Вернусь завтра. Привет из лесной избушки на Большой елани».
Собака доставила патроны по назначению. А вернувшись, отец сказал:
— Ну-с, Сергей Трофимович, придётся вам расстаться со своей посыльной. Извольте ходить к Андрейке сами. Разминочка вам полезна. Своего легаша я со двора метёлкой. А Найда будет моя.
Меня словно по затылку ударили.
Хватаюсь за соломинку:
— Она же, папа, непородистая.
— Всякое бывает, сынок!
Отца разве переспоришь. Так я лишился моей Найды. Из конуры она перекочевала в квартиру, на мягкую подстилку. Собаке хорошо. А мне-то каково?
Прошло два года. Теперь я не обижаюсь, что папа отобрал у меня собаку. И вот почему. Недавно Найда прибежала из лесу одна. Принесла сигнал бедствия. Отец, видимо, превозмогая боль, нацарапал на лоскутке бумаги: «Сломал ногу. Потерял много крови. Нахожусь у Серебряного ключа под горой Медвежьей».
И вот мы с Найдой каждый день ходим в больницу за город. Шагаем рядом. Я налегке, а собака несёт хозяйственную сумку с гостинцами для отца.
Вопросы:
1. Как Найда появилась в доме?
2. Чему Сергей её научил?
Нина Цуприк
(1914-?) ЧАЙ С МЁДОМ
(в сокращении)
...Колхозный пчеловод Василий Андреевич, или как называли его ребята, дядя Василий, осматривал ульи. Возле его ног стоял дымарь. Это была конусообразная коробка, сделанная из жести, с круглым отверстием для дыма вверху и маленькими мехами сбоку.
Старик, обутый в мягкие войлочные шлёпанцы, доставал из улья прямоугольные рамки, затянутые дырчатыми сотами. По сотам ползали пчёлы, и дядя Василий поминутно отгонял их струйкой дыма из дымаря.
Пчёлы не спеша ползали по рукам дяди Василия, его спине, лицу, не защищённому сеткой. Движения пчеловода были плавными, спокойными. Любитель поговорить, он и с пчёлами не молчал.
— Куда, куда, ты, глупышка! Придавлю и не пикнешь. И дух из тебя винтом. Ну вот, в бороду поползла, — бормотал он, не замечая ребят.
— Как это они его не жалят? — шёпотом спросил ребят любознательный Венька.
— Жалят... Да он, видно, привык. Даже сетку не надевает. Он говорил недавно в правлении колхоза, что пчелиный яд к нему привился, — так же шепнул товарищу сведущий во всех делах Лёшка.
В это время пчеловод подошёл к улью, возле которого находились ребята, и открыл крышку. Вокруг загудели пчёлы.
— Ай, укусят! — закричал Федюнька, отчаянно отмахиваясь руками. Он согнулся и спрятал лицо в коленки. Отмахнулся от назойливой пчелы и Лёшка. Только Венька стоял спокойно, не шевелясь.
— Это что за гости? Я вроде вас не звал, — оторвался от своего занятия дядя Василий. С некоторых пор он недоверчиво относился ко всем мальчишкам. Произошло это после того, как в прошлом году какие-то озорники, пытаясь полакомиться мёдом, опрокинули улей и поломали соты.
— Мы, дедушка, смотрим, что вы делаете, — ответил за всех Венька, смущённо улыбаясь...
...Старик неожиданно чихнул несколько раз подряд.
— Будьте здоровы, дядя Василий! — сказали ребята и придвинулись к нему поближе, видя, что дед сложил ноги калачиком и приготовился что-то рассказывать.
— Помню, мальцом был, таким, как вы, — начал он, поглаживая седую бороду. — Провалился весной в полынью и простудил ноги. Бойкому-то везде клин да яма... Ребятишки на полянке в шаровки играют, а у меня коленки разнесло — не ступить. Лежу это я, стало быть, на полатях да охаю. Отец, он в те поры две семьи пчёл держал, слушал, слушал да и говорит: «Хватит охать, пойдём лечиться». Пошёл я за ним в огород, где ульи стояли. Поставил он меня возле летка. «Стой, — говорит, — не шевелись». Да ка-ак стукнет кулаком по улью! А пчёлы шума не любят, взбунтовались и давай меня жалить, облепили всего. Я реву, а не шевелюсь. «Беги теперь!» — кричит отец. С той поры и хворь прошла. Бегаю, как молодой.
— Да вот оно! — и старик сковырнул ногтем с тыльной стороны ладони крошечное пчелиное жало, похожее на колючку шиповника, и показал его ребятам. — А это пузырёк, в котором пчелиный яд. Он так и вырывается вместе с жалом из пчёлки.
— И пчёлка уж больше не укусит? — спросил Лёшка.
— Нет, малец, не укусит. Умрёт она. Так уж ей на пчелином роду написано...
Ребята молчали. Рассказ деда очень заинтересовал их. А пчёлы повсюду гудели, стремительно летая взад и вперёд.
— Работают. Запасы на зиму носят... Радуются тёплым дням, — сказал, словно про себя, пчеловод, следя за своим многочисленным семейством.
— А что они носят? Мёд? — спросил Венька.
— Сок из цветов, такой сладкий-сладкий. Нектаром он называется. Слыхали, может? А уж из него пчёлы и мёд делают, — ответил старик...
...Дядя Василий был рад, что у него появились такие любознательные слушатели и хорошие помощники. Особенно интересовался жизнью пчёл Венька.
— А кто им соты делает? — спрашивал он.
— Сами пчёлы. Кто же ещё? Тут, брат, как в хорошем колхозе, никто без дела не сидит. У каждой своя работа. Одни собирают пластинки из воска, что сами же выделяют. Другие лепят из этих пластинок ячейки, в которых они и запасы хранят, и деток выращивают.
— Вы поглядите, какая работа! Все ячейки, как одна, ровные да аккуратные, — говорил дед. — Гляньте, чистота какая — залюбуешься! Что у хорошей хозяйки в избе: ни соринки, ни пылинки.
— Дядя Василий, а почему они крылышками машут? Летать учатся? Тренируются? — не унимался Венька, наклоняясь к летку.
— Которые? А, эти! Нет, мальцы, это они свежий воздух гонят в улей, чтобы их детки не задохнулись. Вроде как бы вентиляторы, — ответил пчеловод.
— А эти, которые выстроились? Отдыхают, наверно? — заметил Лёшка, указывая на пчёл, неподвижно сидевших на летке.
— Не угадал, сынок. Это сторожа, охрана стоит на посту. Они