— Ан!.. — и, так и не позвав девушку по имени полностью, стих, чуть под нос себе бубня: — …ня…
Витя убрал пистолет, дал себе секунды на то, чтобы встряхнуться, и в гостиную вернулся, уже не переживая за реакцию Саши. Разве что совсем чуть-чуть напряглись мышцы рук, когда Пчёлкин Белова обошел, стоящего посреди комнаты колом.
Князева была так же, как и Саша, неподвижна. Будто в статую обратилась, когда услышала зычный тон Белова за спиной, и теперь стояла, не рискуя пошевелиться. Радовало только, что Анна замерла с приподнятой головой и руками, скрещенными на груди в жесте напускного спокойствия.
У Пчёлы дёрнулось под рёбрами всё, отчего Витя подобрался быстро. Он к Князевой подошёл так, что она за его спиной могла спрятаться, как за стеной, которой и хотел для неё быть.
Почувствовал на локте ладонь Анину, что так мягко обхватила пальцами. Чуть свободнее, на какие-то сантиметры, стало в районе диафрагмы. Сама Князева из-за спины Пчёлы выглянула, вернув себе голос, спросив спокойно:
— Что такое, Саша?
Белый не ответил. Он только взглядом пространство вокруг обвёл, словно думал просканировать комнату и собрать пазл в голове воедино. Саня на вещи смотрел, гладящиеся Анной в футболке, в которой он ещё Пчёлкина помнил. Заметил, как из-под сырых спутанных прядей темнел укус на шее Князевой, как Витя с голым торсом ноги девушки своей прикрывал.
Почти комедийно выглядела вся эта ситуация. Белов усмехнулся мыслям своим, до которых, вероятно, не додумался бы только полный идиот, но понял, что скорее с себя смеялся.
А как не ржать тут? Он ведь, как умалишенный, по городу катался, то на Скаковую летя, проскакивая мигающие жёлтым сигналом светофоры, то к Кате направляясь, параллельно на номер, который Князева зарегистрировала чуть меньше месяца назад, названивая много раз подряд.
Он-то думал, что с Анькой случилось что. А она, ёкарный бабай, с Пчёлкиным развлекалась!..
И кто из них больший дурак?
— Да так, — с кривой усмешкой протянул Белый. Он раскачался с носка на пятку, ударяя подошвой по полу, и на Аню посмотрел, которая всеми силами старалась не краснеть. Добавил:
— С тобой хотел поговорить. А ты как сквозь землю провалилась, днём с огнём не сыщешь…
— Мы гуляли допоздна. Потом ливень начался, и мы сюда прибежали, — дёрнул щекой Пчёла. — Ещё и собеседование прошло… не особо удачно.
Саша с колкостью льдов, заточенных в голубых радужках, перекинул взгляд на Витю так, что Князева почти услышала щелчок бьющего хлыста:
— И ты, конечно, тут как тут со своей «поддержкой», да?
— Саша, — окликнула Анна, заместо зычного указа прекратить по имени брата называя. Она скользнула рукой вниз по Витиному локтю.
«Спокойнее» — сказала. Но не ясно, кому.
На лице Пчёлы ни одной лишней эмоции, способной Белова заставить взорваться, не показалось, но ладонь сжалась крепче. Касание всё за самого Витю сказало.
Анна в смелости на двоюродного брата посмотрела, и взгляды пересеклись клинками из голубых и зелёных камней, рассекая со свистом воздух.
Белов опять всё понял, чувствуя себя вдруг консервативным отцом, каким точно станет, если у него через год или два дочь появится.
— Что случилось? — первой прервала тишину Князева, повторяя проигнорированный вопрос. Саня снова дёрнул щекой, словно лицевой нерв разминал, и сказал так, что Анна ощутила себя провинившейся школьницей:
— По пути расскажу. Собирайся.
— Я сам её отвезу. Куда надо? — не думая нисколько, произнес Витя. Князева голову вскинула, едва успев понять, что, кому и как Пчёлкин сказал.
И без того дрожащие колени едва ли не выгнулись в обратную сторону.
Белов отрезал, как скальпелем:
— Лучше в контору заедь. Там Филу помощь нужна.
