварии раздавят, как орех. И я не купила. Да еще и ездить по встречке…
Она упомянула мужа случайно, мимоходом, и сама не заметила, что это слово больше не отзывается в ней болью. Зато оно взорвалось болью в нем.
«А чего ты хотел, – со злостью спросил себя Леннокс, – чтобы такая женщина была не замужем?» Он покосился на ее руки. Безымянный палец левой, подчеркивая длину фаланги, охватывала шестью витками платиновая змейка со спинкой, усеянной мелкими зелеными, синими и белыми камушками. Не похоже на обручальное кольцо… Хотя нет, в России, кажется, обручальные носят на правой. На безымянном пальце правой руки красовался огромный четырехгранный бриллиант-солитер. И больше ничего. Но и это ничего не значит, сейчас многие не носят колец…
– Все-таки расскажите, откуда вы так хорошо знаете русский? – прервала Этери затянувшееся молчание.
Пришлось отвлечься от мрачных мыслей.
– У меня бабушка была полиглот. Она знала четырнадцать языков, в том числе и грузинский.
– Для англичан это не характерно, – заметила Этери. – Они ждут, что все выучат английский.
– Моя бабушка, – с гордостью ответил Леннокс, – была англичанкой до мозга костей. Вечно повторяла: «England should be England»[38]. Но она была полиглотом и знала самые экзотические языки. Китайский, грузинский, турецкий, сербскохорватский, иврит, идиш – это два разных языка.
– Я знаю, – кивнула Этери. – А еще?
– А еще русский и пять основных европейских, включая португальский. Плюс латынь и греческий.
– Это у нее грузинские корни?
– Да. И она княжеского рода.
– Все грузины княжеского рода, – засмеялась Этери. – Я сама в анамнезе княжна.
– Дадиани? – осведомился он.
– Нет, Шервашидзе. – Этери пристально вгляделась в Леннокса, пораженная его познаниями.
Он ответил ей таким же ошарашенным взглядом.
– О, так мы с вами родственники! Я тоже из рода Шервашидзе. Правда, по женской линии.
– Рассказывайте, – потребовала Этери.
Леннокс немного смутился.
– Это долгая история. Боюсь вам наскучить.
– Ничего, грузины любят считаться родством. Моя покойная двоюродная бабушка Элисо однажды замучила гостя подробностями. Он не выдержал, спросил: «А Наполеон Бонапарт вам, часом, не родственник?» А бабушка Элисо спокойно ему отвечает: «Родственник. Одна из девушек нашего рода была просватана за Орленка»[39]. В Грузии это уже считается родством.
Он засмеялся, ловко лавируя в потоке движения.
– Ладно, я начну, а вы меня прервите без всяких церемоний, как только вам наскучит. Эта история начинается с пра-пра… Не знаю, после первого «пра» я сбиваюсь. Эта история начинается с миссис Джонсон. Миссис Джонсон была у нас в Англии придворной нянькой во времена королевы Виктории.
– Наш писатель Лесков сказал бы «гувернянькой», – вставила Этери. – Кстати, я придумала английский эквивалент: «governurse»[40].
Теперь он покатился со смеху.
– Осторожнее, – посоветовала Этери. – Следите за дорогой.
– Извините. Вот музей естествознания, – Леннокс кивнул на проплывающее за окном величественное здание в романо-византийском стиле. – Я здесь школу прогуливал. Сбегал с уроков и сюда. Могу разобрать диплодока[41] по косточкам.
– А где доска? – спросила Этери.
– Какая доска? – не понял он.
– Мраморная. «Здесь прогуливал школу будущий эксперт К.А.Х. Айси Леннокс-Дэйрбридж».
– Ее как раз сейчас чистят, – не моргнув глазом, подхватил шутку Леннокс. – Освежают позолоту.
Ей понравилось, что он так спонтанно реагирует. Наш человек.
– И что же миссис Джонсон?
– Императрица Мария Федоровна пожаловалась королеве Виктории, что Никки капризничает и плохо спит, а она была свояченицей принца Уэльского, будущего Эдуарда VII. И впрямь одна семья. Королева Виктория сказала: «О, так вам нужна миссис Джонсон!»
– Погодите, – остановила его Этери. – Мне помнится, у Николая II был английский гувернер, но мужчина…
– Чарльз Хит, – подтвердил Айвен. – Но это потом, а главной по младенцам была миссис Джонсон. Королева Виктория послала ее в Россию нянчить наследника. Бедная миссис Джонсон, выслушав королевскую волю, отправилась в магазин «Фортнум и Мейсон» на Пикадилли, я вам потом его покажу, если хотите, он работает на этом месте с восемнадцатого века.
– Бинго! – усмехнулась Этери.
– Прошу прощения?
– Я как раз вчера об этом думала. Тут многое сохранилось века с восемнадцатого, а то и раньше. Да, и что же миссис Джонсон?
– Миссис Джонсон купила ящик кельнской туалетной воды и ящик простого сухого печенья. И, так экипированная, отправилась в варварскую Россию.
Этери улыбнулась, представив себе эту картину.
– Может быть, вам легче рассказывать по-английски?