Читать интересную книгу Яик-Горынович - Павел Георгиевич Малов

К указанному сроку они втроем сочинили следующее:

«Войска Яицкого коменданту, казакам, всем служивым и всякого звания людям мое именное повеление.

Как деды и отцы ваши служили предкам моим, так и мне послужите, великому государю, и за то будете жалованы крестом и бородою, реками и морями, денежным жалованьем и всякою вольностью. Повеление мое исполняйте и со усердием меня, великаго государя, встречайте, а если будете противиться, то восчувствуете как от Бога, так и от меня гнев. Великий государь Петр III всероссийский».

Выслушав манифест, Пугачев остался весьма доволен. Как и прежние, государственный документ сам подписывать не стал, велел подмахнуть Почиталину. Тут же вызвал из толпы нарочного и вручил ему бумагу.

– Сгоняй к старшине Акутину, он, как мне доложили, там, в степи у моста. Передай сие мое послание. Пущай во всеуслышанье зачитает казакам и мне покорится… А ежели, скажи, воле моей противиться будет, я с него с живого велю кожу содрать и на барабан натянуть!.. Поезжай с Богом.

3

В команде Андрея Прохоровича Крылова среди яицких казаков шло глухое брожение. Многие не хотели сражаться со своими братьями, ждали только удобного случая, чтобы перебежать к «батюшке». Особенно усердствовали, подговаривая товарищей, отец пугачевского писаря Яков Почиталин, сын погибшего в киргиз-кайсацкой степи Ивана Фофанова Кузьма и авторитетный казак войсковой стороны, всегдашний бунтарь Андрей Овчинников.

Здесь же, среди городских казаков, находился и младший брат Бориса Атарова, двадцатилетний Степан. Его вчера спешно мобилизовали вместе со всеми, определили в сотню Акутина. Сейчас, выслушав убедительные доводы Андрея Овчинникова, которого хорошо знал и уважал, Степка решил перебежать к Петру Третьему. Авось посля и батя узнает доподлинно, что к чему, не заругает. От Борьки же последнее время не было ни слуху, ни духу. Бударинский форпост пал, средний брательник как в воду канул…

Когда пугачевский посланник, размахивая белым платком и крича, чтобы не стреляли, приблизился к отряду капитана Крылова, все насторожились.

– Царский указ господам яицким казакам! – объявил он, отыскал глазами старшину Ивана Акутина, вручил ему бумагу. – Государь велел прочитать перед войском, не противиться его силе и впустить в городок… Сила у Петра Федоровича несметная, даже дикие киргиз-кайсацкие орды приклонились! – от себя добавил посланник.

– У нас нет никакого государя, – гневно возразил ему старшина Акутин. – На престоле – государыня Екатерина Алексеевна, а бывший император Петр Федорович Третий мертв!

– Для кого мертв, а для кого и не очень, – весело выкрикнул пугачевец, хлестнул плеткой коня и поскакал восвояси, дабы не испытывать судьбу.

Иван Акутин небрежно скомкал пугачевский указ и направился к капитану Крылову.

– Куды, старшина? Читай царскую грамоту! – гневно зашумели казаки. Некоторые попытались перегородить путь Акутину.

– А ну, прочь с дороги, бунтовщики! – замахнулся на них саблей старшина Акутин.

К нему на помощь подбежали солдаты, подъехало несколько казаков послушной, старшинской стороны. Общими усилиями волновавшихся казаков оттеснили. Андрей Прохорович Крылов – отец будущего великого российского баснописца – принял из рук старшины указ самозванца.

Яков Почиталин, Кузьма Фофанов, Андрей Овчинников и еще около пятидесяти казаков войсковой непослушной стороны, съехавшись вкруг, стали совещаться.

– Браты, что задумали – делай! – горячился Овчинников, потрясая зажатой в жилистом кулаке нагайкой.

– Собаке Акутину – смерть! – вторил ему молодой Фофанов. – Он со старшинскими прихвостнями моего отца в степи застрелил, казаки сказывали…

Яков Почиталин негромко подал команду:

– Казаки, за мной к батюшке-государю – арш!

