над ней, пропитанный ее кровью, наблюдающий, как гаснет свет в ее глазах.
И все же где была радость, которую он должен был испытывать, представляя себе это зрелище? Где было освобождение – покой?
Его трясущаяся рука опустилась. Он научился сражаться и убивать, но Хуэй не был хладнокровным убийцей. Он никогда не думал, что будет чувствовать себя так. Тогда ему придется заставить себя сделать это, хотя он будет проклят навечно. Он поклялся в этом себе, памятью своего отца.
Хуэй переступил одной ногой через порог.
Чья-то рука легла ему на плечо, и он чуть не вскрикнул, но эти цепкие пальцы дернули его назад, прижали к стене, а другая рука зажала ему рот прежде, чем он смог произнести хоть слово. Лицо, прижатое так близко, что он мог чувствовать дыхание на своей щеке, и он понял, что смотрит глубоко в глаза Ипвет.
Они искрились теплым признанием, когда она снова увидела своего любимого брата, и Хуэй почувствовал прилив любви, который удивил его самого. Ипвет прижала палец к губам, просто чтобы убедиться, что он не сделает такой глупости, как крик, а затем она потащила его прочь в свою комнату.
Ипвет обняла его и уткнулась лицом в его плечо. Она держала его так мгновение, молча, и Хуэю показалось, что он чувствует слезы на своей коже, но нет, это была не его сестра. Отстранившись, она улыбнулась ему.
- Я всегда знала, что ты дурак, - прошептала она. - Вернулся сюда, где над тобой висит приговор в виде увечья и смерти. Были ли у тебя в голове хоть какие-то рациональные мысли, хоть что-то, что имело смысл?
- Я пришел, чтобы спасти тебя... - начал Хуэй.
- Ты думал, я могу спать в маминой комнате? Что бы ты ни планировал - и я не буду останавливаться на том, правильно это или нет - сейчас не время. Еще один шаг в комнату Исетнофрет, и ты был бы мертв.
-Исетнофрет спала.
- Да, но нечто, которое она вызывает в воображении каждую ночь перед сном, будет наблюдать.
Нечто?
- Мать - волшебница, ты знаешь это так же хорошо, как и я. На что она действительно способна... - Ипвет пожала плечами. - Но если ты сейчас вернешься в ее комнату и посмотришь вниз, ты увидишь круг, нарисованный на полу вокруг ее кровати, и символы призыва. Она предупредила меня, чтобы я никогда не заходила туда в темное время суток. Однажды я рискнула подойти поближе и, клянусь, услышала шипение, как будто комната кишела ядовитыми змеями.
Сколько из этого было реальным, а сколько - плодом воображения Ипвет, Хуэй не мог решить. Но он боялся Исетнофрет, в этом не было никаких сомнений. Она была способна на все.
Когда его удивление при виде сестры прошло, Хуэй посмотрел на нее и увидел, что на ней лишь лохмотья, испачканные и грязные. Он был потрясен. Он помнил Ипвет только в самых изысканных платьях.
Она проследила за его взглядом.
- Мама была недовольна тем, что я помогла тебе сбежать. - Ее голос сочился кислотой.
Хуэй перевел взгляд на ее комнату, и теперь она предстала перед ним в новом свете. Кровати не было, ее заменила циновка из камыша, на которой спали рабы, а все ее вещи были убраны. Ему было противно видеть, как его сестру так наказывают, и он мог только представить, какие тяготы выпали на ее долю от Исетнофрет.
- Она не причинила тебе вреда? - Хуэй вздохнул.
- Нет. - Это не осталось невысказанным.
Хуэй почувствовал прилив облегчения, но он знал, что это только вопрос времени, когда Исетнофрет потребует более жестокой мести.
- А Камень Ка?
- Его давно нет. Забран господином Бакари.
Облегчение Хуэя возросло еще больше. Как, должно быть, ненавидела это его мать.
Он схватил сестру за плечи и сказал: - Исетнофрет должна заплатить за смерть отца.
Глаза Ипвет казались влажными в темноте, но затем первые лучи солнца пробились сквозь окно, и в центре их замерцало пламя.
- Я не буду стоять у тебя на пути. Мать проявила себя во многих отношениях с тех пор, как тебя не стало. У нее черное сердце. Я боюсь того, на что она способна. Но я боюсь и того, что этот поступок сделает с тобой. Ты не тот человек, которого я вижу перед собой.
- Так и есть.
- Нет, - твердо сказала она. - Настоящий ты все еще прячешься внутри, как испуганный ребенок, и ты не должен делать ничего, чтобы причинить ему вред.
- Ребенок? Я ездил верхом с варварами, совершал набеги с головорезами и сражался на стороне самых храбрых солдат во всем Египте.
- И все же все еще мальчик. - Ипвет коснулась его щеки.
Но затем ее улыбка исчезла, и отвращение, казалось, поглотило ее черты.
- Что такое? - спросил он.
- Сегодня меня должны предложить в жены.
- В жены? Кому?’
- Военачальнику гиксосов, конечно. Кому же еще? - В ее голосе звучала горечь, и она отвела взгляд в темные углы своей комнаты. - Отвратительный человек, грязный, жестокий и холодный.
- Это безумие.
Ее смех был пустым. - Безумие? Нисколько. Это имеет смысл, по крайней мере, для Исетнофрет. Что может быть лучше, чем скрепить соглашение с нашими новыми хозяевами и наказать меня при этом?
Хуэй почувствовал отвращение, увидев тревогу в глазах своей сестры. Правда, Хави устроил брак Ипвет, чтобы попытаться соединиться с другой могущественной семьей. Такова была традиция. Но сейчас все было по-другому. Отдать Ипвет варварам, у которых были другие обычаи, другие верования, только для того, чтобы его мать укрепила свою власть. Он не думал, что сможет ненавидеть Исетнофрет сильнее, но теперь он ненавидел. Сначала Кен, теперь Ипвет. Оба ее ребенка использовались в качестве фигур в ее великой игре сенет, в которую играли царь и простой человек и которая представляла путешествие Ка, духа, в загробную жизнь.
Хуэй направился к двери, его решимость покончить с жизнью матери возродилась. Но затем он посмотрел вниз и увидел, как красноватый свет восходящего солнца окрашивает лезвие его ножа в цвет крови. Тени отступали от Лахуна. Наступал