дважды провел ладонью над прозрачной крошкой и вдруг поднял голову.
— Значит, вы ворвались в квартиру генерала-майора Ящинского поздно вечером, поскольку услышали странный шум…
— Слушай, хлопчик, ты глухенький или тупенький? Я уже пять раз вашим молодчикам повторила, — баба Яна раздраженно махнула рукой. Ее раздражение достигло пика, что ярко прослеживалось в резких словах и движениях.
Еще немного — и проклянет кого-нибудь. Потом объясняйся перед командованием.
— Ваше высокоблагородие, мы нашли следы от пуль!
Я закатил глаза, после чего кивнул криминалистам. Те несколько выстрелом попали в стену, благо в темноте я промахнулся и не продырявил стеклопакет на кухне. Никто бы не предсказал, кому и куда прилетит куском сплава. Сейчас о происшествии ночью напомнил только мусор, гильзы и зеркальная крошка. Последняя сияла на солнце бриллиантовым отблеском, когда лучи кокетливо заглядывали в окна.
— Он притащился сюда с театра, — тихо проговорил я, когда услышал рядом шаги. Баро прислонился плечом с другой стороны косяка, глядя на то, как старательно собирали улик наши коллеги.
— За тобой пришел.
Я поморщился от многозначительного цоканья.
— Не факт.
— Факт. И ты это знаешь, — Баро сунул большие пальцы в карманы черных джинсов. Сегодня он был не на дежурстве, потому оделся не по форме.
Покосившись на многочисленные цепочки, я вскинул брови, затем перевел взгляд на браслеты. Их только на правом запястье я насчитал с десяток. Еще столько же на левом, про кольца и говорить нечего. Каждый палец унизил перстень. Полудрагоценные камни вспыхивали мистическим огнем, когда луч света случайно касался их: янтарь, агат, красный коралл. Серебряная серьга на тонком плетении цепочки покачивалась в ухе, демонстрируя узор.
Звезда. Высокие идеалы, чистое знание, сильная энергия. Немногое, что я помнил из краткого курса по «Рунам Шувани». В учебниках мало писали об этом виде магии, все чаще вскользь и не всегда правду. Обычно преподаватели ссылались на недостаток информации, закрытость самого цыганского общества, нежелание делиться секретами, обилие обмана и мошенничества со стороны их представителей.
В отличие от обычных магов, цыгане черпали силу извне. Сама природа будто благоволила свободолюбивому народу, щедро делилась с ними энергией. Одаривала невероятными способностями «видеть» и «слышать» изнанку миров. Знания и сила передавались из поколения в поколение. Если среди наших колдунов бездарный ребенок не считался редкостью, то у цыган все наоборот.
Магия один раз — магия навсегда.
— Все лучшее надену сразу? — старая как мир шутка вызвала у Баро усмешку.
Несильный удар в плечо вырвал из размышлений, буквально вернул на землю. Я ойкнул, затем потер ушибленное место и недовольно покосился на усеянную кольцами руку Светлакова. Всевышний, их бы в качестве кастета использовать.
— Ну и придурок ты.
— Твои украшения способны нанести физический вред, — пробурчал я. — Заглядывал в карты?
Пришлось тщательно замаскировать нетерпение под личиной безразличия. Помогло не слишком. Баро все равно уловил прикусывание губы, короткие вздохи. Прищурившись, он чуть поддался вбок, чтобы никто не подслушивал.
— Ты же осознаешь, что князя Романова защищают лучше, чем библиотеку Ивана Грозного?
Я вздрогнул и шумно втянул носом воздух, на минуту отвлекшись. Дарий окликнул кого-то из криминалистов, чтобы тот убрал в специальный пакетик найденные улики. Оглянувшись, он кивнул мне, затем опять повернулся к месту, где по-прежнему чувствовалась остаточная аура абаса. Без дара я ощущал ее леденящее прикосновение на коже, отчего мурашки невольно пустились в пугливый танец.
— Хотя бы что-то увидел?
Баро покачал головой, а я разочарованно вздохнул. Скрестив руки на груди, я услышал, как баба Яна костерит все наше отделение. Мне достался отдельный поток брани, среди которого я различил «бестолочь», «дуболом», «упрямый баран».
Ну, спасибо.
— На девчонку будто кто-то скрывающие чары бросил, хотя, скорее всего, там защитные амулеты Романовых. Мне бы ее вещь, хоть что-то личное. Платок, расческу, прядь волос, — отозвался Баро.
— Попробую, — я почесал переносицу.
Только не понимал зачем оно. Нашел проблему на голову, словно мало нападений и затаившихся революционеров.
— Ты зря позвал его.
Я удивленно повернулся к нахмурившемуся Баро, после чего вскинул брови.
— В смысле? Кого?
Кивок на Дария вызвал волну негодования в груди.
— Он алкоголик.
— Бывший. Завязал уж год или два.
— Депрессия, просранная карьера, смерть близкого человека. Идеальная жертва.
— Чего несешь-то?! — я задохнулся от ярости и пихнул приятеля в грудь. Несильно, но ощутимо. Даже заставил отшатнуться на два шага. — Это Дарий! Он меня, как сына растил, обучил демонологии! Да я ему жизнью обязан!
Последние слова я произнес громче, чем надо. Несколько человек обернулись, обжигающие взоры бывшего учителя и сотрудников сыскного отдела прошили насквозь. Сглотнув горечь, я неприязненно цыкнул на невозмутимого Баро, затем отвернулся.
— При себе держите обвинения, подполковник. Пока нет убедительных доказательств, рта не раскрывайте, — процедил я зло.
— Как прикажете, ваше высокоблагородие.
Сухой обмен любезностями поставил в споре точку. Я шагнул в комнату к Дарию, а Баро пробормотал что-то про сигареты и воздух. В коридоре хлопнула входная дверь, баба Яна притихла, остальные быстро занялись делами. Все прикинулись, будто ничего не произошло.
— Нашел что-то? — едва я опустился на корточки подле разбросанных осколков зеркала, как Дарий окинул меня внимательным взором.
— Поссорились с другом? Мое присутствие нежелательно?
Тон ровный, спокойный. Без единой капли обиды. Сколько раз за последние два года Дарий слышал подобные обвинения? Наверное, тысячи. Если не десятки тысяч. Одно хлеще другого — они били в болевые точки, крошили без того хрупкие стены офицерской чести. Я и сам испытывал нечто подобное уже больше года.
Шепотки за спиной, насмешливые взгляды, ехидные замечания, брошенные мельком в коридорах дворца и застенках корпуса жандармов. Вчерашние коллеги смотрели с жалостью, дамы с сочувствием, остальные — ядовитым пониманием и участием. Каждый считал своим долгом напомнить мне, что я более ни на что не годен.
Жалкий неудачник, растерявший дар в бою. Выжег магический источник, потерял равновесие и теперь никак не находил точку опоры. Пальцы коснулись острых, прозрачных кусочков, хруст под ладонью сменила резкая боль. Зеркальные осколки распороли кожу, а перед глазами встал серо-черный туман.
«За что вы сражаетесь, офицер? Люди не оценят, правительство перетрет и забудет. Ваша слава станет строчкой в учебнике по истории. В лучшем случае. В худшем — малозначимой заметкой в деле под грифом “Секретно”».
А за что сражался ты, Макс? Не воспользовался шансом и не убил меня? Зачем тянул так долго? И