Читать интересную книгу Яик-Горынович - Павел Георгиевич Малов

палача. – Бери зараз с собой Идорку, сколь ни наесть людей, особливо ежели кто по плотницкой части толк разумеет, да соорудите мне живо пару виселиц. Старшин вешать будем!

Бурнов обрадовался предстоящей любимой работе, кликнул Идыркея и помчался исполнять приказание. К Пугачеву подвели захваченных вчера пленников – одиннадцать яицких старшин во главе с Андреем Витошновым.

– Ты у них за старшего был? – устало спросил у него Емельян Иванович.

– Не по своей воле, государь… начальство в городке заставило, – кряхтя и постанывая, принялся оправдываться старик Витошнов (вчера ему в свалке добре намяли бока казаки).

– Почему сразу ко мне не перешел? – продолжал строгий допрос Пугачев.

– Так когда же было переходить? – развел тот руками. – Наумов с Крыловым не пущали… У них, гляди, пушки с солдатами, а у меня что?..

К Емельяну Ивановичу сбоку наклонился Максим Шигаев, свистяще зашептал на ухо:

– Ты его помилуй, ваше величество! Андрей Иванович – человек полезный… К тому же в столице не раз бывал, государя видел.

При упоминании об этом Пугачев враз оживился. Он любил устраивать публичные комедии с узнаванием своей персоны. Это лишний раз вселяло уверенность в подчиненных, рассеивало их сомнения.

– Что, старшина, бывал ты в Питере? – обратился Емельян Иванович к Андрею Витошнову.

– Был, царь-батюшка, винюсь, – опустив обреченно голову, сознался старик Витошнов. Должно быть, подумал, что пришел его смертный час.

– А меня, к примеру, видал там, на престоле? – приосанился в кресле Пугачев, гордо поогляделся по сторонам.

Сподвижники застыли в немом ожидании, даже голоса галдевшей у походных палаток толпы смолкли.

– Признаю, ваше императорское величество, видел там вас, в городе Санкт-Петербурге, – торжественно провозгласил Витошнов. – Вы, правда, были тогда помоложе и без бороды…

Его слова заглушил ликующий рев пугачевцев, лишний раз удостоверившихся в подлинности государя. Прозвучало несколько выстрелов в воздух. В небо взметнулось с десяток казачьих шапок и татарских малахаев. Старшина Витошнов занял почетное место в свите его величества. Вскоре были готовы и виселицы, на которых вздернули остальных пленников. После казни войско стало спешно сниматься и выстраиваться в походную колонну.

Здесь вновь разлучились братья Атаровы. Средний Борис поехал в свой полк, коим командовал небезызвестный Митька Лысов, младший присоединился к своим товарищам из отряда Овчинникова. Это была все та же полусотня удальцов, перебежавшая вчера из подразделения старшины Акутина. Казаки были разных возрастов: и молодые, и старые.

Андрей Овчинников за ночь времени зря не терял, водки пил мало, а с помощью Ваньки Почиталина сделал подробный список своих людей. Такого не было еще ни в одном отряде. Придворный батюшкин писарь Почиталин вначале было капризно заартачился, силясь спихнуть с плеч не свойственную ему работу, но отец, Яков Филатьевич, числившийся в подразделении Овчинникова, уговорил. Пока Иван с Андреем Афанасьевичем составляли реестр, Яков Почиталин дал денег Кузьме Фофанову и тот, прихватив с собой одного пронырливого казачка, хорошо знавшего местность, смотался с ним на ближайший хутор – за водкой. Воевать – так воевать, а пить – так пить, тем более ежели сам царь-батюшка позволил!

У всех трещала с похмелья голова, особенно у Фофанова, хватившего с непривычки лишку. Хотелось испить натощак холодненького огуречного рассола, отлежаться в тени, но нужно было спешно выступать в поход, и казаки, пересилив утренний недуг, оседлали коней и тронулись.

