литературный материал претерпел значительные изменения. Достаточно сказать, что КАССИР из-под пера сценариста Георгия Кроля (он же – режиссёр-постановщик фильма) превратился в СЧЕТОВОДА… «Подумаешь! Какая мелочь!» – может воскликнуть иной читатель сборника «ЦИРК ЗАЖИГАЕТ ОГНИ». Да нет, не мелочь:
по тем временам (а перед нами пик НЭПа)
пятьсот рублей – сумма значительная, не то, что ныне. Таких карманных денег у скромного служащего быть не могло, а вот у КАССИРА быть могло!
Сейчас трудно сказать, какие превращения претерпели другие персонажи повести Житкова. Найти хоть одного зрителя этой киноленты 1929 года протяжённостью в 67 минут мне не удалось. Да и сохранилась ли киноплёнка?.. Кто знает! Изучая историю немого кино, довольно часто встречаешь уточнение киноведов: «Фильм не сохранился».
Что касается метража, то по тем временам один час и семь минут – это не так-то уж мало. Лишь в звуковом кино со временем утвердился почти стандартный метраж в полтора часа (одна серия). Литературного материала в повести Житкова вполне хватило бы и на две серии, да и написана повесть очень живо, плотно, динамично. В тексте отличные диалоги, психологически убедителен постоянный внутренний монолог «потерпевшего» из-за своей любви к картам кассира Никонова. Даже второстепенные персонажи: рядовые работники арены и конюшен, жена Никонова, его дочка Наташа, французский цирковой артист на гастролях в СССР Голуа, больничный врач, цирковая профсоюзница – всё это яркие характеры и весьма плодотворные для артистического воплощения роли.
Лично у меня нет сомнения, что Илларион Певцов с блеском сыграл роль Сидорова. Да, он в фильме стал Сидоровым. Его артистический талант и сценический опыт обещали заведомую удачу. Из глубин моей памяти всплыл короткий разговор с моим отцом писателем Николаем Афанасьевичем Сотниковым, который на моих глазах завершал мемуарный очерк о Певцове и по нашей семейной традиции дал на контрольное чтение текст мне. Помнится, я удивился, что отец рассматривает в этом очерке-творческом портрете под названием «Переливы часов драгоценных» исключительно роли театральные, и настоял на том, чтобы отец включил в текст хотя бы короткий разговор о роли белогвардейского полковника в фильме Братьев Васильевых «Чапаев». «А остальные кинороли Певцова?» – спросил я. На что отец ответил так: «За исключением роли полковника он свои кинороли не очень жаловал, а участием в экранизации повести Бориса Житкова “Удав” вообще был не очень-то доволен: сценарный материал ему (как я теперь спустя многие годы вижу, справедливо) показался по сравнению с повестью упрощённым. А ведь Певцов – признанный мастер психологического портрета!»
Вообще же киноведческие сведения об этой экранизации очень скупы. Один пожилой киновед сказал мне буквально так: «Экранная жизнь этого фильма не сложилась!» А ведь и материал редкостный, и драматизм велик, и динамика в повести прослеживается от начала до конца.
И всё же не сказать об этом киноопыте я не мог, хотя бы – очень кратко.
Ещё одна знакомая фамилия! Консультантом (явно – по кинематографии, по сценарному делу, а не по цирковым тонкостям) числится Борис Бродянский, которого хорошо знал в довоенные годы мой отец. Странно, почему Бродянский согласился с таким множеством переделок текста, которые ввёл в свой сценарий Г. Кроль! Вылетел из содержания француз Голуа, который в повести Бориса Житкова играл решающую роль как представитель западных цирковых гастролёров в конце 20-х годов. Вместо него появился какой-то укротитель львов, почему-то капитан (?) Дангос, а итальянский циркач Самарио, вполне самостоятельный персонаж в повести Житкова, превратился в ассистента Дангоса (???). Но самое удивительное, что исчез весьма колоритный во всех отношениях удав, «король реки Конго», как его в повести называет его владелец Голуа. Раскроем ещё один цирковой секрет. Зрителей всегда потрясает такой номер: дрессировщик-укротитель суётльву в пасть свою голову, и лев это издевательство терпит, хотя мог бы и откусить эту голову за один раз! Дело в том, что укротитель нажимает на одну жилу на горле льва, а эта жила в нажатом состоянии не позволяет льву отомстить за своё унижение. Возможно, трагизм номера со счетоводом Сидоровым в этом и заключался.
Ещё одно обстоятельство: название фильма «СМЕРТНЫЙ номер»: ведь СМЕРТНЫЙ не равнозначно слову СМЕРТЕЛЬНЫЙ.
Вышел фильма на экраны 3 декабря 1930 года, когда набирал силы звуковой кинематограф.
Виталий Бианки
Макс
[Забавные заметки детского писателя о цирковой слонихе по кличке «Макс»]
Собака-математик сидит на парте и решает задачи на сложение и вычитание, умножение и деление. Со бака-охотник с ружьём и сумкой идёт на задних ножках, ведёт на поводке крошечную собачку – охотничью собаку. Собаки мчатся верхом на маленькой лохматой лошадке.
Кошка разыгрывает смешную сценку с крысами и не трогает их.
Весёлые, гладкие морские львы играют друг с другом в мяч.
Исполинский кенгуру дерётся боксом с человеком.
Что это: сказка, сон?
Ни то, ни другое.
Это цирк – представление Владимира Григорьевича Дурова с его четвероногими артистами!
Владимир Григорьевич со своими зверями говорит добрым, спокойным голосом. И все звери – от крошечной, карманной собачки до громадного, неповоротливого Макса – охотно и весело исполняют его приказания.
Макс – это слон. По-настоящему он не слон, а слониха. Дуров назвал её Макси. Но все видят – слон; раз слон, – значит, не она, а он – Макс. Так и пошло: Макс да Макс.
Дуров получил Макса совсем диким, необразованным девятилетним слонёнком.
Теперь Макс почти совсем взрослый. Он умеет сидеть на тумбе, как на стуле. Он играет на губной гармошке и сам приплясывает под свою музыку. Под звуки оркестра он танцует вальс. Он замечательный артист и разыгрывает целую сценку с громадной бритвой в хоботе: бреет, совсем как настоящий парикмахер. Затем ему надевают на голову красную фуражку, на бок – кобуру револьвера, на шею – свисток, и Макс выходит на сцену милиционером.
Он уводит домой непокорную маленькую лошадку – пони.
Но самый красивый номер Макса в конце представления. Слон выходит на арену и, будто какой-нибудь рыцарь, преклоняет колено перед своим повелителем. Весь в серебре и блёстках подходит к нему хозяин. Могучий зверь нежно обхватывает его хоботом, встаёт, высоко в воздух поднимает блестящую фигуру человека и торжественно уносит его с арены под восторженные рукоплескания публики.
И всему этому выучил Макса Дуров, ни разу при этом не ударив слона.
Самый любимый друг Макса – красивый верблюд Екатерина. На арену друзья выходят вместе. Из-под купола несутся плавные звуки оркестра. Слон подхватывает хоботом тоненький хвостик верблюдицы, и неуклюжая пара начинает медленно и важно кружиться в вальсе.