ГЛАВА 24
Алекто тоскливо посмотрелась в зеркало. Еще совсем недавно она отдала бы что угодно за возможность надеть светлую тунику для выступления на миракле, собранную под грудью и украшенную вышивкой, но с тех пор многое изменилось.
— Вы хорошо выглядите, — произнесла мать, приближаясь, хотя Алекто видела, что той приходится преодолевать себя при виде дочери в столь непривычном наряде.
— Спасибо.
— И вам очень пойдет сюда высокая коса, — добавила она, собирая волосы Алекто наверх — так, как прежде, несомненно, порадовало бы ее. Чудо, что мать выпустила ее на миракль. А не заперла до конца жизни. — Сегодня День рождения его величества и Двенадцатая ночь. Скажите, так вы представляли себе пребывание в замке?
— Да, миледи.
Мать посмотрела на нее, но ничего не сказала.
— Идемте, — произнесла она, когда Алекто снова переоделась, и подставила локоть, хотя Алекто уже фактически не нуждалась в помощи: нога, как и предсказывал Сверр, оправилась, и хромать больше не приходилось.
Наверное, она должна была радоваться: история с огнепоклонником позабылась, мать даже не упрекала ее, и совсем скоро ей предстояло побывать на великолепном пиру, завершающем не менее великолепные зимние празднества. Вот только на душе празднично не было.
За завтраком царили шум и оживление. Только Эли сидел какой-то притихший, возя ложкой в своей миске.
— Что с тобой? — удивилась Алекто. — Я еще не видела тебя без аппетита.
Эли ковырнул в каше и пожал плечами.
— Похоже, с Дикки что-то не так.
— С чего ты взял?
Оглядевшись по сторонам, он наклонился к ней и, понизив голос, прошептал:
— Я видел у него в комнате кровь.
Алекто вздохнула и отодвинулась.
— Ты мне не веришь, — печально промолвил брат.
Алекто покачала головой и подтолкнула к нему куриный рулетик.
— Держи, уж это должно поднять тебе настроение.
Эли с отвращением его оттолкнул.
— Вы слышали? — раздался неподалеку голос леди Элейн. — В лесу нашли растерзанную косулю. Она выглядела так, будто ее разорвал дикий зверь.
— Волк? — приподнял брови лорд, участвовавший недавно в разговоре про огнепоклонников.
— Непохоже. Лесничий сказал, раны выглядят по-другому. Будто рвал человек, только так, что почти, как животное.
Алекто быстро подняла голову.
— Наверняка, это огнепоклонники замешаны, — заявила леди Томасина.
— С чего вы взяли? — осведомилась мать, аккуратно отламывая пуддинг, срез которого был плотно утыкан инжиром, изюмом и орехами.
— А кому еще было учинить что-то подобное? — пожала плечами та.
Но долго на огнепоклонниках беседа не задержалась, покружив вокруг них еще пару фраз и свернув в другое русло.
— А что думаете об этой косуле вы? — спросила леди Рутвель после завтрака, когда они направились в комнаты ее величества репетировать миракль.
— Я не знаю, леди Рутвель, но едва ли человек проявил бы подобное немилосердие, — Алекто осторожно переступила через рассыпанный кем-то для птиц корм. — Ведь куда логичнее было бы поразить косулю копьем или другим оружием, чтобы не мучилась.
— Не желаете ли до репетиции пройтись вместе с другими фрейлинами в розарий и нарвать апельсиновых ветвей, чтобы поставить в вазы?
— Желаю. — Фрейлина чуть кивнула, и они направились дальше.
* * *
— Как вы, ваше величество? — Я вошла в покои Омода.
Он поспешно спрятал какую-то тряпку.
— Простите, я не вовремя?
— Что вы, — Он широко улыбнулся и шагнул мне навстречу. — Я рад вас видеть. Ничто не поднимает мне так настроение.
— Что это? — Я потянулась к ссадине.
— Ничего, — тряхнул он волосами, скрыв ее. — Наткнулся в темноте на угол шкапа.
Я взглянула на упомянутый угол — он был и впрямь выдающимся.
— Как вы после вчерашнего?
— Все хорошо, — снова улыбнулся он, проходя к карте и переставляя некоторые значки, а иные вынимая.
— Значит вы уже достаточно оправились? Хотите знать содержание вчерашней беседы с вашим… третьим?
