— Быть может, в замок заглянул не его дух, а ветер?
— Тогда бы качались и остальные два, — пожал плечами король, и я с неприятным чувством вынуждена была признать его правоту.
Проходя под светильниками, я постаралась обогнуть центральный.
— Простите, кажется, я напугал вас, — заметил Омод, улыбнувшись. — Идемте, это просто сказка.
— Что вы, сир, я уже позабыла о ней. — Мы чуть кивнули проходящим мимо придворным, которые приветствовали нас поклонами. — Ваш День рождения приближается. Скажите, чтобы вы хотели получить в этот день?
Омод задумался.
— Отец обычно дарит что-то, связанное с управлением государством. К примеру, это он подарил карту наших земель. На ее создание ушел не один ярд телячьей кожи, а разметка нанесена жидким золотом. Над ней почти год трудились прославленные миниатюристы.
— Да, она весьма запоминающаяся, сир, — заметила я, слегка задержавшись мыслью на слове "отец".
— А матушка обычно дарит то, что сотворила своими руками. К примеру, генеалогическое древо, которое висит у меня на стене, вышито ею. Или вот еще вышивка на этом пурпуэне. — Он развел руки, демонстрируя искусное шитье. — А что она приготовила в этом году, вы и сами знаете.
— А вы должны забыть на ближайшие дни, чтобы выглядеть в момент "вручения" подарка удивленным.
— О, я буду очень удивлен. И вся моя свита удивится вместе со мной. В этот день на свете не будет более удивленного замка, чем наш.
Я рассмеялась, и он присоединил свой смех ко мне.
— Так у вас с отцом доверительные отношения? — осторожно поинтересовалась я, разглядывая каменные узоры в проемах арок.
— Он достойный человек, и я не мог бы желать лучшего.
— А если бы вы вдруг узнали о нем что-то?
— Что, к примеру? — На лбу Омода пролегла вертикальная черточка.
— Ну, к примеру, что он вам не так близок, как вы думали?
— О чем вы, миледи?
— Я имела в виду, что ваш отец — иноземец. И, быть может, это в какой-то степени… разделяет вас.
Лицо Омода разгладилось.
— Ах, это. Нет, миледи, происхождение его высочества ничуть не служит преградой меж нами. Напротив, я считаю, что это расширяет мое видение в управлении.
Я подхватила немного снега из арки и принялась лепить из него.
— Что вы делаете? — с любопытством спросил Омод.
— Ваш портрет, сир.
— Мой портрет? — приподнял брови он. — Вы представляете меня таким же бледным, холодным и с носом-картошкой?
— Напротив. — Я повернула к нему свое творение. — Я представляю вас таким же блистательным, твердым в решениях и обладающим светлым умом.
— Тогда не хватает еще короны, — заметил Омод, снимая с руки шнурок-браслет и осторожно устанавливая на голову снежному двойнику. — Теперь точная копия. Жаль, проживет он недолго.
От этих слов мои пальцы непроизвольно сжались, и снег раскрошился.
— Не говорите так, — быстро произнесла я, схватив его за запястье.
Омод удивленно на меня посмотрел.
— Я просто сказал первую глупость, которая пришла мне в голову, миледи.
— Вы проживете еще очень-очень долго, — торопливо продолжила я, глядя в бледное лицо со впалыми щеками в обрамлении вороха черных скрученных на морозе прядей. — И увидите своих сыновей, внуков и даже правнуков. Я знала одного рыцаря по имени Альбрехт. Это возможно — у него были правнуки.
Омод рассмеялся.
— Для начала мне бы увидеть свою невесту. — Перестав смеяться, он бережно обхватил мои руки и мягко произнес: — Не волнуйтесь, леди Лорелея. У вас доброе сердце, и я вижу, что вы искренне обо мне печетесь. Но теперь все пойдет еще лучше, чем прежде. Особенно в свете тех уроков, которые вы мне даете.
Я быстро кивнула.
— Кстати, о том рыцаре, что вы упомянули…
Я непонимающе взглянула на него, уже позабыв, что именно сказала в тот почти беспамятный миг, когда испугалась, что Омод переймет судьбу Людо.
— Альбрехт, — подсказал Омод, видя непонимание на моем лице. — Старец, о котором вы говорили, жив и проживает в домике в переднем дворе.
— Вы, должно быть, шутите, — ахнула я.
