части.
Нелда не могла скрыть своего удивления, а лицо Рудольфа выражало лишь кротость да скорбь по усопшей.
Только в день похорон фрейлейн Папенбах призналась, что за две недели до смерти хозяйка постучала ей и попросила нанять извозчика. Госпожи Нелды не было дома, а фрейлейн Папенбах и не подозревала, что это обстоятельство было использовано преднамеренно. В сопровождении фрейлейн Папенбах, которая поддерживала ее под руку, Гертруда спустилась во двор и велела извозчику ехать к нотариусу. Хозяйка не хотела случайно встретить по дороге господина Рудольфа и предложила извозчику поднять на коляске верх. В конторе фрейлейн Папенбах к нотариусу не заходила, а ждала в приемной — поэтому, что было написано в завещании, не знала. Хозяйка строго-настрого наказала никому о поездке не говорить.
— Это произошло после приезда Эрнестины, — сказала Нелда.
— Да, — вздохнул Рудольф, — это завещание свело матушку в могилу.
И Нелда с Рудольфом весьма многозначительно посмотрели на Эрнестину.
ГОЛУБОЙ ГОРОД
Наследники Гертруды единодушно решили, что коричневый деревянный дом следует продать — и как можно скорее. Нелда мечтала хоть какое-то время пожить полегче и даже, может быть, выйти замуж, Рудольфу надо было пустить деньги в оборот, а Эрнестина надеялась вылечить Алису и обеспечить себя на старость. Уладить все связанные с этим дела, почти не возражая, взялся Рудольф.
Сразу же после похорон Эрнестина уехала вместе с Эмилем в Лауце к Алисе.
— Я не позволю тратить эти деньги на меня! — заявила Алиса.
— Не говори так, детка!
— Нет! Ни за что! Я хочу домой.
— Туда, к ним?
Алиса настаивала, чтобы ее забрали из санатория, старалась убедить, что ей оставаться тут нет смысла. И поскольку деньги у Эрнестины уже иссякли и еще неизвестно было, когда дом продадут, она решила поговорить с врачом.
— В легких почти ничего опасного нет. Не исключено, что перемена обстановки может пойти на пользу. Привычные домашние условия, ребенок, муж, уход и забота близких — все это может сказаться положительно, — заявил доктор Витол.
Он всегда так говорил, если подозревал карманную чахотку у родственников больного.
Вернувшись в Граки, Эрнестина начала действовать.
В бывшей батрацкой из восьми квартир всегда какая-нибудь пустовала, ведь госпожа Винтер сдирала такую же плату, как в городе.
— Она других не заразит бациллами? — спросила госпожа Винтер, когда Эрнестина захотела снять для Алисы комнату.
— У нее бацилл нет.
— Не рассказывайте мне! Разве туберкулез без бацилл бывает?
— Врач сказал, что она не опасна. Я спросила об этом из-за ребенка.
— Так почему не возьмете ее к себе?
— Нам будет чересчур тесно. Ко мне постоянно ходят люди, а ей нужен покой.
— А что, если она спугнет моих жильцов?
Эрнестина знала, что теперь нужно промолчать.
— Ну, ладно. Лишь из желания помочь вам я пущу ее. Но с одним условием: пока ей не станет хуже. Как только начнут мне жаловаться, что она кашляет или еще что, я, другим в тягость, ее держать не смогу. Вы поняли?
Эрнестина поняла, поблагодарила и уплатила за месяц вперед.
Затем пошла к Дронису, созвонилась оттуда с Эмилем и условилась о дне, в который Алису привезут на санаторной легковой машине в Граки. Туда ее доставил Петерис на лошади. Теперь Алисе такой переезд без серьезных осложнений было бы не перенести. В дровяном сарае еще стояла затянутая холстом рама, на которой когда-то спал Густав. Эрнестина попросила Лангстыня раму немного подправить, сколотить к ней козлы.
Приготовив комнату, Эрнестина взяла у Вердыня лошадь и поехала в «Апситес» за Ильмаром. Она опасалась, что мальчик опять окажется неухоженным, и это расстроит Алису. Однако Ильмар выглядел лучше, чем она ожидала. С тех пор как в «Апситес» работала Женя, Лизета уделяла мальчику больше внимания. Ее задело за живое, что Эрнестина увезла тогда Ильмара в Граки. Теперь она старалась доказать, что и сама способна воспитывать внука.
— Ну, опять моего цыпленка забирают! — сдерживая негодование, пожаловалась она, когда Ильмара усадили на повозку.
Петерис тоже был недоволен:
— Мог бы и тут остаться.
— Я бы его не брала, но это надо ради Алисы. Без ребенка она постоянно будет нервничать.
— Коли так, мне-то что.
Эрнестина уже тронула вожжи, когда Петерис спросил:
— Так в какой день привезут-то?
— Алису? В пятницу.
Эрнестина хлестнула лошадь, чтоб скорее уехать со двора.
— Что дядя Артур делает? — поинтересовался мальчик.
— А про маму почему не спрашиваешь?
— Про маму я потом спрошу.
— И что спросишь?
Ильмар растерялся. Эрнестина стала рассказывать, где Алиса будет жить и как устроят для нее комнату.
— Занавески тоже будут? — спросил Ильмар.
— Будут. Мы с тобой повесим их. Поможешь мне. Потом принесем с реки березок.
— И аир тоже?
— Аир тоже можно.
Так Эрнестина постепенно подготавливала Ильмара к предстоящей встрече с матерью.
В назначенный день Алису еще с утра привезли в Граки. Поддерживаемая Эмилем, она осторожно выбралась из черного лимузина, Ильмар проводил ее в комнату. Все последнее время она лежала и очень ослабела, поэтому сразу присела на стул.
— Значит, я буду жить здесь?
— Да.
— Мамочка…
— Ничего, детка. Тебе здесь будет хорошо. Во всяком случае, лучше, чем там.
Алиса поняла, что мать имеет в виду «Апситес».
Эрнестина еще не успела приготовить обед и пыталась уговорить Эмиля и шофера подождать, но оба сослались на занятость.
— Ну, молодой человек! Поехали с нами! — предложил шофер Ильмару.
— Садись! Прокатим, — убеждал и