— В этом нет нужды.
— Но он больше не показывался?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, — Омод резко воткнул флажок в лесистую территорию.
Я подошла и встала рядом.
— Вы уже подготовились к Дню рождения? Будете произносить какую-то речь или еще что-то делать?
— Вполне подготовился, миледи. Есть у меня одна идея, — он рассеянно зачесал волосы назад, — но я пока в процессе.
— Что ж, тогда продолжим? Сегодня, верно, занятие будет коротким, потому что потом мне нужно на репетицию подарка, о котором вы ни сном ни духом.
Омод коротко улыбнулся уголками рта и прошел на середину комнаты.
— У меня есть идея получше. Как насчет совместной трапезы? Я ведь пропустил завтрак.
— Кстати, отчего?
Он нетерпеливо пожал плечами, и я не стала продолжать расспросы. Должно быть, он отдыхал после вчерашнего.
Омод прошел к сундуку, откинул крышку, и я заметила внутри кое-какие деревянные игрушки, верно, принадлежащие Дикки. Достав обернутый в бумагу куль, он уселся на шкуре на полу, развернул его и сделал мне знак.
— Присоединитесь?
Подобрав подол, я устроилась напротив Омода, который сидел, скрестив ноги. Он быстро рвал пальцами хлеб, кидая его в миску. Докончив, положил кисть винограда. Я принялась чистить мушмуллу.
— Куда вы ходите вечерами, леди Лорелея?
— Что? — Я вздрогнула, слишком сильно сдавив плод, и сок брызнул меж пальцев.
— Я как-то видел вас во дворе, уже за полночь.
— В розарий.
— В розарий? — приподнял брови он. — Как на днях с леди Алекто?
— Да.
— И что же вы там делаете?
— Любуюсь.
Он быстро на меня посмотрел и закинул в рот виноградину.
— Вам по нраву цветы матери?
— Ее величество очень трудолюбива.
— Да, это так.
— Это были ваши игрушки? — спросила я, беря одну из них из сундука и рассматривая.
В моих руках был грубо намалеванный персонаж, один из тех, что фигурируют в детских сказках.
— Да, но некоторые приобрели специально для Дикки.
— Я поняла, — я принялась рассматривать другую игрушку.
Омод с любопытством взглянул на меня и потянулся к куску пирога.
— Как ваша семья? Довольна пребыванием в замке?
— О да, сир.
— А дочь? Недавно ваш зверек приносил мне что-то. Вы, к слову, не знаете, что?
— А что именно приносил? — заинтересовалась я.
— Какую-то фигурку. Четырехголовую.
— В самом деле? — удивилась я. — Алекто мне ничего не говорила.
— Должно быть, какой-то пустяк, — заметил он, быстро стряхивая крошки и направляясь к окну. — Давайте звать дух Двенадцатой ночи.
— С утра?
— Да.
— Это как, сир? — спросила, я приближаясь.
— А вот так, — Он распахнул окно и крикнул в пустоту: — Эгегеееей, — Несколько человек удивленно обернулись.
Я рассмеялась.
— Он вас услышал?
— Не знаю, — весело отозвался Омод, поворачиваясь ко мне. — Теперь вы, чтоб точно услышал.
Чувствуя себя немного глупо и вместе с тем ощущая радость, я встала рядом — Омод специально подвинулся, — и тоже крикнула в окно. Ветер подхватил крик, кружа его и залепляя мне рот.
Омод стоял, продолжая чуть улыбаться, но явно уже задумавшись о чем-то своем. Ветер трепал волосы, на лицо падали лучи поднимающегося солнца, и мне было необыкновенно хорошо.
— Это прекрасные праздники, ваше величество, — я чуть пожала ему руку.
Он словно бы очнулся и повернулся ко мне.
— Да, леди Лорелея, прекрасные.
Потом мы отправились в передний двор посмотреть, как замерз старый колодец — утром говорили, что на нем проступили затейливые узоры, по которым можно прочитать судьбу.
— Вы верите в это? — спросил Омод, пока мы шли к моей комнате, чтобы я захватила теплую мантию.
— Не знаю, ваше величество. Предпочитаю верить, что человек сам делает свою судьбу. Не хочу возлагать ее на колодец.
— Но хотите полюбоваться узорами?