При этих словах все заговорщики войсковой стороны разом пришпорили коней, замахали витыми ременными плетками и со свистом, с гиканьем, с лихим и грозным татарским визгом устремились в степь, прочь из расположения регулярных войск. Вместе с ними поехал к царю-батюшке и Степан Атаров.

Кое-кто, оглядываясь, на ходу стрелял из ружей и пистолетов в старшин и солдат Крылова. Гренадеры не успели вскинуть свои фузеи, как перебежчиков и след простыл – только пыль клубилась вдали густым бесформенным облаком. Капитан Крылов лично выстрелил вслед утеклецам из пушки, поднеся зажженный фитиль-«пальник» к запальной трубке в казеннике. Ядро, с силой бодая крутой лобастой башкой воздух, крутясь бешеной юлой, унеслось в сторону неприятеля.

Видя такое дело, премьер-майор Наумов послал к Крылову конного егеря с приказом, не дожидаясь дальнейшей измены казаков, отступить к мосту под защиту артиллерии. Наумов не догадывался, что комендант Симонов нарочно выделил в его отряд самых неблагонадежных городских казачков. Пускай переходят к самозванцу! При обороне городка от них все равно проку будет мало, зато сохранится постоянная угроза бунта и удара в спину. Без них в крепости будет куда поспокойнее.

Тем временем беглецы были представлены Пугачеву.

– Что вы за люди и кто за вас может поручиться? – подозрительно приглядываясь к вновь прибывшим, с сомнением спросил Емельян Иванович. К нему впервые добровольно перешло прямо во время боя столь крупное вражеское подразделение.

К нему подъехал радостный Иван Почиталин, вступился за своего отца.

– Так это твой отпрыск у меня в писарях ходит? – враз оттаяв, обратился Пугачев к Якову Почиталину.

– Так точно, государь! Мой Ванюшка, – скромно кивнул седеющей головой старый казак.

– Ну, добре, послужи и ты мне, – протянул руку для целования Пугачев.

Из толпы перебежчиков выступили Кузьма Фофанов и Андрей Овчинников. Фофанов сказал:

– Мы тоже рады служить тебе, великий государь! Мой родитель был в твоем войске, но погиб от рук старшины Акутина… Иваном Фофановым звали… Я буду мстить комендантским псам до последней капли крови. Прикажи – на плаху за тебя пойду!

Емельян Иванович при упоминании о плахе мысленно перекрестился. Вслух же милостиво сказал:

– Служи мне, верный мой казак Фофанов… За отца вспоможение на семью получишь. Вот только возьму Яицкий городок…

Затем обратился к Овчинникову:

– Ты тоже казаков ко мне бежать подговаривал?

– И не однократно, государь, – подобострастно сорвав с кучерявой головы баранью шапку, заверил Андрей Овчинников. – Меня тут все в войске знают за своего… Спроси, надежа, вон хоть Митьку Лысова, хоть он и малость не того… Себе на уме парень… К тому же пьяница и охальник… Прости, ваше величество, ежели что по глупости скажешь… Да здеся, гляжу, и Ванька Зарубин-Чика, Мясников Тимоха, Толкачев… Полюбопытствуй хоть у них, они все меня как облупленного…

– Верю, верю, казак, – нетерпеливо остановил его частую, косноязычную речь чернобородый повелитель. – Броды через реку Чаган знаешь?

– Как не знать, надежа, с детства тут всякая тропинка в степу хожена-перехожена, – вновь торопливо зачастил Овчинников. – Севернее городка малость пройти надо… Под городок вряд ли сунешься – пушки!

В это время Борис Атаров, долго присматривавшийся к группе сдавшихся казаков, приметил вдруг знакомое лицо:

– Степка, ты, чертяка! – обрадовано выкрикнул он и кинулся обнимать младшего брата. – Ну, здорово, здорово, родной… Тожеть к