Читать интересную книгу Княжна (СИ) - Дубравина Кристина "Яна .-."

— Просто… это ведь естественно. Мы друг другу нравимся, и… это нормально. И раз так, то почему бы и нет?..

На последних словах голос всё-таки дрогнул предательски, словно Анна была школьницей, в руки которой впервые попал учебник биологии за восьмой класс — что самое важное, с картинками. В горле стало сухо, как в пустыне типа Намиб.

Но Князева была умной девочкой. Она знала, откуда брались дети, знала, — не только в теории — что иногда этот… процесс мог быть приятен. Даже очень.

Витя всё молчал, словно в глазах напротив него думал настоящие мысли и желания рассмотреть. На языке уже горечью крутились извинения, словами, какими бы она попыталась из квартиры уйти, но Аня держала челюсти крепко сжатыми, чтобы не сказать случайно лишнего.

«Нет» — решила, не моргая почти. «Достаточно бояться быть непонятой, когда уже всё, что могла, сказала и сделала»

Пчёлкин ругнулся себе под нос. Сердце рухнуло в район живота, пульсом по подвздошной вене отдавая, когда Витя положил руку на шею Анину, встал с кресла, одновременно целуя девушку.

Она следом поднялась с колен, руками остановилась у шлевок брюк и задохнулась на миг ни то от поцелуя внезапного, ни то от тесноты под рёбрами, сдавившей лёгкие.

Её «уверена» — как зелёный сигнал светофора, позволяющий Пчёле действия, мысли о которых у него вызывали всплеск гормонов окситоцина и тестостерона. Витя, сминая губы Князевой в поцелуе, стал двигаться к спальне своей. Анна пятилась спиной, но едва ли на ногах могла стоять, путаясь в собственных шагах, и тогда Пчёлкин на руки её взял, словно она не весила ничего.

Князева почувствовала чуть ли не впервые за жизнь свою, как земля из-под ног уходила.

У мужчины руки потряхивало, как при лихорадке, ознобе.

— Блять, Анечка, ну, что ты творишь со мной, негодница?.. — едва спросил в губы ей. Князева не ответила. Он подхватил девушку за ягодицы так, чтобы Анна его ногами обняла; одно только касание внутренней стороны бедра о пряжку ремня Вити утяжелило дыхание.

Девушка щекой ощутила жар выдоха Пчёлкина и поняла тогда, что таять стала. Безбожно, отчаянно — как снег в начале апреля.

Шаг, два, десять — и свет, включенный в коридоре, остался за дверью спальни. Анна прикрыла глаза, когда руки Вити крепкие чуть выше её приподняли, вынуждая ножки сильно скрестить, а сам рэкетир втянул в рот нижнюю губу Князеву, едва ли не прошивая током от такого поцелуя.

Её рука скользнула с плеча Пчёлкина к рубашке, расстегнутой почти что до середины груди, и за ткань спрятала пальцы, будто ладонь хотела согреть. Девушка прогнула спину под рукой Витиной, огладившей её по позвонкам и поставившей на подкашивающиеся ноги, когда сам мужчина прошептал:

— Скажи, если я сделаю что-то не так.

Аня отстраненно подумала, что Пчёлкин — опытный ловелас и сердцеед — уж точно знал, что ей могло понравиться, но острота застряла в горле. Князева смогла только медленно, как в пьяни, кивнуть. Она на Витю посмотрела во тьме спальни и, боясь до сих пор показаться предлагающей себя излишне активно, потянулась к его рубашке.

Пуговку за пуговкой девушка расстегивала одежду, пальцами оглаживала освободившиеся от ткани участки кожи. Пчёла не двигался, только локти её гладил и выдыхал глубоко каждый раз, когда руки Анины, в тот момент действующие на него исключительно возбуждающе, касались ровной груди.

И только когда она в замешательстве опустила пальцы на шлевки, не рискуя самостоятельно избавить мужчину от брюк, Витя ругнулся тихо, что Князевой показалось удивительно соблазнительным.

Пчелкин наклонился к ней, целуя в шею, и принялся за замок на красной юбке.

Тогда уже перестала двигаться Анна. Словно она всю нужную инициативу проявила, и теперь одному Пчёле стоило постараться, чтобы довести до сладостной истомы и её, и себя. Князева выдохнула судорожно, точно захлебываясь, когда мужчина носом зарылся в чёрные локоны, закрученные у лопаток, и расправился с ремнём юбки, какую в глубине души, куда даже сам ещё не добрался, считал слишком сексуальной для собеседования.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она кончиками пальцев упёрлась в низ живота Пчёлы, чувствуя отдачу пульса подвздошной вены, а сама чуть запрокинула голову. Сердце дрогнуло, колясь, когда Анна ощутила скольжение ткани по бедрам, коленям.

