мог судить, как далеко зашла Исетнофрет. Неужели она каким-то образом завладела Камнем Ка, тем самым неизмеримо увеличив силу своей волшебницы? Он не мог сказать. Но он также не мог позволить себе поддаться изнуряющему страху. Он должен был сохранять ясную голову.
И все же, когда Хуэй огляделся вокруг, он увидел недостатки в своей схеме. У него не было ничего, чтобы купить себе дорогу на борт, и если он спрячется, то вскоре его обнаружат многочисленные члены экипажа, снующие по палубам. Пройдет совсем немного времени, и его выбросят за борт в течение.
Он бродил взад и вперед по причалу, пытаясь найти выход из своего затруднительного положения. Как раз в тот момент, когда Хуэй подумал, что решения нет, он почувствовал, как чья-то рука потянула его за халат. Он посмотрел вниз и был потрясен, увидев знакомое лицо. Мальчик, который сопровождал его во время побега из Лахуна на лодке грязного торговца Адома, ухмылялся ему.
- Ты еще жив, - сказал он.
- Нужно много усилий, чтобы убить такую канавную крысу, как я, - ответил Хуэй, ухмыляясь в ответ.
Лицо мальчика было покрыто синяками, без сомнения, от тыльной стороны руки его хозяина. Хуэй присел на корточки, его собственные тревоги на мгновение исчезли.
- Что для тебя Адом?- спросил он. - Хозяин? Отец?
Мальчик пожал плечами. - Он - это все, что я когда-либо знал.
- У тебя есть имя?
- Адом говорит, что оно мне не нужно. Мальчик - это достаточно хорошо для меня.
Хуэй почувствовал прилив жалости к парню.
- Я дам тебе имя, - Он на мгновение задумался, затем сказал: - Тау. Это означает “лев”.’
- Тау?
- Храни это в своем сердце. Ты будешь львом до конца своей жизни.
Мальчик просиял так, словно Хуэй подарил ему все драгоценности Египта.
Пока он кипел от жестокости Адома, Хуэй почувствовал, как его осенило.
- Твой хозяин здесь?
- Пьяный, дремлющий у своих товаров, ожидающий уплаты налогов.
- Ты хочешь помочь мне преподать ему урок?
Тау не нужно было просить дважды, и вскоре он уже вел Хуэя к нижней пристани, где были пришвартованы лодки поменьше. Мальчик ткнул пальцем в сторону ветхой лодки Адома. Как только Хуэй запечатлел ее местоположение в своей памяти, он прошел на несколько шагов позади мальчика туда, где храпел его хозяин. Огромный живот Адома вздымался при каждом урчании; его короткие пальцы были сложены на груди, с уголков губ стекала толстая струйка слюны. Хуэй спрятался за грудой тюков, откуда мог наблюдать, как Тау претворяет в жизнь поспешно нашептанный Хуэем план.
- Адом! Адом! - закричал парень. - Кто-то пытается украсть ваши товары!
Даже будучи пьяным, торговец боялся потерять свой заработок. Он вскочил на ноги, размахивая руками для равновесия. Его мысли были на несколько шагов позади, в муках пьяного сна.
Низко опустив голову, Хуэй выскочил из своего укрытия и, по-видимому, случайно толкнул Адома, когда тот проходил мимо.
Торговец отлетел назад к краю причала, где на мгновение завис, его глаза расширились, когда до него наконец дошли мысли. Затем он перевернулся, плюхнувшись в реку. Тау смеялся, подбадривал и хлопал в ладоши, и Хуэю было приятно видеть такую радость в парне. Он хотел бы наказать Адома сильнее, но печальная правда заключалась в том, что Тау нуждался в своем хозяине так же сильно, как страдал от его руки. Мальчика, одинокого в этом мире, постигла бы гораздо худшая участь.
Из воды донеслись крики Адома. Моряки и торговцы бросились со всех сторон, кто-то, чтобы показать пальцем и посмеяться, кто-то, чтобы спасти торговца от утопления в потоке.
Хуэй поблагодарил Тау и помчался туда, где был пришвартован ялик Адома. Отбросив линь, он прыгнул в ялик и вскоре уже направлял его в воду.
- Теперь ты хорошенько подумай о том, какие страдания ты причиняешь", - пробормотал Хуэй, проходя мимо мокрого Адома, которого тащили на борт.
***
Наступила ночь, и горячий ветер пустыни остыл. Хуэй опустился в ялик, позволяя течению нести себя. Весла давались ему с трудом, но ялик был достаточно мал, чтобы грести обоими, опираясь то на одно, то на другое, по крайней мере, некоторое время. Но при такой скорости он почти иссякнет к тому времени, когда доберется до Лахуна по каналу.
В этот час река была спокойной. Водники причалили к берегам, чтобы отдохнуть до рассвета, когда можно будет отправиться в путь. Хуэй знал, что не может позволить себе такую роскошь. Плывя по течению, он пел песню, которой его научил отец, когда он был мальчиком, о том, что река похожа на саму жизнь, и вскоре он почувствовал, как слезы жгут его щеки.
Когда Хуэй увидел свечение в темноте, он подумал, что это игра лунного света. Но он увидел, что это был пожар где-то за краем плодородной земли.
Огонь преследовал его. Кому понадобилось разводить там костер в такой час? Караван? Ни один из торговых путей не проходил вблизи этой части реки. Конечно, не Сорокопуты. Если бы кто-то из них пережил ярость Тана, они прятались бы глубоко в пустошах, не привлекая к себе внимания. Это был кто-то, кого не волновало, увидят ли его - кто чувствовал себя комфортно в своей власти.
Хуэй направил лодку в сторону.
Когда он крался прочь от полей по каменистым склонам холма, он вдохнул знакомый запах и ухмыльнулся. Он был прав, но с этого момента ему придется действовать с абсолютной осторожностью.
Военный отряд гиксосов расположился в неглубокой долине на полпути вверх по склону холма.Открытый конец долины был обращен к реке - так он смог разглядеть костер. Ветерок снова донес до него мускусный запах лошадей. Это успокаивало его; он научился любить этих великолепных животных так же сильно, как гиксосы.
Костер потрескивал, и языки пламени лизали небо. Колеблющийся свет омывал палатки и вызывал отблески золота на колесницах, выстроившихся на краю лагеря. Загон, где держали лошадей, как всегда, находился недалеко от передней части лагеря, на случай, если варварам понадобится выехать в любой момент. Он заметил силуэты сайсов, спящих под животами лошадей. Ему нужно было быть более скрытным, чем когда-либо в своей жизни.
Хуэй полз по краю долины, пока не убедился, что