Степан Атаров прибился к своим знакомцам: Фофанову, Якову Почиталину, Андрею Овчинникову, к другим боевым казакам из городка. Он только начинал службу, они же обломали не один суровый поход, бывали во всяческих переделках. У них было чему поучиться молодому, неопытному казаку.

– Ты, Степка, главное дело в сражении позади опытных старых бойцов держись, – напутствовал его Овчинников. – Они пиками и шашками дорогу среди неприятеля прорубают, а ты – ружье в руки – и гляди зорко по сторонам. Как только заметил вражеского бойца впереди, так и пали в него метко, сшибай с коня. Этим ты переднему большую поддержку окажешь, а он – тебе. Так в паре и пробьетесь сквозь вражье войско.

Кузьма Фофанов разговаривал с Почиталиным:

– Куды идем, не слыхал, дядька Яков? Ванька ничего не брехал?.. Он ить у тебя при государе!

– На Гниловской форпост правим, – со знанием дела отвечал Яков Филатьевич. – Батюшка, надежа-государь, по линии решил пройтись, пушек да людей в степных крепостях набрать. У нас ведь людей, слышь, Кузьма, прорва, а артиллерии – ни черта! Разве без нее навоюешь?

– Правда твоя, Филатьич, – услышав, согласился Андрей Овчинников. – Пушки нам до зарезу нужны… Будет у батюшки артиллерия – никакой Яицкий городок не устоит! Да что там, сам Оренбург не страшен будет… Правильно Петр Федорыч делает, что по форпостам идет. Сейчас там солдат мало, все на войне с Турцией, а казаки нам только радые будут, враз на нашу сторону перейдут!

– Ну, ты голова, Андрей Афанасьевич! – восхищенно заметил Степан Атаров. – Всю воинскую науку превзошел. Быть бы тебе войсковым атаманом, так нет же – старшины ни за что не позволят!

– А нам старшины не указ, – строптиво возразил Кузьма Фофанов. – Вот захотим, и выберем на кругу Андрея Афанасьича атаманом!

– Где он, тот круг?.. – неуверенно проговорил Степка.

– Батюшка обещал нам казачьи вольности возвернуть, – напомнил Фофанов, – вернет, как было обещано!.. Ты царский манифест читал?

– Неграмотный я, – пожал плечами Атаров. – Так, краем уха слыхал… Старший брат, Борис, что-то об том баял…

2

Гниловской форпост сдался Пугачеву без сопротивления. Небольшой отряд яицких казаков человек в семьдесят во главе с сотником, с одной полевой пушкой выехал навстречу императорскому войску.

Среди сдавшихся был племянник злейшего врага войсковых казаков Мартемьяна Бородина Григорий Семенович Бородин – казак послушной, старшинской стороны. Это вначале смутило сподвижников Пугачева. Некоторые горячие головы вроде Зарубина-Чики и Митьки Лысова даже поначалу потребовали его казни. Емельян Иванович было поддался их уговорам, но тут высказались более степенные, рассудительные и не столь кровожадные Максим Шигаев и Михаил Толкачев. Они доказали, что Гришка Бородин, в бытность свою в Яицком городке, войсковой стороне вреда не чинил, со своим дядькой, злыднем Матюшкой Бородиным, не якшался, был всегда справедлив и с простыми казаками честен.

– Так что же, люб он вам, атаманы-молодцы? – спросил своих Емельян Иванович.

– Люб, ваше величество, не вели казнить, вели миловать! – согласно затрясли бородами сподвижники. Даже Иван Зарубин присоединился к общему хору.

Один только Митька Лысов – пьяный в стельку, так что еле держался в седле – не сдавался:

– А я супротив, надежа, Емельян Ив… Тьфу ты, оговорился, прости! – вовремя спохватился он и со страхом прикусил язык.

Пугачев, видя, что полковника понесло не в ту степь, незаметно мигнул Зарубину и Мясникову. Те, быстро спешившись, грубо стащили с коня брыкавшегося Лысова и