Юбка упала бесполезной тряпкой ей в лодыжки.

Витя перехватил девушку за талию, обнял поперёк спины и чуть подтолкнул к кровати. У самого что-то отдавало гулом, напоминающим грохот, под рёбрами, когда он колено поставил промеж ног Князевой и над ней навис.

Аня на него посмотрела коротко, и Пчёла едва ли не сорвался. От этого взора, в котором читались доверие, симпатия и уверенность с толикой переживаний, ему захотелось стянуть с девушки остатки одежды и, не медля, сделать её своей — в самом грязном смысле этих слов.

Он сдержался, хотя и больно стало в паху. Витя перевел дыхание и наклонился к девушке, целуя губы и сплетаясь языком так, как, наверно, не сплетались ещё. Пчёлкин руками скользнул вниз по талии, потом вверх, поглаживая, растирая кожу под несчастной чёрной рубашкой так, словно Аня мёрзла неистово.

Князева коротко приподняла корпус, в такт ладоням Пчёлы подалась, но сразу же упала обратно на кровать. Ему это движение, полное нетерпения, понравилось до тряски под рёбрами, и мужчина, улыбнувшись девушке в поцелуй, губами мазнул ниже.

Ему не нравились долгие прелюдии, но Пчёлкин мог разок и потерпеть. Не жалко, да и приятно — если не смотреть на тряску ладоней, появляющуюся от нетерпения. А так, ужасно приятно чувствовать, как девушка под ним дышала тяжело, тихо, переживая слишком громким вздохом всё испортить.

Анна голову теряла, когда Витя, целуя кожу чуть ниже ключиц, посасывая и мягко перекатывая ту между зубами, вдруг взял её запястья в ладонь так, что вторая его рука оставалась свободной и помогала Пчёле разделываться с пуговичками рубашки девушки. Она запрокинула голову чуть назад, изогнулась от прохлады простыней, от касания мужчины, в руки которого отдалась. Низ живота вдруг свело, будто короткой судорогой, отчего Князева, выдыхая снова, подтянула к себе колено. Едва ли не всхлипнула.

Захотелось зажать рот себе рукой, но ладони были неподвижны.

Девушка зажмурила глаза, когда Витя поцеловал кожу груди чуть выше бантика на лифчике. Аню, вероятно, он на прочность проверял, раз так медленно спускался губами по коже.

«Не вынесу», — подумала вдруг Князева, сжимая челюсти с силой, равной той, что приятно тянула низ живота. «Взорвусь»

Девушка прогнулась в пояснице, когда свободной рукой Пчёлкин, сглатывая скопившуюся в горле слюну и дыша заметно, скользнул за спину Анину, погладил. Он посмотрел на неё снизу, в первую очередь видя лишь запрокинутую назад голову, вздымающуюся от накатов жара грудь. Не встретив никакого сопротивления, мужчина провел кончиком языка ровно по контуру нижнего белья.

Князева снова изогнулась от сладостной пытки и перевела дыхание стоном.

Витя дёрнул щекой; пояс нетронутых брюк давил нещадно. Он руками трогал, гладил тело податливое, а Анна стонала так, что все его старания максимально нежным быть едва ли не летели в тартарары.

«Дьявол…»

Июльская жара, изнуряющая днём, стала казаться освежающей в сравнении с огнём, разгорающимся под кожей. Руки скользнули ещё ниже, огладили низ живота Ани, пальцы прошлись ровно по резинке в желании скользнуть за ткань белья, но Витя поцелуем спустился ещё ниже. Князева под ним дышала тяжко, не издавая ни лишнего звука.

— Ты очень мне нравишься, Княжна, — далеко не в первый раз признался Пчёлкин шепотом. Анна, вздрогнув почти блаженно, попыталась сказать, насколько связки позволяли, что и он ей нравился, но не смогла.

Рука мужчины опустилась ещё ниже, огладила самый верх внутренней стороны бедра, приподнятого, точно в приглашении.

Князева выдохнуть хотела, но проскулила тихо. Потом только, изогнувшись опять, сказала всё-таки:

— И… ты мне. Витя…

— Ты такая хорошая… — шепнул снова Пчёла и опять опустился. Губы оставляли дорожку полусырых следов, что кончалась сейчас у самых нижних ребёр девушки, а ладонь круговым движением прошлась по коже бедра. — Такая… моя…