Он проводил меня к Оливье.
– Меланика, – улыбнулся бывший друг.
– Мсье Мегре, – реверанс.
– Где же ваш кузен, Ваша Светлость? – поинтересовалась Ребекка.
– Мсье Белами-младший изволил отправиться в Адамар. – Взяла бокал с белым вином.
Игристое с утра. Что же будет дальше? Бренди за обедом? И горка снотворного на ночь…
– Уехал… – прошептала Агата, – уехал … – Она уронила фужер и зачем-то потянулась к осколкам.
– У вас кровь, Агата, – достала платок. Подошла к невесте Элиаса и приложила маленький белый кусочек шелка к ее ладони, – аккуратнее, мадмуазель.
– Принесите аптечку, – попросила мама слугу, – я перевяжу вам руку, Агата. – Пострадавшая кивнула.
– Давид! – громко позвал сына Юлиан. – Пройди в рубку, отплываем.
Младший Лерой, не отрываясь, смотрел на ставший бордовым платок.
– Мсье Лерой? – Я вопросительно посмотрела на мужчину. – Всегда мечтала увидеть штурвал яхты. С удовольствием составлю вам компанию.
– Конечно, – отвлекся, бросил на меня быстрый взгляд.
Это даже не безумие…
Бешенство… бешеный зверь.
Пристрелить его было бы гуманней…
Фальшивая улыбка, чужая ладонь, отвратительно мерзкое прикосновение.
В полном молчании мы дошли до рубки. Лерой будто не замечал, что я рядом. Он двигался словно на ощупь, одинокий путник идет сквозь туман, и каждый шаг – это шаг в неизвестность.
Что же ты видишь, бешеный волк?
Он отдал команду, перебросился парой ничего не значащих фраз с капитаном и, наконец, заметил меня.
– Меланика, простите мою невежливость, – сколько очарования в каждом жесте. И все впустую…
– Ничего страшного. – Я ласково посмотрела на мужчину и взяла его под руку. – Расскажите мне о себе, мсье Давид. – Мы вышли из рубки.
– Что бы вы хотели узнать, Ваша Светлость?
– Расскажите о вашей семье. Где вы провели детство? С кем из родителей были близки, вероятно с отцом? Или все же с матушкой? – Мы подошли к правому борту.
– Не угадали, – он повернулся ко мне, – больше всего я любил деда.
– Действительно, – улыбнулась я, – не угадала. Он давал вам уроки верховой езды, вы вместе рыбачили или, может быть, он учил вас стрелять? – Лерой нахмурился.
– Он не учил меня стрелять, – Давид повернулся лицом к реке, – он предпочитал холодное оружие. А вот его застрелили прямо на моих глазах.
– Как это случилось?
– Точно не помню, – он посмотрел на сжатые кулаки, – мне было около семи лет. Помню только звук выстрела и кровь. Много, очень много крови.
– Простите, я не хотела расстроить вас. – Всего лишь вежливость.
Я не испытывала ни толики жалости к убийце Софи.
– Ничего страшного, – он подал мне руку, – мне приятно ваше внимание.
– Среди гостей я видела герцога Ист-Адер, вы давно знакомы?
– Довольно давно, – ответил Давид, – несколько лет.
– Вы дотронулись до шрама, – невинно заметила я, – это как-то связано?
– Отчасти, – согласился Лерой, – но это не слишком приятная история. Не думаю, что вас заинтересуют подробности.
– Отчего же, – призывно улыбнулась, – мне интересно все, что связано с вами.
– Не верю! – неожиданно зло сказал Давид. – С чего вы вдруг столь резко сменили свое отношение? – Я подняла руку и нежно провела пальцами по рубцу на гладко выбритой коже. Привстала на носочки и прошептала:
– У нас нет выбора, мсье Лерой, не вы ли говорили мне это? – Он вздрогнул. – Мы ведь наследники… наследники погибших династий… – Давид не касаясь провел рукой над моей спиной. – Нам суждено быть вместе, – добавила я и, не оглядываясь, пошла в салон.
– Что это было, Ника? – Оливье ждал на палубе и, вероятно, стал свидетелем нашего разговора, а вернее – его окончания.
– Ничего. – Я сдернула с шеи шелковый шарф. Оливье схватил кончик ткани и дернул на себя.
– Зачем? – Я уткнулась ему в грудь. – Зачем, Ника?
– Оливье, – сняла кольцо с безымянного пальца и вложила ему в ладонь, – я никогда не смогу дать тебе того, чего ты заслуживаешь. Прости.
– Поговорим позже. – Как же сильно он изменился за эти годы… железная выдержка.
«Ему пророчат кресло министра экономики», – всплыли в памяти слова Фредерика.
