Читать интересную книгу Яик-Горынович - Павел Георгиевич Малов

То есть, извиняюсь, ныне здравствующего на Яике… – Татарин вконец запутался, виновато, с испугом, взглянул на одетого в простое крестьянское платье Пугачева и смолк.

Пугачев оживился. В глазах его чертенятами заплясали лукавые искорки. Он решительно тряхнул головой и приказал Аманову:

– А ну-ка, Аманыч, скажи мулле, что царь Петр Федорович сам, собственной персоной тут обретается. Пущай признает меня средь казаков!

Пугачевцы одобрительно зашумели, все разом вскочили на ноги и выстроились вдоль стены. Емельян Иванович – в середине, между двумя беглыми мужиками, приставшими к нему на Усихе.

Ураз Аманов разъяснил мулле Забиру суть Пугачевского предложения. У того враз удивленно взметнулись вверх брови. Он со страхом обвел взглядом шеренгу выстроившихся пугачевцев и, не зная на что решиться, застыл в центре юрты как вкопанный.

– Император всероссийский Петр Федорович Третий желает, чтобы вы его вспомнили и признали, – чувствуя всю критичность ситуации, настойчиво повторил татарин Аманов.

Ханскому мулле ничего не оставалось, как шагнуть к шеренге русских, среди которых якобы был царь, и приступить к распознаванию его особы. Он действительно бывал в Петербурге с посольством Нурали-хана, который поздравлял вновь восшедшего на престол Петра Третьего и слал ему богатые восточные дары. Царя мулла Забир видел всего один раз, да и то издали. Тот был молодой, бритый, в синем нерусском мундире и высоких, надраенных до зеркального блеска сапогах-ботфортах. Лицо его мулла помнил смутно, сейчас встретил бы – не узнал. И, право же, как различить покойного российского императора среди этих, почти одинаковых по виду русских бородачей? Аллах тому свидетель – мулла Забир никак не мог это сделать!

Он для видимости прошел вдоль шеренги из конца в конец, ни перед кем не останавливаясь, скользя равнодушным взглядом по незнакомым физиономиям гяуров. Двинулся медленными, семенящими шагами обратно. Неожиданно мулла задержался перед плечистым невысоким оборванцем с черной окладистой бородой, с горящими внутренним повелительным огнем, устремленными прямо в его душу глазами. Очи эти как будто загипнотизировали муллу Забира, повелительно пригвоздили к месту.

Ханский посланник остановился, и Пугачев, чтобы не искушать зазря капризную судьбу, не преминул этим воспользоваться:

– Что, мулла, признаешь ли меня, своего законного государя?

Татарин Ураз Аманов перевел. Мулла Забир внимательно выслушал и даже бровью не повел, услышав такое.

Пугачев открылся, играя ва-банк, и хитрый киргиз решил, что он ничего не потеряет, если скажет «да». А пойти на попятную и сослаться на то, что обознался, можно ведь всегда: никто от ошибки не застрахован.

«Ловок, молодец, сам царем назвался, не дождавшись, когда признают!» – подумал про себя мулла Забир, а вслух произнес:

– Признаю, как не признать, ваше величество, если я самолично у вас в Петербурге, в царском дворце, ручку целовал. Вы еще тогда изволили подарки принять, что Нурали-хан прислал… И супругу вашу хорошо помню, Екатерину Алексеевну.

– Она же меня, змея, родительского престолу и лишила! – зло процедил Пугачев.

Мулла Забир, выслушав перевод пугачевского толмача, прикусил язык:

– Виноват, государь… Действительно, нехорошо с ее стороны вышло.

– Как токмо Питер возверну и на отеческий престол обратно воссяду, Катьку солдатам на утеху отдам! В казарму… А посля – в монастырь, на вечное заточение, – брякнул, зло сощурившись, Пугачев и внимательно поглядел на муллу Забира.