* * *
— Ты, должно быть, шутишь, — мрачно заметила Алекто.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, — Каутин в волнении прошелся по комнате, — говорят, эти огнепоклонники когда-то едва не принесли в жертву Праматерь. Неудивительно, что мать велела запереть тебя.
— Она не запирала меня.
— Вообще-то она велела мне сторожить тебя.
— Она лишь сказала все, что обычно говорит, когда я разочаровываю ее. Хочешь перескажу? Я знаю это наизусть.
— Я думал, в последнее время ваши отношения изменились.
— Я тоже так думала, — с горечью заметила Алекто, опускаясь на кровать.
— Тогда зачем ты посетила того огнепоклонника?
— Сколько раз повторять, что я не знала, кто он, — простонала Алекто. — И я не считаю, что на него нужно сваливать вину за деяния его предков, рассыпавшихся в прах много веков назад. Вообще-то Сверр помог мне в ночь Солнцеворота…
— Что? — удивился Каутин.
— Да, он спас меня от… от тех, кто хотел причинить мне зло.
— Ты не говорила.
— А кто вообще хотел меня слушать?
— Я всегда тебя слушал.
— Но теперь ты на стороне матери.
Каутин вздохнул.
— Послушай, мы с матерью тебе не враги. Просто пообещай, что до конца нашего пребывания в замке ты больше не устроишь неприятностей.
— Боишься, что леди Готелинда, слегка передумавшая насчет своего решения не общаться с тобой, снова передумает, если на репутации нашей семьи появится крохотное пятнышко с моим именем?
— Я боюсь, что ты пострадаешь, пытаясь доказать что-то матери и остальным, и ввязываясь в дела, которые могут обернуться очень серьезно.
— Что может быть серьезней, чем твоя помолвка?
— Ты ко мне несправедлива.
— А ко мне кто-нибудь сейчас справедлив?
Покачав головой, Каутин вышел из комнаты.
* * *
Следующие несколько дней прошли так, как я и не мечтала. Мы с Омодом посетили Альбрехта: старый рыцарь узнал меня, и мы немного поговорили, не касаясь дел давно минувших дней. Не знаю, помнил ли он о них, а я их не касалась.
Его голова совсем побелела, но фигура осталась такой же не согбенной, и от него по-прежнему исходила воля, постоянно толкавшая чем-то заниматься. Во время разговора он вытачивал ножку для стула.
— Так у вас теперь дочь, миледи? — Альбрехт провел рукой по неотшкуренной ножке, смахивая деревянную пыль.
— И сын, и еще один сын, Альбрехт. А у вас, как погляжу, еще несколько правнуков.
— Да, — он с улыбкой отложил инструмент. — Чем вы занимались все эти годы?
— Восстанавливала родовой замок.
Альбрехт помолчал.
— Дело благое, миледи. Вы так резко исчезли. Хотите домашнего компота? Он у нас с вишней и смородиной.
— Благодарю, Альбрехт, но нам с его величеством пора идти. Берегите себя.
— И вы, миледи. Спасибо, что навестили старика.
После мы приступили к уроку с Омодом. Каждый день я занималась с ним и радовалась, видя его радость от успехов. Все это время в замке продолжались развлечения, которые привносили приятные впечатления в остаток дня.
Наконец, дня через четыре я предложила то, что, как я знала, вызовет его сопротивление. Но это было необходимо.
— Вы уже вполне освоились с вызовом Дикки, сир, — произнесла я, пока Омод, зачесывая волосы назад руками, перевязывал их шнурком. — Теперь нужно позвать Орхо…
— Нет, — он дернул рукой, и запястье с браслетом зацепилось за волосы.
Приблизившись, я аккуратно отцепила его.
— Да, сир, — негромко повторила я, заправляя обратно выбившуюся прядь. — Знаю, как он вам не по нраву, но так уж сложилось, что вам нужно научиться с ним сосуществовать.
Омод помолчал, потом поднял глаза.
— Хорошо. Раз вы будете рядом, я сделаю это.
Чуть кивнув, я отошла, и он прикрыл глаза. Какое-то время ничего не происходило, а потом его тело начало сотрясаться, из носа показалась струйка крови, и голова запрокинулась. Испугавшись, я бросилась было вперед, но тут он, хрустнув поясницей и застонав, выгнулся назад, и я резко остановилась: на кровати лежал третий брат.