внимание на себя громким вскриком. Подпрыгнув на стуле, она указала на одну из картин, что украшали левую половину столовой. Удивленный отец склонил голову, после чего кивнул.
— Да. Работа Клода Верне, все верно.
— Могу я подойти поближе?
Под взглядом отца я тяжело вздохнул, отодвинул приборы и встал следом за неугомонной принцессой. Естественно, интерес ее был вызван отнюдь не очередным шедевром, а неловкой ситуацией со свитой. Уже через минуту мы оба рассматривали поблекшие от времени и пыли акварельные мазки оранжевой краски. Языки пламени облизывали здание дворца, люди завороженно смотрели и не двигались. Как в реальности.
— Прошу прощения, ваше императорское высочество, за выходку моих подруг. Такого больше не повторится.
Голос звучал тихо, в нем сквозило искреннее сожаление. Тонкие пальчики сжались в замок от явного волнения.
— Я не злился.
— Мне почудилось, что сейчас их отправят на казнь.
Уголок рта невольно дернулся от кровожадного видения. Покачав головой, я поддержал шутливый тон.
— Хватило бы поездки на свиноферму.
— Ой, — Вильгельмина округлила рот и прижала ладошку к губам, — слишком жестоко!
— Россия — страна диких людей, балалаек и суровых зим.
— А у вас медведи по городам бродят?
— И водку просят, чтобы согреться.
Она прыснула от смеха, затем скрыла улыбку и ямочки на щеках за густой ширмой волос. Волны мягко опустились на острые плечи, и мне невольно стало ее жаль. Свобода, о которой талдычили западные страны, пришла, но цепи ответственности никуда не делись. И сковали хрупкое тело не менее крепко, чем любого из нас.
— Позволите? — я предложил руку, и Вильгельмина охотно приняла ту. Уже через пять минут мы изучали соседний зал.
— Здесь всегда столько людей?
Охрана изображала статуи, только периодически касались то наушника для передачи отчета с позиции, то защитного браслета. Два домовых и горничная испарились почти сразу, стоило нам войти в двери.
— Всего лишь строгие правила. Так нужно, — я не вдавался в подробности, а эрцгерцогиня понятливо кивнула.
— Значит, тех магов от нас не уберут?
— А вы против?
Вильгельмина неопределенно пожала плечами.
— Скорее нет, чем да.
Я невольно оглянулся, однако ни баронессы, ни графини не заметил. Даже охраны, которая приехала с принцессой, не наблюдалось. Они, похоже, так и остались где-то за дверьми столовой. Под присмотром генерала Соловьева и других гвардейцев императора.
Отец, да ты перестраховщик.
— По правилам ваши сопровождающие должны сейчас неотступно следовать за нами. Но на приличном расстоянии, чтобы не мешать разговору и сближению, — пробормотал я, поймав очередной румянец на щеках Вильгельмины.
— Мы совсем не подготовились, — уныло вздохнула она. — А я очень старательно изучала этикет с детства. Честно!
Врушка. Все знала, но ничему не хотела следовать. Намеренно.
— Сделаю вид, что поверил вам.
— Я вас расстроила?
— Позабавили.
— Тогда я добилась нужного эффекта, — вдруг мягко произнесла Вильгельмина и чуть сильнее сжала пальцы на моем предплечье. — Вам не шла грусть, ваше императорское высочество. Как и княгине.
Я резко остановился, и эрцгерцогиня вынужденно застыла рядом. Развернувшись, я прищурился, выискивая в симпатичных чертах толику лукавства или обмана. Но ничего, кроме волнения, не заметил. Сама же Вильгельмина кусала губу, будто испугалась и теперь не знала. Как извинится за случайно вылетевшие слова.
— Вы встречались с княгиней Репниной-Волконской? Где?
Ответить эрцгерцогиня не успела, двери зала распахнулись, и с фривольной улыбкой порог переступил Андрей.
Глава 30. Ольга
В больничных палатах всегда пахло чем-то горьким, а от белого цвета сильно рябило в глазах. Единственным ярким пятном в них обычно были сами люди. Пациенты, такие как Оксана Мечихина и ее дочь. Маленькая Лада в розовом костюмчике единорога из мягкого плюша невольно притягивала взгляд каждый раз, когда я общалась с ее матерью.
«Ты бы подарила нашему ребенку подобную игрушку?»
Я невольно усмехнулась воспоминаниям о разговоре в театре. Глядя на Ладу, стало ясно, что вряд ли бы зубастая кукла Щелкунчика вызвала бы у нее восторг. А вот фарфоровая красавица в кружевном платье с настоящими волосами и глазами на поллица привели малышку в восторг. Присланный накануне подарок с короткой запиской для самой Оксаны до сих пор будоражил сознание Лады.
Покосившись в сторону коробки с развязанными желто-белыми лентами, я прикусила от досады губу. Совсем не догадалась купить что-нибудь, кроме гостинцев. Ведь знала, что еду к ребенку и даже не додумалась до магазина игрушек.
— Я вам так благодарна, ваше сиятельство! — шмыгнула носом Оксана в сотый раз и с щенячьей преданностью посмотрела на меня.
— Ерунда, ничего особенного я не сделала.
— Вы заступились за нас с Ладушкой, иначе я бы давно отправилась в застенки. Но благодаря вашей протекции, его императорское высочество выписал помилование, которое прислал с подарком.
— Подарком? — я изумленно вскинула брови, затем опять посмотрела на коробку. — Куклу?
— Да, — с жаром закивала Оксана.
Мой короткий вдох наполнил легкие запахом трав и лекарств. От мысли, что Алексей лично отдал приказ на покупку игрушки, почему-то выбил из колеи. Голова закружилась, приятное тепло распространилось в груди там, где отчаянно затрепетало сердце. Глядя на то, с каким восторгом Лада возилась с куклой, я сморгнула жгучую слезу.
Ах, Алекс, ты будешь замечательным отцом. Щедрым и внимательным, вне всяких сомнений.
— Я думала, что больше не увижу Ладу. После задержания мне сказали, что ее отправят в приют.
Прислонившись к подоконнику, я внимательно следила за каждым движением Оксаны, улавливая ее эмоции буквально на ходу. Всю комнату пропитали страх и какая-то животная радость — эмоции совершенно не сочетаемые друг с другом, зато понятные любому нормально человеку. Еще несколько дней назад Мечихиной грозил расстрел за нападение на наследника престола, а сегодня она лежала под строгим наблюдением врачей, и рядом была дочь.
Я отцепила изумрудную брошь, затем коснулась браслета на запястье. Тихий щелчок замка потонул в бессвязном признании Оксаны, изредка прерываемом из-за болей в горле. Не до конца зажившие ткани мешали нормально проговаривать слова и строить длинные конструкции. Приглушенные чувства очнулись, дар будто очнулся от долгой спячки. Я потянула прозрачные нити, после чего задала провокационный вопрос:
— Ты по-прежнему ненавидишь цесаревича?
— Что?
Испуг естественный, ни капли фальши в голосе я не услышала. Как и не ощутила в самой Оксане.