– Воля ваша, государь… У нас в степи с неверными женами и похуже поступают.

Татарин Аманов неустанно, слово в слово, переводил весь этот красочный диалог.

4

Поговорив еще какое-то время, мулла Забир ушел к Нурали-хану доложить обо всем увиденном и услышанном. К этому времени аудиенция с посланниками коменданта Симонова тоже закончилась, и хан пожелал принять и выслушать своего верного писаря. Старшину Акутина с казаками поместили в дальней юрте на восточном краю аула, чтобы они не могли случайно столкнуться с пугачевцами. Помимо писаря Забира в шатре Нурали-хана были визирь орды Аслайдык Джангулов, три ханских сына, почтенные старейшины из родов Тама и Табын – основных родов Младшей киргиз-кайсацкой орды, главный муфтий.

Мулла Забир обстоятельно обсказал повелителю, что произошло в юрте пугачевцев, с восточным поклоном подал письмо. Нурали-хан бегло пробежал раскосыми глазами по строчкам, откинул руку с бумагой на шелковую подушку.

– Человек, называющий себя русским царем Петром Федоровичем Третьим, просит у меня сто джигитов во главе с моим старшим сыном Ахметом в знак верности. – Хан внимательно обвел взглядом лица присутствующих. – Что скажете на это, мои верные советники? Любимые сыновья? Военачальники?

– А точно ли это Петр Третий? – усомнился седобородый старейшина Кичубай.

– Мулла Забир, мой непревзойденный писарь, бывал раньше в Санкт-Петербурге, столице урусов, и видел там бывшего царя гяуров, – цветасто заплетая орнамент азиатских словес, витиевато повел речь грозный степной повелитель. – Говорит, что узнал в бородатом, одетом как нищий бездомный дервиш, человеке Петра Третьего, российского императора… Может быть, это не царь, а самозванец, как уверяет полковник Симонов, а возможно – подлинный, Аллахом поставленный властитель… Мы этого знать не можем, и спрашиваем совета у вас, мои верные слуги, сыновья и уважаемые старцы. Что нам делать и как поступить?

Из толпы приближенных решительно выступил визирь Аслайдык Джангулов.

– Повелитель, великий хан, – с поклоном проговорил он, – посольство коменданта Яицкого городка нужно отпустить с миром. Не пристало нам ссориться с русской царицей. У нее – города, войско… За ней – сила, а за самозванцем – горстка бродяг и бездельников, которые разбегутся по степи, как сайгаки, при первых пушечных выстрелах.

– Но лазутчики доносят, что войско нового царя возрастает с каждым днем, – возразил Нурали-хан. – Близ Чаганского форпоста у самозванца не было и сотни нукеров, а сейчас – уже больше четырех сотен. Два форпоста им взяты. Гарнизонные солдаты во главе с офицером перешли на его сторону, казаки и татары – тоже. Мятеж набирает силу и мощь. Предводитель шайки лично явился к нам в степь, не боясь, что здесь его схватят и закуют в кандалы. Видит Аллах – он не простой бродяга и самозванец!

– Надо помочь яицкому царю, – подал голос старший ханский сын султан Ахмет. – Отец, пошли меня с сотней нукеров за Яик в толпу мятежников. Если он настоящий император урусов – это нам зачтется. Царь Петр нас наградит, когда снова возьмет престол!

– А если не возьмет? – усомнился хан. – Если войска разгонят толпу мятежников, и я лишусь своего любимого старшего сына?..

– Степь широка, отец… А кони наши быстры, – беззаботно тряхнул отчаянной головой султан Ахмет.

– Воинскую силу посылать повремени, о, мой повелитель, – сказал один из старейшин, – подожди, что будет дальше. Возьмет мятежник Яицкий городок или нет?..

– Так что, отпустить посольство урусов с миром? – вновь спросил Нурали-хан.

Главный муфтий, поглаживая тонкими стариковскими пальцами