выходит только качественный научный продукт.
— Извини меня, Арон, но я не верю, что там принимают решение лишь по качеству продукта.
— Наши вера или неверие в данном случае не помогут. Давай лучше подумаем, как дальше развивать контакты с Саймоном.
— Не знаю, как развивать и… честно говоря, не верю в возможность этого. Совместная работа с американцами, да еще при нашей закрытости — не верю…
— Есть блестящий пример совместной советско-американской работы. Ты его прекрасно знаешь — это проект «Аполлон-Союз». Готовили проект совместно, технические вопросы решали вместе, потом полетели вместе. При этом, обрати внимание, с нашей стороны принимали участие ракетно-космические предприятия не меньшей, чем у нас, секретности.
— В случае «Аполлона-Союза» работало политическое решение, принятое сторонами на высшем уровне. А кто в верхах сочтет политически полезным наше с тобой сотрудничество в Саймоном? Не вижу таких лиц или организаций.
— В том-то и дело — надо донести до верхов, что наше лидерство в создании глобальных цифровых мобильных сетей не менее важно, чем достижения в космосе. И еще — что без кооперации с американцами проблему эту решить не удастся.
— Представляю себе, как Саймон приезжает к нам, как мы принимаем его в нашем секретном ящике под бдительным наблюдением агентов КГБ. А что, собственно говоря, мы можем показать ему? Микропроцессоров-то у нас нет…
— Саймона меньше всего интересуют наши микропроцессоры, у него они уже есть. Его интересуют алгоритмы и результаты моделирования систем. А это ты, Игорь, сможешь ему показать где угодно — например, в Доме ученых с великолепным видом на Петропавловскую крепость. Вообще, главное здесь — личные контакты Саймона с Уваровым.
— С удовольствием встречусь с ним в ресторане Дома ученых вместе с Аделиной в качестве переводчика. Однако, на самом деле, думаю, что подобная личная встреча возможна только в том случае, если нас с Саймоном запихнуть в капсулу «Аполлона-Союза» и запустить в космос. Правда, при таком сценарии непонятно, что делать с Аделиной…
— Такая шутка, как мне кажется, понравится Саймону, особенно в отношении Аделины — надо будет написать ему об этом… Но если говорить серьезно, то я хочу добиться встречи с руководством Академии наук. Надеюсь, академик Потельников поддержит нас…
Наша дискуссия была прервана появлением Наташи. Она сказала: «Вероятно, Аделина уехала, ее видели в холле внизу… Игорь, может быть, тебе надо поехать к ней?» По существу, Наташа была права — я испортил вечер Аделине и, вероятно, себе тоже… Но ответил другое: «Не думаю, что это хорошая идея, Наташа. У меня сегодня всё не клеится, и еще один спор с Аделиной ничем хорошим не кончится. Пусть вся эта муть уляжется… Мне надо поговорить с ней серьезно, но не сегодня». Я налил себе полфужера вина, залпом выпил и оглядел зал…
Все были в хорошем подпитии. Мужа Кати Севу как-то совсем развезло — он выкрикивал невнятные проклятия неизвестно кому, потом потребовал шампанского, его присутствие стало тяготить окружающих. Я сказал Кате: «Надо отвезти Севу домой, пошли — я помогу тебе». Мы спустились на лифте вниз, поддерживая его с двух сторон. Меня ждала внизу служебная машина, шофер помог усадить грузного Севу на заднее сиденье, и я сказал: «Отвези Екатерину Васильевну с мужем домой и помоги ей, пожалуйста… Потом можешь быть свободен — я возьму такси». Сева, что-то бормоча, пытался вылезти из машины, я расслышал: «А тебе я это еще припомню…» Потом он отвалился на заднем сиденье и затих. Вспыхнула безумная мысль — отвезти его, пьяного в хлам, домой, а ее забрать на ночь к себе… Я прошептал: «Люблю тебя, Катеныш…» Она поняла, о чем я думал, оттолкнула: «Уйди, Игорь, не мучай меня… Уйди к черту». Потом быстро, разметав полы платья, села на переднее сиденье и почти выкрикнула шоферу: «Поехали…»
Я вернулся в банкетный зал и сразу же откликнулся на предложение Алисы выпить. Начальство и Арон с Наташей уже ушли, диссертанты стоя принимали последние поздравления. Народ расходился, но оркестр еще играл, и мы с Алисой исполнили танго, потом выпили еще… Я был сильно пьян и сказал, что мне пора домой. Алиса взялась проводить меня до такси. Мы спускались на лифте, потом шли каким-то длинным коридором, открывали какую-то дверь, но я это уже плохо помню…
Проснулся я от солнечного света в двуспальной кровати в незнакомой комнате. Из ванной раздавался звук льющейся воды, а затем какие-то шорохи. Прикрыв глаза ладонью, я смотрел на дверь — кто же оттуда выйдет… Алиса выпорхнула в халатике, распахнутые полы которого открывали ее свежевымытое бело-розовое тело с рыжим пушком посередине: «Доброе утро, милый». Я сжал виски, встал, завернулся в простыню и подошел к окну, чтобы понять, где нахожусь.
Прямо напротив, через русло Невки, стоял сияющий в лучах весеннего солнца крейсер «Аврора» с победоносным Андреевским флагом на мачте, гордо реющим под рассветным ветерком скачущей на колеснице богини утренней зари Авроры.
Голова болела, поташнивало…
«Вот „делать жизнь с кого“, с этого железного непьющего импотента», — тоскливо подумал я.
Глава 12. Острова Зеленого Мыса
Как ни кратковременно и опасно было пребывание у Зеленого Мыса, однако именно там усердному летописцу Пигафетте удалось наконец пережить в последнюю минуту одно из чудес… новизна которого будет волновать и занимать внимание всего столетия.
Моряки, отправленные на берег для закупки съестных припасов, возвращаются с поразившей их вестью: на суше четверг, тогда как на корабле их уверяли, что сегодня среда. Пигафетта чрезвычайно удивлен, ибо в течение всего длившегося без малого три года странствия он день за днем вел свои записи. Без единого пропуска отсчитывал… всю неделю, — неужели он пропустил один день?..
Неуклонно плывшие на запад моряки каким-то непонятным образом выронили из календаря один день, и рассказ Пигафетты о столь странном явлении ошеломляет всех образованных людей. Обнаружена тайна, о существовании которой не подозревали ни греческие мудрецы, ни Птолемей, ни Аристотель, раскрыть которую удалось только благодаря плаванию Магеллана:… земной шар не покоится недвижно в мировом пространстве, а равномерно вращается вокруг собственной оси, и тот, кто, плывя к западу, следует за ним в его вращении, может урвать у бесконечности крупицу времени.
Эта вновь познанная истина… волнует гуманистов шестнадцатого века примерно так же, как наших современников теория относительности. Петр Ангиерский немедленно заставляет некоего «мудрого человека» объяснить ему это удивительное явление и затем сообщает о нем императору и папе. Так, в отличие от других, привезших на родину только вороха пряностей, Пигафетта… привез