Синеватые тени от деревьев на искрящемся снегу быстро удлинялись. Зимний день короток, часа через три-четыре начнёт смеркаться. До города было не близко, и я решил возвращаться, не желая ночью блуждать по лесу. К тому же мороз крепчал. По отлогому склону скатился в небольшую низину и собирался пересечь видневшуюся сквозь ветки деревьев поляну. И тут неожиданно я увидел косуль. Их было три: две стояли вместе, третья чуть поодаль.
Я замер на месте, боясь малейшим неосторожным движением выдать себя и спугнуть животных. Стоял как завороженный, стоял и любовался. И нельзя было не залюбоваться этими прекрасными созданиями природы, достигшей здесь удивительного совершенства. Пропорции и изящество всех линий животных были поразительны.
Припомнилась виденная давно картина какого-то художника, фамилию его я, к сожалению, не запомнил. Он изобразил точно такой же зимний лес, только залитый холодным лунным светом, а возле засыпанного снегом кустика — двух косуль, настороженно повернувших головы в сторону леса: вероятно, оттуда донёсся подозрительный шорох. Врагов у косуль немало, и единственное спасение от них — бегство. Позы животных передавали готовность мгновенно сорваться с места и, как вихрь, умчаться дальше от опасного места.
Бывают моменты, когда охотник уступает место человеку, которому великая природа говорит: смотри, любуйся, но не поднимай руку на эту красоту. Она создана для тебя, человек, береги её.
Не знаю, у кого бы поднялась рука на этих косуль и спокойно послала бы смертоносный заряд. У меня она не поднялась...
Никогда раньше не охотясь на козлов, я ещё не успел заразиться желанием добыть редкий трофей, и это тоже, быть может, сыграло какую-то роль...
...Сколько прошло времени — не знаю. Может быть, минута, а может, десять. В таких случаях теряешь контроль. Косули, не подозревая о присутствии человека (слабый ветерок дул на меня), спокойно обкусывали мелкие ветки на деревьях. Внезапно все они разом повернули головы в мою сторону и замерли. Чем-то я себя всё-таки выдал, или ветер, чуть изменив направление, донёс до них тревожный подозрительный запах, предупреждая об опасности.
Секунду-другую косули ещё стояли не двигаясь. Потом, словно по молчаливому уговору, все повернулись к лесу, пересекли поляну и скрылись среди деревьев. Чудесная картина — сказка зимнего леса — исчезла.
Вопросы и задания:
1. Почему рассказ называется «Сказка зимнего леса»?
2. Составь план рассказа и перескажи его.
Виктор Савин
(1900-1975) НАЙДА
— Папка, я собаку нашёл!
В руках у меня чёрный щенок. Мну его, ощупываю. Он ещё совсем маленький, мордастый, мягкий, шелковистый. Таращит на меня глаза. А глаза у него будто виноватые, маслянистые.
— Где ты его взял, Сергей? — спрашивает отец.
— На улице, у кинотеатра. Бежит за мной, ласкается.
— Ну, вот и отнеси туда. Хозяин, наверно, с ног сбился, ищет собачонку. Нехорошо брать то, что не твоё.
— Да он, папка, беспризорный. За всеми гоняется, а никто его не возьмёт, не пожалеет. Он голодный, покормить надо.
— Ну, накорми.
Я всё-таки уговорил отца. И щенок остался у нас. Смастерили ему на дворе конуру, привязали на шнурок. Поставили две миски: одна — с водой, другая — с едой. Мальчишки со всей улицы приходили посмотреть мою собаку. И все завидовали мне. Ведь ни у кого из них нет такого щенка!
Отец помог мне придумать имя собаке, а потом будто и забыл о ней. У него были свои две, охотничьи: легавая и гончая. И жили они в избе без привязи. Спали на мягких подстилках. А моя собака была беспородная, отец говорил, что она помесь сеттера и дворняжки. У глаз, на груди и на лапках у неё рыжие подпалины. Но мне ладно и такая. Мне рано ещё на охоту ходить. Зато на городской пруд, на реку, в горы моя Найда всегда следовала за мной. Она быстро подрастала и становилась очень понятливой.
Как, бывало, отец, я начал её обучать всяким премудростям: отыскивать спрятанные вещи, приносить брошенную щепку, подавать голос, когда ей покажешь кусочек сахару или хлеба. Команды «ищи», «дай», «сюда», «проси» она уже знала назубок. Потом стала понимать приказы «вперёд», «назад», «к ноге», «в воду». Вначале всё это она делала, конечно, за плату: за сахар, за конфеты, за колбасу. А после оставалась благодарна и за то, что я ласково поглажу, потреплю её по спине. В ответ на это она помахивала хвостом, тяжёлым, как пихтовая ветка, глядела мне в глаза и словно говорила: «Приказывай ещё, я готова сделать для тебя всё». И тут же прыгала с лапами ко мне на грудь, стараясь лизнуть в лицо.
Это была первая ступенька в обучении Найды, ставшей уже взрослой. Но я хотел сделать её необычной, отменной собакой, какой не было ни у кого в нашем городе.
Дружил я в ту пору с Андрейкой Чернопятовым, худым, высоким, рыжим, как таракан. Учились мы с ним в одном классе. Он пятёрочник по всем предметам, ну, а я хватал тройки по математике, по физике. Что-то не лежала душа к этим наукам. Мне часто приходилось обращаться к товарищу за помощью. А жил он от нас не очень близко. С каждым вопросом не побежишь к нему. Про меня и дома-то говорили, что я не по годам толстый и ленивый. Вот я и решил приспособить Найду в посыльные. Долго ломал голову над этим. И всё же придумал.
Как-то пришёл ко мне Андрейка. Мы иногда вместе с ним натаскивали Найду.
И вот снова взялись за её обучение. Достал я из кармана авторучку, вырвал из блокнота листок, нарисовал на нём, так, для смеха, чёртика и сказал собаке:
— Найда, это записка. Её нужно доставить по адресу и принести ответ. Понятно?
Собака вильнула хвостом. Я прикрепил бумажку к ошейнику.
— А теперь вперёд!
И сам пошёл за ворота. Она меня обогнала.
У ворот команду перенял Андрейка:
— Вперёд, вперёд, Найда!
Я остался на месте, а мой товарищ пошёл за собакой.
У