Политик. Еще один политик…
– Вернемся в салон? – подошел к нам Давид.
– Конечно, – улыбнулась. Лерой одарил меня не менее лучезарной улыбкой.
– Еще вина? – Лерой-младший взял у слуги бокал и протянул мне.
– Благодарю, – снова наши руки соприкоснулись, – а вы составите мне компанию?
– Конечно, – ответил мужчина.
– Давид, – к нам подошел Юлиан, – поухаживай за дамами, пожалуйста, – он аккуратно забрал у сына бокал.
«Почему?» – пронеслось в голове.
– У вас чудесное судно, мсье Юлиан, – завела пустой разговор.
– Рад, что вашему взыскательному вкусу по нраву моя «Принцесса».
– Взыскательному? – выгнула бровь. – Что вы, Ваша Светлость, я неприхотлива.
– Мадмуазель Меланика, – подошел к нам министр правопорядка, – рад снова видеть вас.
– Добрый день, мсье Франс, – приветливо кивнула. – Что нового в преступном мире столицы? Я могу спать спокойно? – глотнула вина.
– Можете, – спокойно ответил мужчина, – ведь вам нечего скрывать?
– Скрывать? – Я рассмеялась. – Что вы, мсье, совершенно нечего. У вас, вероятно, есть важное сообщение для нашего гостеприимного хозяина. Не смею мешать беседе. – Откланялась и пошла к маме и Тео. Они как раз выходили на палубу.
Душно, как же здесь душно…
– Не оставляй меня одну, – прошептала я по-такессийски охраннику.
– Слушаюсь, – так же тихо ответил мужчина.
Мы заняли места на широких креслах. Оливье сел по правую руку от меня. Мама слева. Вскоре к нам присоединились и оставшиеся гости.
Все шутили, улыбались, смеялись. Звенели бокалы, играла радостная музыка. Давид развлекал публику выдуманными историями. Закрыла глаза.
Сон. Просто сон.
Меня нет здесь.
Я в Адамаре и… рядом Элиас. Наши пальцы переплетаются, тянусь за поцелуем. Жесткая щетина царапает подбородок, и я пью чужое дыхание. Тону в зеленых глазах.
– Фрекен, – вздрогнула от неожиданности, Тео склонился надо мной. – Прогулка закончилась.
– Как, уже? – Оглянулась. Я сидела на кресле одна.
– Вы три часа сидели не двигаясь, – сообщил Тео.
Никакого удивления. Он лишь констатировал факт.
– Проводи меня. – Встала и слегка пошатнулась. От неудобной позы затекли ноги.
– Осторожно. – Грегори. Опередил Тео и помог встать.
– Ты опять меня не слушаешь, – быстро прошептал Ист-Адер. Непонимающе посмотрела на него. – Я же просил тебя держаться от Лероя как можно дальше.
– Почему? – взяла его за руку. – Ты так и не сказал почему. – Грегори нашел Вероник глазами и жестом попросил ее подождать.
– В тот вечер, когда погибла Софи, – я снова пошатнулась, но на этот раз причиной стали не ноющие мышцы, – вы пили с ним на брудершафт, помнишь?
– Да… помню, – подтвердила я.
– Ты никогда не задавалась вопросом, что молодой сын герцога забыл в нашей глуши, да еще и в самый разгар лета? Он болен, Мелисент. Он безумен. У него был срыв; как ты понимаешь, подробности мне неизвестны, знаю только, что незадолго до его приезда в Лосс таинственным образом погиб секретарь Юлиана. Выстрел, из револьвера. Несчастный случай на охоте…
– Как это связано с вином?
Пить… пересохло во рту.
– Ему нельзя алкоголь. Но он сорвался, и ты знаешь почему.
– Неужели его привлекли мои сомнительные прелести? – усмехнулась я.
– Сомнительные, – улыбнулся Грегори, – в тот день я сказал Аннель, что собираюсь сделать тебе предложение, – выдох, – она будто взбесилась, принялась кричать, оскорблять тебя, и я… впервые в жизни ударил сестру по щеке. – Невероятно… – Аннель подмешала в твой бокал психотропное.
– Святая Амелия… – выдохнула я, – как ты узнал?
– Аннель… наутро, когда страшная новость облетела Лосс, она пришла ко мне со слезами и во всем призналась. Я виноват, Мелисент, я так виноват перед тобой и Софи… – потянулся обнять. Отшатнулась. Он спрятал руки за спину. – Если бы не та пощечина, ничего бы не было. Софи бы осталась жива. Один бокал адамарского вряд ли бы спровоцировал новый срыв. Я видел, на приеме в твою честь он выпил немного вина.