— Саня… — начал только Пчёла. Князева по тону поняла, что ещё две-три фразы, произнесенных с такой интонацией и взглядом — и, вероятно, не избежать ссоры серьёзной. А ей явно не хотелось становиться яблоком раздора для мужчин, каждого из которых любила одинаково, но любовью совершенно разной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Аня на себя Витю потянула, останавливая парня. А потом прервала, тормозя и самого Белого:
— Подожди в машине, Саш. Я сейчас спущусь.
Белов почти отказал. Почти сказал Анне кончать базар, одеваться, в злобе, в которую перетекло шкалящее с самого утра напряжение; ему никто никогда не указывал — Белый не мог представить, чтоб кто-то условия для него ставил. Тем более вообразить не мог, чтобы этим «кем-то» оказалась его двоюродная сестра, для которой иногда было сложно сказать «нет».
И это Анино «подожди в машине» взбесило. Вплоть до рези в гландах.
Саша на Князеву взглянул, словно ослышался, но, наткнувшись на два одинаково тяжелых взора, решил, всё-таки, действительно уйти. Хотя бы для того, чтобы выпустить пар, затянуться сигареткой у подъезда Пчёлы и какие-то минуты подумать, что Анне говорить будет.
Как не взорваться, пока домой её отвозить будет.
— У тебя пять минут.
— Десять, — воспротивился Пчёлкин. У Князевой на миг рухнуло сердце.
Саня, в последний раз на парочку сверху-вниз посмотрев, поджал зубы чуть ли не до тупой боли в молярах и кинул сквозь сжатые челюсти:
— Семь.
Анна не помнила, когда так быстро собиралась. Наверно, в последний раз так торопилась, когда проспала пару философии, преподаваемую самим заведующим кафедры. Она наспех догладила платье своё и, пока ткань от утюга остывала, в спальне Витиной надевала бюстгальтер, расчесывала сырые волосы, зубчиками в спешке едва ли не вырывая пряди. Самого Пчёлу, одевающегося в свежую рубашку, чуть с ног не сбила, когда в нижнем белье кинулась к зеркалу и на шею брызнула духами из почти опустевшего флакона.
Князева застегивала молнию, спрятавшуюся сбоку, и так боялась задержаться хоть на секунду, словно думала, что Саша с пистолетом наперевес её встретит в случае опоздания.
Она, выдыхая через рот, как после хорошей кардио-тренировки, надела каблуки и приняла от Вити свои документы. И тогда, оказавшись вдруг зажатой между табуреткой, на которой обувалась, и телом мужчины, перевела, наконец дыхание так, что сердце кольнуло.
Дьявол, как не хотелось уходить!..
Аня на Пчёлу посмотрела снизу-вверх. Замерла от тепла ладони на своей щеке, что гладила трепетно, и встретилась взором со взглядом Вити, в котором грусть читалась, но печаль была какой-то… тёплой, что ли?
Руки дрогнули, сжимая потрепавшийся край папки до хруста.
— Пошли, — негромко сказал Витя и, захватив ключи с небольшой подставочки, на которой привычно хранил пару-тройку монет, сейчас не представляющих никакой ценности, кроме исторической, старую зажигалку с кончившимся газом и фантик от сосательной конфеты, направился к двери.
— Ты в контору собрался?
— Тебя до машины провожу. Потом вернусь, — ответил мужчина и, щёлкнув дверным механизмом, повёл Аню к лифту. Ладонь положил на поясницу Князевой.
Когда створки кабины открылись перед ними, и девушка нажала на кнопку первого этажа, Пчёлкин опёрся о стену, исклеенную объявлениями, на выдохе признался:
— Хочу тебя сам довезти.
— Не получится. Ты сам видишь, — повела плечом Анна в каком-то раздражении, непонятном даже ей самой; так ощущалась нежеланная, слишком ранняя разлука. Она на Витю взглянула, который в грязном свете жёлтых ламп казался уставшим, и произнесла, будто жалуясь — нехарактерно для самой собой:
— Саша вон какой злой.
— Он за тебя переживает просто, — махнул рукой Пчёла, говоря с улыбкой. Князева, если лицом к нему стояла, по уголкам губ, приподнятых в натяге, явно бы поняла, что Витя не пытался Сашу оправдать. Он сам невероятно злился на Белова за его излишнюю внимательность, интерес к Князевой.
Аня, следя за панелью, показывающей смену этажей, усмехнулась злобно и кинула:
— Нет повода беспокоиться, — а потом в глаза Вите посмотрела и совсем по-другому сказала: — Я же с тобой.